Виктор Тюрин - Сэр Евгений
Выехав рядом с собором и аббатством Святого Андрея, мы пересекли широкую площадь, бурлившую народом: солдатами, женщинами, монахами и горожанами, после чего проехали еще две улицы и только затем оказались у дверей гостиницы 'Вороной конь'.
Несколько дней я отдыхал и изучал город, а потом стал собирать сведения о тех местах, через которые мне придется ехать, чтобы добраться до моей цели, замка Ле- Бонапьер. Говорили много разного, но один вывод из сказанного уже можно было сделать: ехать по разоренной территории, наводненной бандитами и авантюристами всех мастей, лучше всего в составе большого отряда. После этого, поразмыслив, я решил присоединиться к какому-нибудь вольному отряду, потому что только они, имея свободу действий, забирались настолько далеко вглубь французских владений, насколько это вообще возможно. И тут, к своему великому сожалению, узнал, что те, в своем большинстве, уже ушли в дальние рейды, чтобы успеть вернуться назад до наступления осенней распутицы. Неожиданно хорошую весть принес Джеффри: формируется вольный отряд, который должен скоро отправиться в путь. Он же устроил мне встречу с его командиром. С первого взгляда мне не понравился этот человек, а наш дальнейший разговор только подтвердил мое предварительное мнение. Своим напыщенным видом он пытался мне внушить, что я имею дело с благородным человеком. Представился, он, как Джеральд Кингсли, дворянин, но руки бывшего крестьянина и манеры - жалкое подражание придворным - говорили о том, что этот человек так же пропитан насквозь ложью, как его грязная и неопрятная борода жиром. Я и сам был не силен в тонких манерах и цветистых речах, но этот человек явно относился к типу людей, которых можно смело называть 'разбойник с большой дороги', да и то, что он мне предложил, больше напоминало грабеж на большой дороге. В городе еще находилось два подобных отряда. Для очистки совести я встретился с еще одним таким командиром, но, получив второе 'грязное' предложение, плюнул и отыскал Роберта Манфрея. Благодаря его рекомендации спустя сутки я был записан в отряд, в котором тот служил. Так я стал полноценным участником войны между Англией и Францией, которую потом назовут Столетней войной.
Колонна возов с продовольствием, сопровождаемая сотней солдат и всадников медленно тащилась по размокшей дороге мимо скошенных полей. С самого утра моросил мелкий противный дождь, хотя и не проливной, но и его хватило, чтобы вымокнуть до последней нитки. Я сильно устал за свой первый поход в составе английской армии. Последние три ночи приходилось спать на холодной земле, закутавшись в плащ. По утрам мне казалось, что ночевка не только не прибавляют сил, а наоборот, высасывают их из меня. К тому же постоянно хотелось есть, наверно, поэтому работа моей головы сводилась к одной - единственной мысли: когда вернусь в лагерь, больше ничем заниматься не буду, а только буду сидеть у горящего камина и есть горячий мясной суп. От моих вкусных мыслей меня неожиданно оторвали крики солдат арьергарда. Повернул голову, я увидел, не более чем в фарлонге, конную группу легковооруженных французов, порядка двадцати - двадцати пяти человек, которые двигались вслед за нами, следя за нашим продвижением.
'Разведка?! Значит, где-то должен быть еще один отряд. Если так, нам, похоже, придется драться!'.
Все три недели, проведенные в английском военном лагере, прошли в долгих и тяжелых тренировках под руководством Джеффри. По крайней мере, незатейливая шутка Джеффри, что я держу меч, как вертел для мяса, давно исчезла с его уст. Мне хватало силы, хватало техники, но не было чего-то такого, что я не мог выразить словами, чтобы стать настоящим мастером. Правда, была у меня одна мысль, но ее следовало проверить на практике. Суть ее была в том, что у меня не было военного опыта. Но он был у того Томаса, а как насчет меня самого? Хватит мне стойкости и смелости, когда придется схватиться с врагом не на жизнь, а на смерть? И вот сейчас, похоже, наступил момент истины.
Мои догадки насчет французского отряда переросли в уверенность, когда мы к вечеру достигли брода. На том берегу нас уже поджидали французы, перекрыв дорогу. Их отряд по численности едва превышал наш, а речушка совсем мелкая. В том месте, где мы собирались перейти - воды по колено будет. Кажется, все просто. Переправа через реку, а там обрушиться на французов, смять их - и вот она победа! Черта с два! Лошади и люди устали за долгий переход, тем более, что отряд, стоящий на противоположном берегу реки, мог только на первый взгляд представляться равным по силе, а где-нибудь позади них, лежат еще с полсотни пехотинцев. Хотя нет в здешних людях такой хитрости. Предпочитают все по-простому, без затей - силу ломать силой. Но даже в этом случае нельзя забывать об отряде в двадцать пять всадников, на нашей стороне реки, и готовых в любой момент ударить нам в тыл.
В полумиле от брода стоял сожженный мост. Кто его сжег и когда, никто из нас не знал. Недалеко от моста стояла маленькая заброшенная деревушка. Дома в ней были с гнилыми, местами провалившимися крышами из тростника, глиняные стены во многих местах зияли громадными дырами, а то и вовсе были снесены. Берег по всей длине, насколько видел глаз, был покрыт плотной стеной камыша и тростника. Только в районе брода он был весь изломан и утоптан. Когда мы переправлялись здесь четыре дня назад, я ощутил на губах запах соли. Впрочем, ничего удивительного в этом не было, так как океан сравнительно недалеко находился отсюда.
Ситуацию было необходимо обсудить, поэтому, мы, три дворянина и командир лучников, собрались у одного из возов, чтобы обсудить наши дальнейшие действия. Я был приглашен на совещание, так как в этом походе временно получил должность 'лейтенанта', командира отряда из двадцати латников.
- Что будем делать? - этим вопросом граф де Бержерак открыл наш военный совет.
Этот нормандский дворянин люто ненавидел французов. Все началось с нелепого случая, после чего вражда двух соседей, чьи земли граничили, переросла в кровавую вендетту, в результате которой замок графа сгорел дотла, а все его близкие родственники погибли, будучи зарублены или сгорели в пожаре.
- Что тут говорить? - заявил не без язвительности Генри Скин, грубый, дюжий и скорый на кулачную расправу командир лучников. Хорошо залатанная кольчужная рубаха, блестящий, с кожаной подкладкой, шлем, и начищенные сапоги выдавали в нем человека, привыкшего следить за собой. Если бы не его наглость и самодовольство, так и бьющее из него, он был бы не самым плохим человеком и командиром. - Надо бить француза!
- Люди и лошади устали. Может, начнем на рассвете?! - это предложил Роберт Манфрей.
