Вадим Денисов - Стратегия. Экспансия
Прозвучало неслаженное хоровое:
– Понятно…
– Да все ясно, че там.
– Обсуждали уже!
– Секунду, Алексей Александрович, я не вполне согласен, вы ведь сами…
Сейчас начнется танец с саблями. Всегда есть кто-то, кто считает, что именно он услышанное усвоил покамест… плоховато. Что именно ему нужно персонально добавить, с перчиком и стальной щеточкой.
Ой, на, пора линять…
Схватив Благову за руку, я вытащил ее наружу. Двор замка изменился.
И дождя нет, и небо ясное, а кажется, что сама природа почувствовала случившееся: у всего окружающего – вид мрачный, напряженный, нервный.
– Успокойся, Элли, – попросил я. – Сама понимаешь, общий стресс, первые минуты.
– Да я понимаю…
– Ну и че тогда полезла?
– Полеты все равно на мне! Как же не сказать руководителю?
– На тебе. И один дельтик не спасет. Что, действительно ничего нет?
– Да есть литров семьдесят. Наворовала… – всхлипнула Эльза.
– Ну и молодец! Вот и держи в закромах и никому не говори.
– Почему, Сережа?
Мимо прошли строители.
– Потому что коллективный шок сейчас! – громким шепотом сообщал я на ухо летчице. – Неизбежно будут непродуманные решения. А вдруг санрейс? Вдруг ЧП или налет? Пока стой на земле и подожди, пусть все оглядятся, а планы устаканятся. Второй заканчивают? Для него все есть?
– Все успели, комплект… Так, значит, сегодня не летим? – в последний раз всхлипнула Благова.
– Никуда мы не летим, сейчас Гоблину сообщу. Без авиации семью вытащим, не впервой. И на плановое опыление забей, сообщи Туголукову, что все, лафа кончилась, пусть выгоняет на ряды казачков или их жен с «пышкалками». Стой на своем – мол, все, товарищи, топлива в обрез, стратегический резерв, даже если он есть у Сотникова, неприкосновенен.
Успокоив Эльзу, я оглянулся.
«Буханка» уже выезжает за ворота.
Белая «шестерка» белорусов-строителей пока стоит, прямо перед башней. Наш главный инженер Герман Янович что-то горячо обсуждает со своим бригадиром, великаном Колей Мазуровым. Проходя мимо них, я услышал край разговора.
– И сколько времени?
– Через два часа должны берлинцы приехать, успеем, – обнадежил Герман.
– Неудобно как-то получается, кидаем…
– О чем ты говоришь, Николай? Люди поймут, идет пересмотр планов, позже еще и сметы перекроим, без этого не обойтись.
– И что говорим?
– Говорим… Говорим, как есть: что сегодня цементный узел продукцию выдавать не будет – по вновь открывшимся обстоятельствам, типа «магазин закрыт на учет». Потом выдаем по новым план-графикам и разнарядкам.
– Адская работа. Там же документов…
– Молодежь привлекать будем, – неуверенно предложил главный инженер.
– Ага. А за ними кто будет смотреть?
– Ну что делать… Ладно, чего рядить, работать надо. Садись, Коль, за руль, поехали на склад. Остальные пока здесь.
Во дворе перед донжоном, чуть отойдя в сторону, вышедшие с совещания мужики коллективно задымили. Перекрестные разговоры тихие, но напряженные, все те же – «как что-нить зажать свое и отцыганить новое со складов». Но присутствует и еще одна популярная тема из категории: «Собирался сдать старое в тигель, типа лучше новый выпишу, – теперь зажму». Такого удара не пропустить невозможно, он всегда пролетит, через любую защиту. Растерянность невелика, но она есть – следствие неожиданности.
Я понял, что незримо витает в воздухе: страх. Прислушался – точно, и у меня есть.
Пока что мы как брошенные дети, оторванные от груди, – вот, пожалуй, самое точное определение. Почему всегда так? Ведь столько передумали, столько прикидывали… Бац! И опора вылетела. Только что все было сладко и гладко, как вдруг мамка сбежала в неизвестном направлении, оставив дитя возле газетного киоска Курского вокзала. Пока так. Оглядимся, определим свое место и реальное состояние – может, и не возле Курского, может, и сами прокормимся.
Именно в те, самые первые дни Второго, если считать начальным первые наши дни в анклаве, Испытания, где-то в поселках родилось уникальное слово-феномен – «фабричное». Это понятие гораздо шире, нежели просто нечто и некогда произведенное соответствующим способом.
Это значит – Оттуда. Это – Символ.
«Любой фабричный болт априори лучше местного, даже если первый сделан штамповкой из сыромятины, а второй точно нарезан и умело цементирован».
Просто лучше – он же из Канала, он – Дар! Мифологема, самообман, но и якорь. Надежда и нить. Эта мифическая наполненность, эта коннотация слова была особо сильна именно в первые часы и дни, ослабевая постепенно, и лишь дню к десятому после События отпустив потребительские души и умы на свободу. А само слово осталось навеки. Произносить его рекомендовалось с особым ритуалом – подняв указательный палец кверху.
– Серега, – меня кто-то дернул за рукав.
Я оглянулся. Вот тебя только тут и не хватало! Данила Хвостов, «тот еще волосан», наш главный конструктор-креатор. Страшный товарищ, лучше с ним и не заговаривать: через десять минут укатает. В глазах горит азарт свободы, плещется безбрежье идей и путей решений. Готов подсказывать и предлагать, спаси господи. Человек-манифест.
– Ну.
– Ты же знаешь, что у Сотникова в подвале свой нехилый закуток имеется?
– Ну? – теряя терпение, повторил я.
– Бывал ведь внутря, поди?
– Да и ты побывал бы, не шлангуй каждый раз на переноске.
– Ты же знаешь, сколько у меня дел! – возмутился Хвостов.
– Ага. А остальные с шариками надувными гуляют среди роз.
– Да ладно те… Я что хочу сказать. Ну тык это. Ты там лист люминевый не видел ли? «Двойку» или «тройку»?
– Хвост… Ну ты, елочный банан, да на хрен мне на это смотреть? Я что, учетчик?
Учетчик, Демченко, учетчик. Ты свои дела учти, пойми, чем это аукнется группе.
Хорошо мужикам: остальные уже выплывают и фарватер видят. А мне-то что делать, что нужно менять в плане сталкерских работ? Народ, смотрю, суетится, какие-то оперативные меры предпринимает, пошевеливается, так сказать. А я? Мне кажется, или эта тема пока не особенно касается группы сталкеров? Что может выкатиться?
– Ну вспомни же! – волосан грубо прервал мои размышления.
– Да не помню! – рявкнул я. – Вроде не видел.
– Жаль. – Хвост сморщил конопатый нос и почесал его ногтями с черной подводкой. Но не успокоился: – А на металлоскладе – не знаешь, сколько брусков вторичного алюминия осталось?
Надо мне было подальше отойти. Пойду-ка на базу, потом в столовую: утром поесть не успел. Где, кстати, мои талоны? Полез в карман – ага, вот они – хм, еще пять штук.
– Данил, ты спроси у Кати со склада, она тебе точно скажет, – как можно спокойней посоветовал я. Еще немного – и я точно закатаю волосану в лоб. – Ты че? Нашел, блин, у кого спросить: где мы – а где Катя с чушками «люминя».
– Дык Дугин только что ей позвонил и запретил давать информацию, – окончательно заунывал волосан. – Никому, говорит, без моего ведома.
– Тогда все, Хвост!
– Что все? – испугался он.
– А то. Бери фанеру. Лист. И лети… Знаешь, где Нотр-Дам находится?
После совещания я зашел на нашу базу.
Пусто в помещениях: вся группа в разгоне.
Поднялся на второй этаж, в штабной зал, в который раз с ненавистью посмотрел на огромный тюк с нашей полевой одеждой. Ну Костя… Лунев у нас завхоз группы, это его зона ответственности. Мы все отстирали в прачечной замка. Там восемь стиральных машин стоит, старых, белорусских, никакой электроники. Упаковали. А отнести в швейную мастерскую злополучный третий комплект Кастет никак не может.
Потом посидел немного у бойницы, посмотрел на Посад. Обычно пустынная в это время дня центральная улица непривычно оживлена. Огромный «переключатель режимов» со скрипом проворачивался, срывая ржавчину с обленившихся контактов. Прямо какое-то броуновское движение: люди перебегают со двора во двор, что-то носят, о чем-то спорят.
Прикинул: а что бы мне кому-то отнести? Не придумал, плюнул и связался с группами. Немцы третий день в Промзоне, вместе с пограничниками Фокина дочищают лесные склоны вдоль Зверки от остатков стаи, а вместе с девчатами-научниками решают «змеиный вопрос». Хищники ушли в горы и, похоже, больше с людьми общаться не хотят, отдали территорию. Но там другая беда: объявились-таки «птички» – теперь в Промзоне звучит регулярная воздушная тревога, даже сирена есть. Надо и этого неприятеля как-то выкашивать – а как? Не в альпинистский же поход с пулеметами двигать, себе дороже будет.
А ударная тройка ждет команды к началу операции с авиаподдержкой.
Проклятье, ведь так складно все подготовили – сроки, маршрут, временная карта! Но после События стройный план сломался, теперь будем по-другому работать. Я довел новости до обеих групп – пусть тоже репу почешут, может, что путное и сварится. Гоблину сказал ждать меня, часа через два выдвинусь на втором джипе, придется в чем-то импровизировать. Отменять нельзя, окно организовано, один раз прокинешь людей – потом отношений не восстановишь.
