Юрий Бахорин - Соломон Хук. Дилогия
Мтомба лишь изумленно присвистнул. Быть может, он и спросил бы о чем-то, но его опередил Сол.
— И такое прошло незамеченным? — недоверчиво произнес он.
— Ну, почему же? — усмехнулся Алекс.— Пресса достаточно много писала о смене владельца одной из крупнейших звездолетостроительных компаний. Печатались сдержанные интервью членов семейства… Кстати, именно они представили нового председателя Совета Директоров Майка Мейерса, как жениха одной из внучек почившего старца. Якобы они с пяти лет обручены, и поскольку никто в семье не испытывает тяги к бизнесу, решили, что управлением займется Майк. Заметьте — речь шла лишь об управлении. Никому и в голову не пришло, что вместе с передачей управления фирмой семейство отказывается от права владения, а на самом деле речь шла именно о завуалированной передаче контрольного пакета акций. Дальше. Поскольку семейство готовилось к похоронам, немногочисленные интервью быстро начали повторять друг друга, а вскоре интерес газетчиков к теме и вовсе сошел на нет. Так-то вот,— многозначительно добавил Блэкфилд.
— Ну и как ты докопался до остального?
— Мне это дело показалось странным,— не стал тянуть Алекс,— я навел справки о Майке Мейерсе и удивился еще сильнее: оказалось, что такого человека не существует! — Он обвел друзей победным взглядом. — Неизвестно, откуда он вообще взялся. Словно появился вдруг, на пустом месте, как чертик из коробочки. Такое случается, когда человек сознательно уничтожает о себе информацию, и вот что я вам скажу: этот Мейерс ОЧЕНЬ тщательно уничтожал свое прошлое.
— Что-то я не слишком ясно понимаю ситуацию,— заметил Аксель.— На моей памяти свершилось немало дурацких сделок. Как говорится: охота пуще неволи. Желаешь удовлетворить свою блажь, плати деньги. Все просто. Люди посмеются и забудут о твоей глупости, а ты остаешься счастливым владельцем неприлично дорогой игрушки.
Слушая его, Мтомба мрачно молчал. Все, что он только что услышал, походило на завязку скверного детектива — сказочно богатый скряга-старец умирает, прекрасный принц в образе таинственного незнакомца беспрепятственно завладевает наследством заодно с рукой и сердцем любимой внучки патриарха, но тут в бочку меда выплескивается традиционная ложка дегтя — в силу неизвестных читателю причин прекрасный принц вынужден тщательно скрывать свою биографию… Чушь собачья! В книжках подобное случается, в жизни — нет. Тут Аксель прав. А если что-то и происходит не совсем подобающим с точки зрения закона образом, то так гладко, как Мейерсу, редко кому удается спрятать концы. Впрочем, насчет Мейерса он пока ничего не знает, так что следует попридержать обвинения. Тем не менее, история явно с душком.
— Ты абсолютно прав,— согласился Алекс.— Я сразу почувствовал, что здесь дело нечисто.
— И каким же образом Мейерс облапошил мнимых родственников? — продолжал допрос Аксель. В отличие от Мтомбы он не искал материальных доказательств преступности сделки. Образно говоря, ему достаточно и того факта, что приближаться к ней допустимо только с наветренной стороны. Это судье необходимы веские улики для вынесения обвинительного вердикта. В жизни же случается и так, что злой умысел налицо, доказательства отсутствуют, а здравый смысл в суд не представишь… Человека обходят стороной, и вынужденно мирятся с формальным признанием его порядочности. Как в случае с Мейерсом. Пожалуй, только сейчас Оварунга впервые начал понимать, почему Аксель так настойчиво отказывался от его «заманчивых» предложений — кому охота копаться в бумагах, доказывая очевидное.
— В том-то и дело, что формально ситуация кристально чиста,— словно в подтверждение размышлений Оварунги, сказал Алекс.— Существует завещание покойного, и к нему не придраться. Родственники довольны, а значит, с этой стороны к делу тоже не подобраться, но когда журналистка отдела светских новостей «Гардиан» Ума Турман попыталась копнуть глубже, ничего у нее не получилось.
— Да? — Вопрос прозвучал достаточно нейтрально, но Блэкфилд понимал, что Алексу с Мтомбой нужны подробности.
— Видимо, решила постимулировать серые клеточки своего мозга,— с мрачной иронией произнес он,— и не рассчитала сил. Официальное заключение — передозировка наркотика.
— Ого! — не удержался Мтомба.— Экзотический диагноз! — Он, как никто другой, знал историю борьбы с наркоманией. И хотя полностью уничтожить проблему так и не удалось, формально с ней покончили добрую сотню лет назад. Недуг общества уменьшили до приемлемых размеров, загнали поглубже и сделали вид, что его не существует.
— Лучше на скажешь,— согласился Блэкфилд.— Названия препарата я не помню… какой-то длинный фармакологический термин. Девочку я знал. Хорошая девушка, совсем еще молоденькая. Прыти много, осторожности никакой, но этой дрянью она никогда не баловалась, даже спиртного по возможности избегала.
— Дай-ка я угадаю…— встрял в разговор Аксель.— Именно ее смерть подвигла тебя на собственные изыскания?
— Нет…— Алекс явно смутился, словно воспринял слова Сола не как случайное предположение, а единственно возможную для него, Алекса, реакцию на происшедшее.— Хотел бы я выглядеть благородно… этаким рыцарем в сверкающих доспехах и на белом коне, но я не молоденькая девочка с неуемной энергией и знаю, что там, где…— он поискал подходящее определение,— на дух не переносят не в меру любопытных журналистов, многого не раскопаешь. Он болезненно поморщился.
— Просто времени не хватит,— понимающе кивнул Аксель. Он, наконец, понял причину самооправданий Блэкфилда. Алекс изо всех сил не желал показаться трусом в глазах старых друзей. Он забыл, что трусливой его позицию мог назвать только не знакомый с ним, исполненный глупой бравады человек, знавший опасности лишь понаслышке.
— Верно,— с явным облегчением согласился Алекс,— но раз Уму поспешили убрать, значит, всерьез опасались, что она сумеет подобраться к чему-то важному.— Он помолчал.— Я же для себя уразумел, что пресловутый Мейерс — не просто темная лошадка. Он дикий жеребец с зубами крокодила и хвостом скорпиона! И вот тогда я задумался. Ладно, Ума. Жалко, конечно, девушку, но кто она такая? Рядовая гражданка Лиги. Богатых родителей не имеет, а значит, реальной силы не представляет. На что она может рассчитывать? Успей она раскопать что-то, хотя бы отдаленно отдающее сенсацией, и еженедельник наверняка защитил бы ее от возможных угроз, а в этих условиях смерть сотрудницы солидного издания вызвала бы громкий скандал, неизбежно влекущий за собой серьезное журналистское расследование. Но ей никто не угрожал — она лишь подступила к порогу тайны, но узнать ничего не успела. Защищать же наркоманку никто не пожелал, да и от кого? И тогда я задался вопросом: а не пошел ли еще кто по пути Умы? Нет, не из журналистской братии, а из числа сильных мира сего? Я рассуждал примерно так: молодой, энергичный бизнесмен пришел к рулю процветающего предприятия. Такое событие не может не насторожить конкурентов. Как, скажем, к этому отнеслись в «Вестерн Юнион Инкорпорейтед»? И я подкинул знакомому обозревателю мысль взять интервью у Бьёрна Стенсена. Тому идея понравилась, и он добился встречи. Каково же было мое удивление, когда, просмотрев по головизору интервью, я узнал, что мистер Стенсен нимало не озабочен появлением молодого агрессивного конкурента. Ни тени волнения, сплошная доброжелательность, одним словом, он вел себя так, словно сам стал владельцем «Старз».
— Может быть, поза? — предположил Мтомба.— Стремление показать, что ты по-прежнему в седле и как никогда силен и уверен в себе?
— Возможно,— пожал плечами Алекс.— Это первое, что приходит в голову, но я не верю в благодушие акул бизнеса. Уж о чем, о чем, а о «добрых отношениях» между конкурентами мне известно не понаслышке.— И он презрительно усмехнулся.
Все верно. Хищник не терпит вторгающегося на его территорию конкурента и либо убивает его, либо гибнет в схватке сам, либо… договаривается о разграничении территорий, но зубы при этом держит наготове.
— С какой же стороны ты решил подойти к делу? — поинтересовался африканец. Ему самому предстояло заняться именно этим вопросом и, вполне естественно, он желал знать, чем закончилась предыдущая попытка человека, знающего, как подойти к делу.
— Со стороны антимонопольного законодательства,— охотно пояснил Алекс.— На протяжении веков власть над миром многим не давала покоя, и если военным путем добиться ее давно уже никто не пытается, то этого не скажешь о способах экономических. И я подумал: а не предпринимается ли новая попытка? — Он обвел друзей взглядом.— Если принять такое предположение за основу, все, вроде бы, становится на свои места: и строгое инкогнито мистера Мейерса — невозможно проследить связи человека без прошлого,— и жестокая расправа с Умой — поскольку наказание за нарушение антимонопольного законодательства самое суровое в Лиге, — и демонстративное благодушие Бьёрна Стенсена.
