Алексей Замковой - Благими намерениями
— Славко, Казик, — обратился я к ним. — Остаетесь здесь и будете сторожить Богдана. Славко, держи пистолет. Богдан, извини, но мне придется связать тебе руки, пока не вернемся. Сними-ка ремень.
Лесник встрепенулся и хотел было возразить, но на него уже глядели своими черными, холодными глазками два ствола. Снова вздохнув, он выполнил приказ и протянул мне свой ремень. Хороший, надо сказать, ремень. Кожаный, с большой пряжкой. Как раз то, что надо. Когда-то в детстве мне показывали, как просто и надежно связать руки таким ремнем. Вроде бы этот метод использовался еще с Русско-японской войны. Впрочем, точно о происхождении этого способа я сказать не могу. Связать таким ремнем очень просто — надо сложить противоположный от пряжки конец вдвое и пропустить его через пряжку так, чтобы получилось как бы две петли, одна в другой, а оставшаяся часть ремня торчала из пряжки. Потом эту конструкцию надевают на руки и, потянув за свободный конец, просто затягивают. В итоге выходит, что внешняя петля сдерживает внутреннюю и, если кожа ремня нормальная, освободиться очень проблематично. А для верности можно еще и закрепить свободный конец в пряжке.
— Только сиди спокойно, — предупредил я лесника, закончив его связывать, — ребят не нервируй. И не бойся — мы, как закончим, сразу тебя отпустим. Не обманем. Антон, Ян, пошли.
Мы снова вернулись к месту боя. Не скажу, что впечатление оно произвело менее гнетущее, чем в первый раз. Даже наоборот. Тогда мы смотрели на погибших бойцов с расстояния, а сейчас пришлось подходить к ним вплотную. Вблизи многие тела оказались не только раздутыми, но еще и обгрызенными местным зверьем. Мы собирали все, что находили. То и дело кто-то из нас сгибался в новом приступе рвоты — сухой, потому что все, что можно было из себя извергнуть, уже было извергнуто. Подобранные карабины мы относили к тому месту, где оставили ребят и лесника. Особенно трудно было собирать патроны и гранаты. Приходилось расстегивать подсумки, висящие на ремнях полуразложившихся трупов. Впервые столкнувшись с этим делом, я сказал Антону и Яну собирать боезапас только с тех бойцов, которые лежали на спине — переворачивать лежащих на животе мы были уже не в силах, тем более что при попытке перевернуть бойца одежда на нем расползалась вместе с плотью.
Так мы промучились почти час. Работа шла медленно, но в конце концов у нас скопилась целая гора оружия — два нагана, почти сорок карабинов Мосина, две СВТ, два ДП и два маузеровских карабина, валявшихся в кустах и, очевидно, не замеченных немцами, когда те забирали своих. Ко всему этому мы собрали много патронов — я их даже не считал. Патроны, в обоймах и россыпью, мы просто сбрасывали в найденный вещмешок и набили его почти полностью. Отдельно сложили четыре диска к ДП, из которых только один был полон. Кроме того, нашей добычей стали почти два десятка гранат — три Ф-1, а остальные — РГД-33.
Вдобавок к оружию и боеприпасам мы захватили с собой еще несколько саперных лопаток.
Покончив со сбором валявшегося на земле оружия, присели передохнуть у собравшейся груды. После такой работы дико хотелось курить, хотя бы чтоб отбить запах. Стоит заметить, что все это время, с того момента как я очнулся в погребе Ежи, я, соблюдая уговор с Олей, не курил. А вот сейчас решил нарушить обещание. Самокрутку мне, по моей просьбе, свернул Ян. Вдохнув резкий дымок, немного потеснивший трупную вонь, казалось навечно въевшуюся в мои легкие, я немного расслабился.
— Ну шо, — подал вдруг голос Богдан, — когда меня развяжешь?
— Потерпи немного, — ответил я и повернулся к Антону с Яном: — Надо в танке посмотреть. Может, что полезное найдем. Пулеметы, там…
Возвращаться на поляну никому не хотелось, но никто не протестовал. Когда мы подошли к танку, я рассмотрел его уже во всех подробностях. Что я могу сказать? Обгоревшая махина, черная от копоти, не была ни «двойкой», ни «тигром». Не специалист я в немецких танках. Да и в наших — тоже. Небольшой, где-то на метр выше меня, казавшийся узким, танк был вооружен какой-то мелкой, не внушающей почтения пушкой, с которой был спарен пулемет. Второй пулемет торчал впереди из корпуса. Возвращались мы, как оказалось, зря. Пулемет, который торчал из корпуса, мы смогли снять с турели. Правда, для этого пришлось покопаться, наверное, минут двадцать, но радовало хоть то, что запах гари вблизи танка, а особенно внутри его практически перебивал вонь гниющих тел. В итоге перед нами на земле лежала здоровенная «дура» неизвестной мне системы. Рифленый ствол с раструбом на конце в квадратном дырчатом кожухе уходил в большую квадратную коробку с пистолетной рукоятью. Что это за зверь, я так и не понял. Единственное, смог определить — в ленте пулемета были обычные патроны 7,92 Маузер. Точнее, когда-то были. Огонь, охвативший весь танк, уничтожил всю боеукладку, в том числе и запас патронов к пулемету. Я вообще удивляюсь, как этот танк не разнесло на мелкие куски после детонации снарядов. Что же касается пулемета, то в искореженной ленте остались только разорванные гильзы. Такие же, как и те, которые устилали ковром все днище танка. Посоветовавшись, мы решили пулемет не брать. А смысл тащить с собой эту бандуру, по прикидке — не меньше двадцати килограммов весом? Еще и без патронов. Кроме того, насколько я понял, даже если бы были патроны, то без станка стрелять из этого пулемета было бы нереально. И это при том, что вообще неизвестно, работает ли он еще после того, как в ленте рвались патроны. Сама лента была вся искорежена. Но и оставлять оружие на дороге не хотелось — мы прикопали его чуть в стороне от дороги и вернулись к леснику и ребятам.
— Ну что, Богдан, — сказал я, подходя к связанному леснику, — ты свое обещание выполнил.
Лесник напрягся. После того как я связал ему руки, он явно не ожидал, что его отпустят. Я ослабил ремень и отдал его хозяину.
— Спасибо тебе за помощь. Можешь идти домой. Антон, — я повернулся к Антону и отдал ему карабин лесника, — проводи его до дома. Там отдашь ему карабин, только сначала разряди, и возвращайся сюда.
— Сделаем. — Антон повесил карабин лесника на плечо и пошел вслед за Богданом, медленно удаляющимся от нас.
Я пошел рядом с Антоном.
— Когда проведешь его, — шепнул я, — и будешь возвращаться, спрячься где-то недалеко от дома. Полежи с полчаса и посмотри, не идет ли он за тобой. Если что — пристрелишь его. Понял?
Антон молча кивнул и уставился на лесника, который как раз оглянулся. При виде меня, шепчущего на ухо Антону, Богдан скривился и как-то сразу поник. Шаги у него стали тяжелые, шаркающие. Думает, что я приказал Антону убить его? В принципе, он прав. Но здесь все зависит от него — если не пойдет за Антоном или не сделает какую-то другую глупость, никто его не тронет. Я, приветливо улыбнувшись, помахал леснику рукой и вернулся к Яну, Славко и Казику. Надо решить, что делать с найденным оружием.
