Игорь Поль - Ангел-Хранитель 320
– Как самочувствие? – спрашивает кэп.
– Спасибо, сэр. Хорошо, – Сергею становится невыносимо выдерживать пронзительный взгляд подполковника. Словно тот давит его грудь тяжелой ладонью. Он несколько раз моргает, но, словно загипнотизированный, не может отвести глаз.
– В общем так, парень. Тут все свои. Так что обойдемся без этой парадной херни. Извините, сестра…
– Все в порядке, сэр, – кивает умница Сэм.
– Записи твоей брони изучены. Вместе с записями тех, чью броню мы смогли вытащить. Как я понимаю, это блок твоего КОПа?
– Так точно.
– Это из-за него ты под пули полез?
– Так точно, сэр, – напрягся Сергей.
– Молодец. Хотя глупо было так подставляться. Ну да ладно, это подождет. В общем, действовал ты правильно. Я бы сказал, профессионально, грамотно и напористо. Как и подобает настоящему мобильному пехотинцу. За уничтожение большого количества живой силы противника, за обеспечение высадки, за ценные разведданные, ты награжден медалью «За доблесть». За доблесть и мужество в бою, за спасение офицера с риском для своей жизни и за уничтожение самолета – Императорским Железным крестом с дубовыми листьями. С соответствующим увеличением оклада. Тебе присвоено внеочередное звание полного сержанта. Неплохо начал. Поздравляю, сержант.
Сергей ошарашенно молчит, хлопая глазами. Кэп расцветает широкой улыбкой, такой неуместной на его продубленном хищном лице. Вперед выходит Кнут, кладет на грудь Сергею коробочки с наградами. Жмет ему руку. Прикалывает к простыне сержантские петлицы. Подмигивает: «пиво с тебя».
– Это не считая премии по действующим тарифам за уничтоженную живую силу и технику противника. Скажу по секрету, сильно опасаюсь, как бы ты на радостях не спился. Война – прибыльная штука, жаль только – инфляцию подстегивает, если идет слишком долго, – улыбается «Кровавая заря». – Кстати, твоим КОПом сильно интересуются наверху. Умники из «Нэйшнл Электрик» хотят с тобой поработать. По всему, скоро получим новые модификации КОПов. С учетом твоего нестандартного опыта, машинки должны выйти неплохие. Еще начарт базы подал представление на реорганизацию штатного расписания с учетом опыта применения КОПов. Если его писульке в Генштабе дадут ход, в ротах грядут большие изменения. Так-то вот, парень. Наделал ты шороху.
Сергей пожимает плечами. Не знает что ответить. Ему снова хочется спать.
– А как дела в Эскудо, сэр? – спрашивает он, в надежде услышать, что поганый городишко разбомблен до основания.
– Можно сказать, нормально. Уродов потихоньку выдавливаем к лесу. Выкуриваем по одному. Космодром отбили. Гражданских эвакуируем. Много зэков разбежалось. Приходят записываться в войска пачками. Понятное дело – лучше у нас, чем кровью в шахтах харкать, – подполковник усмехается. – Твой дружок-лейтенант из ВКС вроде как герой. Поцарапал десантный корабль демократов. Тот из-за этого сесть не смог. Поэтому мы и смогли выкрутиться. Со дня на день ждем Восьмой флот. Надеюсь, они там, наверху, дадут уродам просраться. Извините, сестра.
Сэм только улыбается в ответ, стоя у окна. Кэп цепляется взглядом за ее полупрозрачные изгибы, слегка краснеет, отводит взгляд.
– Сержант, я капитан Франк, начальник разведки полка, – наконец, раскрывает рот невозмутимый капитан. – Мои поздравления с наградами и со званием.
– Спасибо, сэр.
– Нам бы с тобой потолковать на досуге надо. О том, что ты там видел. Не возражаешь?
– Конечно нет, сэр. В любое время.
– Отлично, договорились, – капитан скупо улыбается. Его глаза при этом не меняют выражения. Маленькие колючие льдинки.
– Ладно, отдыхай, сержант. До скорого, – кэп жмет Сергею руку.
Кнут подмигивает на прощанье. В комнате сразу становится просторно. Коробочки с наградами почему-то не вызывают внутри никакого отклика. Слипаются глаза.
– Нет, ты видел – какой мужчина! – с мечтательно улыбкой вздыхает Сэм.
– Мэм, вам кто-нибудь говорил, что вы похотливая сучка? – интересуется засыпающий Сергей.
– Много раз, – смеется Сэм, поправляя на нем простыню и как бы невзначай касаясь его естества. – Но от тебя не ожидала. Будешь плохо себя вести – не получишь «сладкого».
– Ага. Как же. Третьи сутки динамишь… – бормочет Сергей, проваливаясь в сон.
«Хоть бы во сне кончить», – мечтает он напоследок.
37.
Кто-то грубо трясет Сергея за плечо. Он вываливается из сна. Осоловело щурится на нависающего над ним человека. С трудом приходит в себя. Опаньки! Вот это гость! Лейтенант Карпентер собственной персоной. Китель с черными петлицами танкиста сидит на особисте, как на корове седло. Словно на статисте с голостудии.
Своими снулыми, как у рыбы, глазами, он пристально смотрит на Сергея, бесцеремонно усаживается на край его чудо-ложа.
– Ну что, солдат, поговорим? – спрашивает лейтенант.
– Сэр, вы нарушаете правила поведения посетителей и вредите здоровью пациента, – вмешивается Саманта. Ее голос тих, но побелевшие губы выдают ее напряжение.
– Выйдите за дверь и оставьте нас одних, – не оборачиваясь, приказывает особист.
– Сэр, я не имею права. Я обязана находиться рядом с пациентом, – твердо заявляет Сэм. Ее вовсю колотит. Девушка сцепляет руки за спиной, скрывая нервную дрожь. Она смотрит на Карпентера так, словно он – говорящая болотная гадюка.
– А тобой мы позже займемся, сестричка, – эсбэшник через плечо окидывает девушку своим фирменным, «неживым» взглядом.
Сэм стоит, ни жива ни мертва. Упрямо наклонила голову. Кусает губы. Сейчас грянет взрыв.
Особист кладет на грудь Сергею небольшую коробочку. Нажимает на ней единственную кнопку. Ложе окутывается сиреневым мерцающим туманом. Полная непроницаемость для всех видов наблюдения. Зашкаливают показатели диагноста, сбитого с толку вихрем наводок.
– Сэр! – Сэм срывается на крик. – Вы вредите здоровью пациента! Немедленно отключите свой прибор!
Тишина. Слабое бормотание из сиреневой дымки. Ее не слышат. Медсестра закусывает губы. Делает шаг к кушетке Сергея. Останавливается в раздумье. Быстро выходит из комнаты. У входа в палату дежурит жующий резинку капрал с выражением крайней подозрительности на выбритой до синевы морде. Смотрит ей вслед. Сэм ощущает, как его похотливый взгляд ощупывает ее ягодицы. Она стремительно мчится в ординаторскую.
– Я же говорил, мы еще встретимся, рядовой, – тем временем сообщает Сергею лейтенант. Достает из нагрудного кармана сигару. Не спеша срезает ее кончик крохотной гильотинкой. Закуривает.
Сергей морщится от едкого дыма. Что-то холодное зарождается где-то в районе желудка, ледяным комом поднимается к груди. Особист не вызывает ничего, кроме отвращения. Похоже, лейтенант о себе другого мнения. Привык внушать страх. И ведет себя соответственно. Нагло и свысока. Не тут-то было, парень. Здесь вам не тут. После Эскудо у Сергея что-то с субординацией. Что-то не совсем то.
– С вашего позволения, я уже сержант, сэр, – неприязненно сообщает он мерзкой бледной роже.
– Ага? – вяло улыбается особист. Выпускает в лицо Сергею струю дыма. – Это не важно. У нас и генералы на вопросы отвечают. Если надо. Скажи… сержант… тебе в твоей последней командировке ничего не показалось необычным?
– В моем последнем БОЮ мне все казалось необычным. Когда в тебя палят все, кому не лень, всему удивляешься. Особенно тому, что остался жив, – отвечает Сергей. Он намеренно опускает «сэр». Пусть покрутится, скотина.
– А все-таки? – прищуривается лейтенант. Господи, до чего же фальшивая рожа! – Поведение врага, язык, жесты. Что-то показалось знакомым или необычным?
– Я не оканчивал школу контрразведки. И не обучен по движению бровей определять, о чем думает собеседник. Вся эта ваша высокая философия, столкновение интересов, борьба противоположностей и прочие шпионские материи – не мой профиль. Меня учили стрелять, когда видишь врага, а не интересоваться у него паролями и явками. Наверное, мне попался какой-то не такой противник. Некультурный. Он тоже все время пытался меня просто замочить. Спрашивайте, что вас конкретно интересует, господин лейтенант. Я устал и спать хочу.
– Ты будешь спать, когда я тебе разрешу, ясно? – взвивается особист, срываясь на крик. – А интересует меня многое. Начну по порядку. Прежде всего, меня интересует, как это ты умудрился выжить один из батальона. Довольно странно, правда? Все гибнут, в том числе опытные ветераны, а зеленый новичок выбирается с царапинами. Так же странно, что твои противники тоже русские, как и ты. Вдвойне странно, что, наводя авиацию, ты угробил кучу мирного населения, а из этого района вновь начинает действовать противник. Твое, так называемое, ранение тоже вызывает много вопросов. Ты идешь навстречу тяжелой пехоте и остаешься жив, тогда как в роте морской пехоты, находящейся в обороне, – шестеро убитых и более десятка раненых. Думаю, дружок, мы с тобой очень о многом можем поговорить. И спать ты теперь долго не будешь. Очень долго!
