Дмитрий Воронин - Арена
Первоначальное решение Большого Жюри было не в пользу землян. Команда, фактически уничтоженная, по их мнению, не могла принимать участие в Арене. Индивидуальная наладка системы психоматриц требовала времени, и немалого, а откладывать дату и время Арены… таких прецедентов не было. Срок назначен и, следовательно, должен был быть соблюден. Землянам было предложено в качестве утешения гражданство Ассамблеи – не Земле, а именно землянам, отдельным представителям планеты. А сама планета должна была отойти далатианам на второй срок, – и весьма вероятно, что в течение этого срока метаморфам удалось бы достичь своей цели, превратив планету в радиоактивный ад, столь милый их трансформируемым сердцам. На разбирательстве далатиане присутствовали в своей естественной форме – в виде сгустков протоплазмы, не имеющих определенных очертаний, постоянно изменяющихся и «текущих». Только Штерн почему-то предпочел свою, привычную для Трошина, оболочку – и Саша заметил, как при оглашении решения Жюри по губам бывшего шефа промелькнула довольная улыбка. Улыбка победителя.
И тогда Трошин внес предложение, которое, возможно, тоже создавало прецедент. Плохой, можно сказать, страшный. Конечно, это решение было не его единоличным, они все обсудили с товарищами и признали, что другого выхода нет. Несмотря на то, что риск был невероятно, чудовищно велик, отступать им было некуда.
Утверждая, что его люди вполне могут за себя постоять, Александр предложил, чтобы Команды вышли на Арену в своей реальной форме. Живьем.
Это заявление, казалось, повергло Большое Жюри в шок. Такого никто не ожидал, таких случаев просто не было в истории Арены – и тем не менее в Кодексе не было прямого запрета. Конечно, подразумевалось, что в бою участвуют исключительно психоматрицы, тем самым обеспечивая безопасность участников… но это лишь подразумевалось, как нечто само собой разумеющееся. Обязательность использования психоматриц не была явно прописана в Кодексе и тем самым имелась юридическая лазейка.
Обсуждение шло долго. Дан, как всегда, молчал, не желая посвящать своих товарищей в тайны закулисных игр – но Трошину почему-то казалось, что окончательное решение было принято не без скрытого давления СПБ. Не имея возможности в полной мере рассчитаться за уничтожение своих сотрудников, руководство Службы увидело в предложении Трошина шанс сравнять счет. Возможно, немаловажную роль сыграл и тот факт, что в мирах, входивших в Ассамблею, имелось огромное число жаждущих новых зрелищ существ, и «живая Арена» была для них более чем притягательна, и эти настроения не могли не оказать влияния на судей. Так или иначе, но когда Жюри огласило свое решение, более всего огорошены им были именно далатиане.
А самая большая неожиданность пришла позже. Когда выяснилось, что ни одна из наемных Команд, имеющих право участвовать в Арене, не приняла предложения Далата отстаивать его интересы. Видимо, психология чужих в этом вопросе во многом была похожа на психологию людей – далатиане пытались уничтожить Команду, и, следовательно, никто не захотел оказывать им поддержку. И теперь противниками людей должны были стать сами метаморфы. У них просто не было другого выхода.
Немало времени ушло и на выбор группы Арены. В конце концов, мнения в Жюри разделились настолько, что было принято еще одно необычное, не имеющее прецедентов решение – жребий. Жребием будет определена Команда, принимающая окончательное решение, в каком виде будет происходить поединок. И здесь землянам не повезло – если бы решение принимал Трошин, он бы предпочел группу «В». Все земляне были в той или иной степени знакомы с огнестрельным оружием – и схватка была бы почти на равных, а то и с определенным преимуществом. Но жребий отдал право решать далатианам, и они избрали группу «А», понадеявшись на собственную нечувствительность к травмам. Рана, смертельная для человека, создавала метаморфу лишь краткосрочное неудобство.
И вот теперь, девять бойцов, сжимая в руках оружие, ожидали врага. На белом скрипучем песке… даже цвет Арены в этот раз был другим – словно бы говоря о том, что сегодня действуют совсем иные правила.
Позади – десятки Арен. Десятки боев ради довольно-таки абстрактных целей. Конечно, для кого-то эти цели не были абстрактными, но для них, Команды, это всегда было не более чем игрой. Саша с легкой усмешкой вспомнил свои мысли о том, что битвы на Арене пробуждают в душе низменные чувства, пробуждают не презрение – безразличие к смерти, и к своей, и к чужой, душевную черствость и легкость в отнятии жизни… Тогда – ведь это было так недавно – казалась такой правильной, такой верной мысль, что Арена – зло. Наверное, потому, что тогда это было игрой… и всегда был выбор. А сейчас выбора не было – теперь они защищали не горные разработки, не возможность основать колонию или что-то в этом роде. Они готовились защитить Землю.
Они появились – совсем рядом, рукой подать. Девять фигур, и не все из них имеют человеческий облик. Не сверкают на солнце латы, не серебрятся кольчуги – далатианам не нужна железная броня, их кожа, изменяясь по воле хозяина, сможет сама стать прочнее булата. Они идут, расходясь веером, и каждый выбирает себе противника. Этому бою не суждено стать продуманным, тактически грамотным и красивым – это будет просто набор поединков, навязанный людям…
Саша отдал команду, и мужчины сомкнулись плечом к плечу. Он знал, что это ненадолго, столь малой группой невозможно образовать ровный, надежный и несокрушимый строй. Пройдет совсем немного времени, и они будут разбиты на пары и тройки, где каждый – сам за себя. Сейчас главное – не подпустить врага к девушкам. И каждая ошибка – не выход из игры. Не возможность очнуться в нейрококоне, чтобы спокойно наблюдать за перипетиями сражения уже в качестве зрителя. Не повод для последующего подшучивания со стороны более везучих или более умелых. Каждая ошибка теперь – смерть. Окончательная и бесповоротная, разве что медблоки, ждущие сейчас пациентов, сумеют вырвать их с пути на тот свет.
Поэтому девушек надо защищать. Не любой ценой – поскольку победа в этой Арене важнее всех их жизней. Все это прекрасно понимали, и вопрос этот даже не обсуждался. Даже Макс, кажется, все понял. Но Саша еще и еще раз напоминал друзьям, что в этот раз осмотрительность необходима, как никогда, – чтобы, как Женька, не забыли – все здесь совсем по-настоящему. И смерть, и раны, и боль.
Закованная в сталь шеренга шагнула вперед. Еще и еще, наступая – казалось, эта атака предназначена для того, чтобы устрашить противника, опрокинуть его, смять… на самом деле, главным было не пропустить – и дать девушкам возможность стрелять.
Внезапно Александр запнулся на ровном, казалось бы, месте. Потому что увидел, с кем через секунду-другую предстоит скрестить оружие. Эту фигуру он узнал бы из тысяч. Она спокойно шла ему навстречу, почти обнаженная, с гривой развевающихся светлых волос. Длинная тонкая рука легко держала тяжелый изогнутый клинок. Большие, налитые груди колыхались в такт шагам. Леночка… Мгновенно взмокла ладонь, сжимающая оружие, а дыхание Трошина стало прерывистым, тяжелым. Леночка… ему предстоит ударить ее – не просто ударить, а изо всех сил, пустив в действие всю выучку, всю ловкость. Чтобы убить. Сможет ли?
Рядом семенил Штерн – ничуть не изменившийся, такой же невысокий, полненький, с одутловатым лицом и редкими волосами, обрамляющими поблескивающую плешь. Так странно было видеть в его руке оружие… Мелькнула мысль, действительно ли это Генрих Генрихович собственной персоной, ведь любому далатианину не так уж и трудно сымитировать внешность шефа «Арены». А может, и он сам, не раз наблюдавший манеру боя, присущую Александру, – и потому он опасен, как никто другой. Хотя наверняка все они просмотрели записи, стараясь увидеть в действиях его бойцов излюбленные приемы, уязвимые места…
Вот до противника остались считанные метры. Как по команде, взметнулась сталь, звонко встретились клинки, сверкнули высеченные искры…
Бой начался. Технически силы противников были равны – девятеро с каждой стороны. Жюри пошло на такое ограничение, потому что земляне физически не могли выставить десять бойцов. Но две девушки остались за спиной, а значит, на семерых мужчин наступали девятеро. И то, что не все они выглядели мужчинами, ничуть не меняло дела. Как Саша и предполагал, им не удалось удержать строй – и очень скоро каждый был вынужден сражаться со своим, персональным, специально подобранным противником.
Саша обрушил меч на голову далатианина – не Леночки, подсознательно он старался оттянуть до последнего этот момент, – а Штерна. Тот подставил оружие, но выдержать чудовищный удар тяжелого двуручника не сумел. Его меч отлетел в сторону, сталь врезалась прямо в лысину… и погрузилось чуть ли не до середины груди. Одним рывком выдернув лезвие, Александр едва успел парировать выпад Леночки – укол, нацеленный в стык панциря и шлема. В горло.
