Андрей Амельянович - Запасной путь
– Ну, теперь точно скоро поедем, – усмехнулась Марина и, оставив Костю одного, отправилась более тщательно осматривать вагон.
За окном царила кутерьма. Быстро перемещались солдаты и офицеры, без видимой цели слонялись по перрону люди в костюмах, мелькнул и пропал из вида полковник Кудыкин в обществе седобородого докладчика. Внутри вагона, отгороженного от улицы толстыми стеклами, царила собственная, куда менее суетная, атмосфера. После шумного брифинга и говорливого майора, несколько минут относительной тишины воспринимались как самый настоящий отдых. Совершенно неожиданно для себя, Костя ощутил умиротворяющее спокойствие и уют спального вагона. Осталось только дождаться отправления и попросить проводницу принести свежезаваренный чай в стаканах с металлическими подстаканниками.
Лязгнула входная дверь и в проходе появилась та самая девушка в юбке и жакете, которую чиновник из министерства недавно прилюдно разнес в пух и прах и отправил искать копировальный аппарат. Она больше не плакала, но все еще выглядела испуганной. Из-под светлой челки на Костю смотрели знакомые глаза.
– Наташка! – удивленно-радостно сказал Костя. – Филаретова! Какими судьбами? Если б не глаза – ни за что бы не узнал! Глаза не изменились со школы совсем!
– Ой, Костя, – тоже удивилась и обрадовалась Наташка Филаретова, бывшая одноклассница и чуть было не состоявшаяся тайная любовь. – Вот это встреча. Я здесь по работе, с шефом приехала. Вот, отправил вперед, разведать обстановку. Присяду?
– Конечно! – Костя засуетился, отодвигая в сторону камеру и двигаясь ближе к окну, хотя девушка тут же устроилась напротив, там, где раньше сидела Марина. – Мы тут тоже по работе. Я же на телевидении сейчас работаю. Репортаж готовим для тринадцатого канала.
– Правда? – подняла брови Наташка. – Эх, плохо. Не любит Роман Андреевич телевидение. А журналистов – вообще ненавидит. Сейчас придет и начнет орать. Ну и черт с ним. Рассказывай, как живешь, сколько детей завел?
С Наташкой Костя всегда чувствовал себя очень легко. Вот и сейчас, словно не прошло восемь лет, за которые они ни разу не встречались. Уже через минуту они болтали как закадычные друзья. Вскоре выяснилось, что никто из них в брак до сих пор так и не вступил, детей не завели и вообще решили сперва несколько лет посвятить карьере.
– Думала, нашла, наконец, свою дорожку наверх, – жаловалась Наташка. – Вон куда, в Министерство пристроили по знакомству. Кто ж знал, что шеф такой урод попадется. Орет все время, оскорбляет и премии не дождешься. А вот и он, легок на помине.
Дверь в вагон действительно приоткрылась и снаружи донесся уверенный хамоватый голос, а затем в проходе появился обладатель серого костюма.
– Даже закончить свое представление вовремя не можете, – раздраженным голосом продолжал он отчитывать кого-то на улице.
– Роман Андреич! – вскрикнул кто-то у него за спиной, но в этот момент начальник Наташки обнаружил свою секретаршу сидящей за столиком с незнакомым молодым человеком.
– Это что еще такое, Наталья Петровна? – уничижительным голосом, свирепо спросил он. – Ты почему своей работой не занимаешься? А ну, пошла готовить мою речь! Живо!
Наташка в страхе ойкнула и метнулась в глубь вагона.
– А ты кто такой? – грубо спросил чиновник, нависая над Костей.
Костя смешался и не нашелся сразу, что ответить, испуганно глядя на сердитого начальника. Позади в дверь постепенно начали просачиваться люди в костюмах.
– Ты что, глухой?! – повысил голос Роман Андреевич. – Ты кто, я спрашиваю?
– От оператора моего отойдите! – показалось, что даже воздух промерз насквозь от ледяного голоса Марины.
Роман Андреевич медленно обернулся и взглядом смерил с ног до головы дерзкую незнакомку.
– А ты кто такая? – в полном недоумении вопросил он уже в полной тишине.
– А ты кто такой? – с теми же интонациями, но тоном выше спросила его Марина. – Чего разорался? Дай пройти, не загораживай!
И протиснувшись мимо пораженного такой наглостью чиновника, уселась рядом с Костей.
– Да вы что себе позволяете?! – взревел раненым медведем чиновник.
– Ого, мы уже на «вы». Как мило, – ядовито отозвалась Марина. – Так что вы хотели, Роман Андреевич? Мы официально аккредитованная съемочная группа тринадцатого канала. Отвечаем за своевременное освещение вашего героического и, несомненно, судьбоносного для всей страны путешествия в глубь Зоны отчуждения. А также будем снимать вашу торжественную речь на фоне руин, бронированного паровоза и восстановленных путей.
Каждое слово Марины было пропитано сарказмом, и стало понятно: такое оскорбление Роман Андреевич вынести не сможет.
– Вон отсюда! – и правда заорал тот, показывая пальцем на выход. – Кто разрешил пустить сюда это… эту… кто разрешил?!
– Разрешите, я все объясню, – появился в дверях губернатор, метнул на Марину убийственный взгляд и увлек чиновника за руку в глубь вагона.
– Согласовано… министр одобрил… больше не дадим и носа высунуть… – доносились обрывки его успокаивающего бормотания.
В дверях появился полковник Кудыкин, с досадой посмотрел на съемочную группу и, ничего не сказав, прошел дальше. Следом потянулись самые разные люди, и все, невольно копируя начальство, с неодобрением разглядывали возмутителей спокойствия.
– Хорошо, – раздался хорошо слышимый во всем вагоне голос Романа Андреевича, – но чтобы я эту журнашлюшку до конца поездки не только не слышал, но даже не видел!
– Пингвин в рейтузах! – громко сказала Марина.
– Полковник Кудыкин! – разъяренно зашипел губернатор. – Угомоните уже эту фурию! И объясните, что так вести себя нельзя.
– Поняла, – спокойно сказала Марина Кудыкину, как только тот появился в их отсеке. – Была неправа, больше не буду.
– Не верю я вам, лучший репортер тринадцатого, Марина, – так же спокойно сказал Кудыкин. – Но предупреждаю, что еще одна выходка – и я высажу вас вместе с оператором в том месте, где состав будет в этот момент находиться. Если потребуется – даже за Периметром. Думаю, мутособаки будут очарованы вашим остроумием.
Наташка с восхищением смотрела на Марину, а Костя любовался нежными чертами лица бывшей одноклассницы, боясь себе признаться, что внутри разгорается давно позабытое теплое и светлое чувство.
6
Поезд неспешно двигался в сторону Периметра, ограждающего Зону отчуждения. За непривычно маленьким окном мимо проносились кусты и деревья, заросшие высокой травой открытые пространства и небольшие перелески. Колеса гулко отстукивали свой незатейливый ритм, вагон немного покачивало, и если бы не пулемет, торчащий казенной частью из противоположной стены, можно было бы подумать, что ничего особенного в этом коротком путешествии нет.
