Роман Злотников - Леннар. Чужой монастырь
Все это было. И Константин мог рассказать даже подробности, выпущенные за рамки данного повествования. Но Гамов промолчал, а генерал Ковригин не задавал наводящих вопросов. Он только коротко справился об остальных космонавтах, предположил, что они погибли при взрыве гигантского звездолета, и не получил ответа. Молчание было истолковано как подтверждение худших предположений. Правда, уже в вертолете Гамов сказал:
— А что остальные? Вам лучше знать.
— Нам? В каком смысле?
— Да в прямом! Мы на Земле давно не были. Может, тут что появилось без нас... Достопримечательности, о которых как-то замалчивалось ранее. Ну например, Хансен-сити, названный по имени генерала Хансена, участника Войны за независимость в восемнадцатом веке. Или летний дворец императора Ли Сюна в Пекине, с изображением маленькой рыбы миноги. Храм, построенный на деньги сподвижника царя Михаила боярина Неделина, в честь освобождения Москвы от поляков... Могила шаха Сафрази... А то и гробница царицы Камара... Мало ли! Кстати, Александр Александрович, нас с Леной по прибытии в Москву сразу бы в клинику... И предупредите врачей, чтобы ничему не удивлялись. Эх! Надо было и мне куда-нибудь... подальше. Я бы хорошо смотрелся, скажем, в роли библейского пророка. С моим-то филологическим образованием...
Генерал Ковригин не нашелся что ответить. Наверное, он подумал, что Костя просто бредит от усталости и нервного перенапряжения. Да, собственно, так оно и было...
А сам Гамов знал, что никогда, никогда, даже в том счастливом случае, если земным медикам удастся при помощи всех мыслимых технологий все-таки извлечь гарегга и удалить следы его присутствия в организме,— никогда он не станет прежним. Впрочем, этот вывод и так напрашивается. А вот куда менее очевидным является то, что знание, высвобожденное из уничтоженного в безднах космоса Корабля, не умрет. Оно успело пустить свои ростки здесь, на голубой планете. Хорошо ли это, плохо ли — судить уже не ему, Константину, потому что он сделал шаг по ту сторону добра и зла. Не ему, гареггину и бывшему сардонару, оценивать и анализировать грядущую смену парадигм.
Именно так именуется слом старой модели мира.
Генерал Ковригин поднял руку, указывая пришельцам на вертолет.
— Пора,— сказал он.
Вдали на склоне холма показался милицейский уазик. Все-таки они осмелились сунуться. Не доезжая пары сотен метров, уазик остановился, и из него вылезли двое молоденьких ментов. Гамов вопросительно глянул на генерала Ковригина, а потом сорвал с бедра «плазму» и, почти не целясь, выстрелил.
Плазмоизлучатель был настроен на максимальную мощь поражения, так что уазик разлетелся в ошметки, а один кусочек корпуса, жалкий, оплавленный, дошвырнуло почти до вертолета. Что сталось с людьми, после того как они оказались в точке удара мощного плазменного заряда, было очевидно...
Слитное движение Гамова, которым он сорвал с бедра «плазму» и, вскинув раструб, выстрелил, было настолько стремительным, что едва ли кто успел бы ему помешать. Даже если такая задача и была бы поставлена.
Генерал Ковригин вздрогнул всем телом и, откинувшись назад, заорал:
— Ты-и-и-и?!. Ты что?!. Ты в своем уме?!
— Нет, Александр Александрович,— ответил Константин, глядя на генерала большими светлыми глазами, в которых тот не заметил и тени сожаления,— я давно уже в чужом уме.
— Зачем ты убил?!
— Рефлекс. Там, откуда мы прилетели, человеческая жизнь недорога,— выговорил Гамов и, скрипнув зубами от провернувшейся в боку острой боли, добавил: — В конце концов, этих убитых можно заменить. Другими. Теми, что не видели модуля. Теми, что не будут болтать.
Генерал опять не знал, что ответить. Конечно, позже он сумеет подобрать слова, сумеет принять меры. Но это будет уже неважно для Гамова.
Боль ушла.
Не беда, что она еще вернется, непременно вернется.
Он взял за руку Лейну, закрыл глаза и вслепую шагнул к вертолету.
2Земля, около 2700 года до P. X. Элькан поднял голову. Его мутило. Он пробормотал:
— Всех! Нужно спасать всех... Грядет. Грядет катастрофа!
Рядом с ним лежало растерзанное тело Леннара. Очевидно, в программе переброски произошли серьезные сбои, потому что у Леннара недоставало половины черепа, левой ноги, а рот был разорван в немом крике. Лицо перекошено от невыносимой боли.
Бог сгоревшего в пучинах космоса Корабля был мертв — реально и навсегда.
Элькан поднялся и, не видя вокруг себя ничего, побрел по пыльной дороге. Раскаленное, яростное, стояло в небе высокое полуденное солнце. Длинные дайлемитские одежды не спасали от его лучей. Ему казалось, что он шел очень долго и оставил позади себя многие километры пути — хотя если бы он дал себе труд оглянуться и сощурить глаза, чтобы лучше видеть, то убедился бы, что труп Леннара еще виден в глубине выжженной долины. И что рядом с телом вождя Обращенных разбросаны детали из числа мелких комплектующих к транспортерам...
Он вошел в какую-то рощицу, почти не дававшую тени. От него, словно светлые песчаные тени, шарахнулись двое в одинаковых светло-серых одеждах. Бесформенных и нелепых настолько, чтобы до максимума скрыть, что эти двое одинаково одетых на деле пара, юноша и девушка. Отшатнувшись, девушка упала на землю, а юноша поспешил прикрыть ее, выставив вперед массивный сук.
Испугаться было немудрено: безумные глаза, налитые кровью, окровавленный, кривой рот, волосы, с одного боку срезанные чисто, словно острейшей бритвой, а с другого, напротив, свесившиеся ниже плеч.
— Грядет катастрофа,— повторил Элькан на чистом леобейском языке.— Что вы стоите, глупые дети?
И отпрыгнул в сторону.
Юноша, сжав сук, кажется, хотел броситься вслед за ним, но девушка успела схватить его за руку и произнесла:
— Ты что? Куда, во имя Инанны!
— Это демон! — твердо произнес юноша.— Ты видела его глаза?
— Ты хочешь преследовать демона? Ты слишком молод и неопытен. У него своя дорога, у нас своя. Идем домой. Сегодня будет принесен в жертву главный строитель нового храма. Это интересно! Идем обратно в Урук, Гильгамеш.
Налитыми кровью глазами Элькан смотрел, как они уходят. Тяжело топталось на затылке солнце, сучило своими горячими, липкими лапами. И чем больше он смотрел вслед юноше и девушке, тем вернее понимал, что ему некуда идти, иначе как по их следам. Или?.. Или повалиться здесь и ждать, пока под палящими лучами солнца придет забытье, обезвоживание и смерть. Ему нельзя следовать одной дорогой с этими юнцами, которые только начинают жить. Ему нельзя идти по их следам. Он достиг конечного пункта переброски. Там, в раскаленной пустыне, лежит Леннар. Его нельзя оставлять одного. Все.
Элькан лег на землю лицом вниз, закрыл глаза и стал ждать...
Примечания
1
Один анний равен приблизительно 1,8 м, то есть росту высокого земного мужчины.
2
Имеется в виду бытовой прибор, при помощи которого обитатели Kорабля (из числа простых смертных) измеряют временные промежутки. Прибор в просторечии именуют столбиком, как и отмеряемую им путем истечения вязкой жидкости единицу времени. Один столбик приблизительно равен двум земным минутам. Это так, на будущее.
3
Э р м ы — сословие, к которому принадлежит личное и потомственное дворянство Ганахиды (Четвертый уровень) и Арламдора (Пятый уровень).
4
Меренги — общеобразовательные структуры Храма.
5
Большой Басаул — высшее учебное заведение при Храме, может быть сопоставлен с земными университетами.
6
Один беллом — приблизительно 0,7 км.
7
Притом что, заметим, сам Акил уж разумеется никаким гареггином не
8
Абу-Керим (настоящее имя Ильяс Мацуев, сын ингуша и русской) с 1999 года является гражданином Франции. Ну само собой, имеет статус международного террориста. Умный человек, к несчастью…
9
Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось вашим мудрецам.
10
Нет надобности говорить, что при сооружении опорной балкииспользовались телепортеры. Достаточно всего лишь иметь необходимый ресурс металла…
11
Элькан, Гамов, Камара, Хансен, Епанчин, Ли Сюн, Абу-Керим. В придачу к тем семерым (Неделин и его люди), что уже были в Академии, в распоряжении Обращенных оказываются уже 14 космонавтов. Есть о чем говорить!
12
Ориентирование на местности в Корабле по понятным причинам несколько разнится с общепринятым земным, так что употребление сторон света носит определенную долю условности.
