Константин Калбазов - Феникс
Виктор стоял и смотрел на ту, ради которой был готов на многое и в общем-то сейчас и делающий это самое «многое». Этот поступок делал его врагом одного из самых могущественных родов Брячиславии. Вот только чихать он хотел на все. Если бы Смеяна ничего не предприняла, если бы не пришла к нему той ночью… А теперь он не мог позволить себе потерять ее опять. Вот если она сама прогонит, оттолкнет… Будет тяжко, но зато все точки будут расставлены.
После той ночи он буквально преобразился. Его просто переполняла энергия, и он с удвоенным усилием взялся за воплощение в жизнь своих планов. Одного мимолетного взгляда на Смеяну было достаточно, чтобы эта энергия начала бурлить, а мысль о том, что Бояну осталось недолго, вообще заставляла всего трепетать. Грешно ждать чьей-то смерти с таким нетерпением. Порой на него накатывало чувство вины и мучили угрызения совести. Но не сказать, что подобные сожаления могли удержаться в его голове надолго. В конце концов он сделал все от него зависящее, чтобы спасти жизнь Бояна. Да, можно было реально ее спасти, а не доставить израненного человека, чтобы он умер на руках близких, но это была глупость, непредусмотрительность, все что угодно, но не злой умысел или трезвый расчет.
Когда Смеяна уехала в сопровождении брата покойного боярича, Виктор вдруг полностью осознал, что это все, конец. Она была с ним только раз, и, как сказала, была вся без остатка. Это все, что она могла дать ему и, судя по всему, взять себе. Отдайся она ему просто так, во исполнение своего слова, он все одно сделал бы это. Заявлять самому себе, что такого ему не надо, и удержаться от подобного соблазна — вещи абсолютно разные. Когда тебя переполняют чувства на протяжении длительного времени, ты просто не способен отказаться. Иное дело, что порой случается так, что твои ожидания не оправдываются и тебя охватывает разочарование. Но вот он разочарован не был. А главное — то, что сказала Смеяна. Он не был ей безразличен, это не было простым исполнением обещания, она сама желала этого и не из-за похоти. Тут еще и бабка Любава выступила в роли истопника и подкинула пару поленьев, когда, не подумав, напомнила о том, как Смеяна своей грудью кормила Неждану поначалу и продолжала кормить, когда малышку забрали в дом Бояна, едва узнала, что малютка — дочь Добролюба.
С отъездом Вяткиной Виктор вновь изменился, вот только не в лучшую сторону. На него часто накатывала апатия, и он забрасывал заботы, связанные с переездом, пуская все на самотек. Однако дела все равно двигались вперед, и силой, заставляющей его делать хоть что-то, была дочь. Потетешкавшись с Нежданой, Волков возвращался к подготовке, но задора и огня уже не было. Все время после отъезда любимой он походил на тягловую лошадь, тянущую тяжелогруженую повозку и понукаемую возницей.
В немалой степени снаряжение кораблей и людей в дальнее странствие легло на плечи Богдана и Беляны, которые были теперь заинтересованы в отплытии лично, поэтому старались не за страх, а за совесть. Наличие второго корабля во многом снимало сложности по комфортному размещению нуждающихся в этом детей, стариков и беременных женщин (несмотря на строгие наставления Виктора, таких было три). Ничего, бог даст, все срастется, как надо. Так вот, эта пара тоже изъявила желание отправиться в дальнее путешествие и никаких возражений слушать не хотела. Вообще-то Виктор ни разу не был против, тем более что на «Вороне» будет находиться и их лекарка. Волков твердо решил не допустить гибели даже одного человека, а потому все рекомендации лекарки и бывалых моряков выполнялись неукоснительно, невзирая на лишние затраты.
Беляна, не полагаясь на свои познания и опыт, не стеснялась советоваться с бабами по поводу того, что им может еще понадобиться, стараясь ничего не упустить. Богдан также старался вовсю использовать тот факт, что у них в распоряжении теперь появился еще один корабль, способный унести большой груз. Так что в числе закупленного был и хороший запас железа. Разумеется, они не принимали решения самостоятельно, а советовались с Виктором, но он одобрительно кивал, не забывая, правда, обратиться к капитанам кораблей, которым были даны четкие указания не допустить перегруза судов. Однако с этим, похоже, проблем возникнуть не должно, скорее у него иссякнет казна.
Наконец снаряжение кораблей было закончено. За это время «Ворон» успел сделать пробный двухдневный выход в море с новой командой и под руководством молодого капитана, за которым присматривал шкипер, разумеется, за отдельную плату. Все прошло великолепно, и иноземец остался доволен как действиями капитана, так и самой команды.
Первым в море вышел зафрахтованный барк. Он имел более низкий ход, поэтому должен был добраться до порта Саны на западном побережье Сальджукской империи, где ему предстояло пополнить припасы и дождаться подхода «Ворона», который задерживался с отплытием. Виктор решил оставить старое название, только его переписали на славенском.
Когда оставалось поднять паруса и отправиться в плавание, Виктор вдруг понял, что не сможет просто так уехать. Он назначил крайний срок, до которого его следовало ждать, и один, со сменными лошадьми, тронулся в дальний путь. Порывавшихся его сопровождать ватажников он просто остановил и велел не дергаться. Это его личное дело и его риск, никого подставлять он не собирался, и случись что — за все ответит сам.
Добравшись до Брячиславля в рекордные сроки, он узнал обо всем, что произошло со Смеяной, а также о близкой свадьбе с Угрюмом и о том, что она в настоящий момент скорбит о покойном супруге в селе, отданном им на прокорм. Вот только есть ли у нее желание выйти замуж за брата Бояна или она поступает так под тяжестью обстоятельств, все еще оставалось неизвестным, и он намеревался выяснить это доподлинно.
Пару дней он наблюдал за господской усадьбой, расположившись на высокой сосне и делая по ночам вылазки. За это время он успел разобраться и с системой охраны, и с расположением обитателей дома. Так что действовал не наобум, а вполне продуманно, с холодным и ясным расчетом, используя все свои навыки, наработанные за прошедшее бурное время.
— Здравствуй, Смеяна. Ты уж прости, что как тать к тебе пробрался, но с красного крыльца меня никто не впустил бы.
— Но…
— Охранник-холоп жив, только оглушил я его да связал. Хотел поговорить с тобой. Мой корабль уже готов выйти в море, осталось лишь распустить паруса. Но вот жизни мне без тебя нет. Если сказанное тобой не пустое, то хочу позвать тебя с собой.
— Нет. Не могу я. Мне ведь скоро под венец.
— Значит, ты сама желаешь Угрюма, — горестно произнес Виктор. Он не вопрошал, а говорил как человек, которого постигло большое разочарование, как пришибленный горем страдалец.
