Олег Верещагин - Я иду искать... Книга первая. Воля павших
— Поклон! — откликнулся негромкий хор, и восемь голов в капюшонах склонились коротко и быстро.
— А тебе, Кощей, — загремел первый голос, и ветви дуба грозно и тревожно зашумели, — а тебе, Ядун-Чернобожище — тебе мы не кланяемся! От тебя отрекаемся! Отрекаемся! Отрекаемся!
— Отрекаемся! — ухнул хор, и мечи, сверкнув в воздухе, разрубили его над головами хозяев. И послышалось торжественное пение:
Как за семь морей, за семь гор,
Да за семь болот, за семь рек,
Под семью замками, под семью запорами,
За семью дверями, за семью засовами,
Во пещере тёмной, во тьме глухой
В семи медных кладях Лихо спрятано.
Как опутаны семь кладей во семь цепей,
А на каждую-то цепь семь заклятий легло,
А на каждое заклятье семь жертв дано -
Так не вырваться Лиху на белый свет,
Не гулять Лиху по нашей земле,
Не ступать Лиху по зелёной траве,
Не зорить Лиху наших людей,
Не сиротить Лиху наших детей,
Не видать Лиху славянских мук.
А пусть мучится Лихо в заклятой тьме,
А пусть гложет Лихо семь кладей тех,
А пусть рвёт Лихо семь тех цепей,
А пусть жаждет Лихо пуститься на свет,
А пусть с жажды той мука Лиху растёт,
А пусть мука та Лиху будет навек!
Говорим мы так — так и сбудется!
Говорим мы так — так и станется!
Сгинь, Лихо! Сгинь!
Сгинь,
сгинь,
сгинь! — мерно ухнул хор, и мечи опустились под плащи.
— Ну что ж. — снова раздался начавший заклятье голос, — все, я вижу, в
сборе? Давайте говорить, братья, что нам в жизни, не в песне, с лихом делать…
Он говорил — кто конкретно, Олег так и не мог понять — на городском диалекте, как две капли воды похожем на русский. И это звучало тем бо-лее странно после уже сказанного и спетого.
Восемь человек, на ходу откидывая капюшоны — Олег даже заёрзал от досады, что не может разглядеть их лица со спины — молча пошли ку-да-то за дуб. Олег прополз по краю гряды — и вытаращил глаза.
За деревом никого не было. Огни потухли. Только рослые лошади смирно стояли у дальнего конца поляны.
* * *Это воистину была ночь случайностей. Во всяком случае — овец Олег нашёл тоже совершенно неожиданно. Он трусил рысцой через пус-тоши, раздумывая над тем, что видел — и ветерок, поднявшийся перед «утром», донёс до него блеянье…
Заставив коня перемахнуть ручей, вдоль которого ехал, Олег при-мерно полверсты проскакал пустошью и наткнулся на тушу овцы. Живот-ное было зарезано — из располосованного горла текла кровь, в глазах за-прокинутой головы стыл бессмысленный ужас. Конь захрипел, попятился и опустил голову, мотая гривой, отказываясь идти вперёд.
"Волк," — понял Олег, соскакивая наземь и доставая наган.
Поодаль, блея, лежала ещё одна овца — левый бок порван. Три ос-тавшихся, сбившись в кучу, дрожали у камней, словно большой комок спутанной шерсти.
— Тише, глупые ублюдки, — прошептал Олег, оглядываясь по сторонам.
Овцы, увидев и услышав человека, начали успокаиваться, но внезапно захрапел и заметался конь, а раненая овца завопила истерично. Олег крутнулся на месте.
В двадцати шагах от него — и в десяти от овец — стоял, широко рас-ставив мощные лапы, белый волк.
Он был огромен, этот волк-одиночка — не меньше чем по пояс Олегу в холке — и весил, должно быть, больше мальчика. Жёлто-карие глаза смотрели не мигая, умно и зло, а под приподнятой верхней губой сверка-ли влажно ничуть не стёртые страшные клыки. Плотная густая шерсть на холке стояла дыбом.
"Лет пять, — подумал Олег. — В самой силе…"
Мальчик и волк смотрели друг на друга, не двигаясь и не мигая. И Олег всё больше понимал, что пришедшее ему на ум слово «одиночка» было не просто эпитетом. Оно точно отражало сущность зверя. Будь у него логово, подруга и волчата — он не зарезал бы больше одной овцы. И не осмелился бы — вот так, летом! — подойти к человеку. Вспомнив встре-чу в лесу с другим волком, Олег негромко заговорил:
— Уходи, гончая Перуна. Забирай добычу и убирайся — других овец я тебе не отдам.
Волк зарычал — страшно, утробно. Олег взял его на мушку, левой рукой нашарив камас. И вспомнил слова Йерикки о марах, которые ищут его. Волк ли это?..
…Большой белый зверь не сомневался — нападать или нет. Он про-жил на свете шесть зим и видел немало людей. От этого человека пахло потом, железом и огнём, и в руке у него была огненная палка, а на другой — длинный блестящий коготь… но и того и другого волк боялся не насто-лько сильно, чтобы страх перебил старую ненависть, которую он носил в себе уже два года, нападая на стада и умело, ловко уходя от погонь.
Два года назад у него была подруга. Второй год — одна и та же. Вто-рую есну они держали логово в скалах, под каменными плитами. Волча-та — шестеро умных и весёлых зверьков — уже подрастали, и он приносил им живую добычу, растил охотников…
Однажды он принёс им большого зайца. Но возле логова были лю-ди — двое страшных людей, которые пахли совсем не так, как остальные, жившие в этих местах, а резко и непонятно. Они вышли из большой лета-ющей штуки — волк много раз видел такие в небе — и стояли около разво-роченного входа в нору. А его подруга лежала в пыли на смятой, чёрной траве с разбитой головой, и от неё уже не пахло живым… А в логове ску-лили, плакали волчата… И белый, швырнув зайца, бросился на людей… но тупой удар рыжего пламени опалил бок. Волк пополз за скалы — люди не преследовали его. А потом над камнями логова взвихрились осколки и донёсся гром. Когда люди ушли, улетели, он приполз на это место и до-лго выл над остро, нестерпимо пахнущей ямой на месте своего дома…
…Наган грохнул впустую — волк прыгнул неожиданно и стремитель-но, как белая молния. Олег, движимый каким-то инстинктом, успел пере-хватить его под челюсть и встретить ударом камаса в грудь. Но огромный зверь как-то по-кошачьи извернулся в воздухе, ударил мальчика боком в левое плечо и голову. Оба противника полетели на вереск под возобно-вившееся блеянье овец.
Олег вскочил — челюсти волка лязгнули, смыкаясь, возле самого бе-дра — и ударил вниз, но волк увернулся тоже и, выгнувшись буквой «С», по-лоснул клыками по правой ноге мальчика ниже колена — та без боли под-ломилась, и тело волка навалилось сверху на упавшего Олега. Рыча не хуже своего противника, мальчишка не давал волку дотянуться до горла или лица, вцепившись в шерсть под челюстью, а сам раз за разом всаживал камас то в воздух, то в бок волка… пока не ощутил, как страшная тя-жесть потяжелела ещё больше… но перестала быть страшной, потому что перестала быть ЖИВОЙ.
Хрипя, Олег свалил с себя белого и сел. Зверь лежал рядом, вытя-нувшись — и Олег вздрогнул, увидев, что в нём было около двух метров от носа до крестца. Камас торчал в залитом кровью боку — последний уд-ар, пятый, пришёлся в сердце точно между рёбер.
Олег ощутил холод — разгорячённое боем и страхом тело остывало на ночном воздухе. Вместе с холодом пришло осознание боли, и мальчи-шка скрипнул зубами — в ногу, казалось, снова и снова вонзаются волчьи клыки. Джинсы были распороты, четыре рваные раны располосовали ик-ру до кости. Кровь текла сильно, но нигде не бежала тоненькой струйкой и не выбразгивала фонтанчиком — значит, вены и артерии были целы. Но нога стремительно немела, а всё тело затряс озноб — тряслись руки, и Ол-ег не мог заставить себя не лязгать зубами. Порадовался тому, что его не мутит и не тянет потерять сознание — таких ран он никогда не получал.
— Заткнитесь, — бросил Олег овцам. Невнятно — губы прыгали и казались
чужими, как после неудачной драки. Из кармана джинсов достал моток бинта, пропитанного бальзамом, сдёрнул кожаную обёртку. Скрипя зуба-ми, потянул вверх насквозь промокшую кровью брючину, а разорванную чуню сдёрнул вместе с ремнями. — Ууууу…
Нога от колена до щиколотки была как чужая. Олег наложил повя-зку — кровь унялась сразу — и, выдернув камас из трупа волка, сказал, вы-тирая лезвие о вереск:
— Лучше бы нам было разойтись, одиночка.
Волк молчал, равнодушно глядя на вереск, камни и небо над ними. Олег подобрал револьвер, взвёл курок и дважды выстрелил в это небо.
А потом привалился спиной к трупу волка и закрыл глаза.
…Гоймир нашёл его часа через полтора, не меньше, когда солны-шко уже высоко взобралось в небо. Выехал рысью из-за каменной груды — не там, откуда прискакал Олег, держа самострел наготове. Вздыбил ко-ня, соскочил, подбежал с обеспокоенным лицом к лежащему другу, но, увидев волка, остановился. Глаза расширились до размеров блюдца.
— Салют, — Олег слабо махнул рукой. — Присоединяйся, только сначала
закажи петербургер и бутылёк колы. Лучше двухлитровый.
— Это Южак! — выкрикнул Гоймир, подбегая и с трудом приподнимая во-
лка. — Он что, напал на овец?!
