Владимир Поселягин - Посредник
***
Паровоз свистнул, проходя очередной небольшой полустанок, отчего я открыл глаза и сел. Полка у меня в купе была верхняя, поэтому двигался я осторожно. Мягко спрыгнув на пол, я посмотрел на тушу капитана-артиллериста, что выдыхая устойчивый запах перегара, спала на нижней полке, и потряс за плечо женщину, спавшую с четырёхлетней девочкой подо мной.
— Что? — спросила та, открыв глаза.
— Одевайтесь, сейчас нас бомбить будут, — посоветовал я ей и начал быстро одеваться. При этом будя агронома, что спал на верхней полке над капитаном. Не сказать, что поезд был переполненным, но свободных мест практически не было.
Честно говоря, меня мои попутчики не поняли. Хлопали растеряно глазами, глядя как я быстро надеваю штаны, рубаху, наматываю портянки и вбиваю ноги в крепкие командирские сапоги. Вот когда я уже начал доставать с багажной полки сидор, котомку и куртку с кепкой, вот тогда и прозвучал первый вопрос:
— Чего бомбить? — спросил командировочный-агроном, что возвращался в свой колхоз из поездки в Москву. Как ни странно, все мои попутчики ехали в этом купе из Москвы, так что за трое суток мы неплохо так познакомились.
— Я говорю, началась война, сейчас немецкие лётчики будут бомбить наш поезд, — мельком посмотрев на наручные часы, снова пояснил я.
Стрелки на часах показывали полпятого, так что время у нас ещё есть. Барановичи мы покинули пару часов назад, удалившись от них километров на пятьдесят, немцы же больше часа используют авиацию, но скоро и до нас доберутся. У них вроде специально для этого группы самолётов выделены, чтобы атаковать транспортные магистрали, включая железную дорогу. Только мосты им трогать запретили.
Накинув куртку, я поправил кепку и посмотрел на только что проснувшегося капитана.
— Что за кипишь? — принимая сидячее положение и обводя купе налитые кровью глазами, прохрипел он.
— Вот, Артур говорит, что война началась, сейчас наш поезд бомбить будут, — со смехом пояснил агроном, он первый пришёл в себя.
— А юмор, уважаю юмор, — буркнул капитан и снова улёгшись, захрапел.
В отличие от агронома, Юля, мать девочки быстро собиралась, одевая дочку. Вот она мне поверила, не знаю почему, может материнским чутьём, но поверила. Всё сделаю, а этих двоих я вытащу.
Не обратив на них внимания, предупредил и ладно, я добавил, обращаясь в основном к Юлии:
— Как загрохочут бомбы и поезд остановится, если не слетит с рельсов, сразу бегите прочь от поезда. Хотя бы на полкилометра, потом просто лягте на землю, дожидайтесь, пока немцы не улетят. К поезду не возвращайтесь, идите к ближайшей дороге. Документы держите при себе.
Агроном в отличие от капитана не стал продолжать прерванный сон, а с интересом следил за тем, что мы делаем. Оставив вещи в купе, я сбегал в туалет, хотелось по маленькой. Проводница спала, но я всё равно поднял её. Так же сонно хлопающей ресницами сообщил, что нас скоро будут бомбить, поэтому велел нести чай в наше купе на троих, можно с печеньем. Печенья желательно побольше, лучше всё, что есть в наличии. Я знал, что проводница им приторговывает, она мне его уже предлагала.
Вернувшись в купе, агроном тоже стоял, одевался, я занял полку Юлии, и надел котомку. А сидор поставил рядом у стенки со стороны коридора, у окна устроилась Дина, дочка Юли. Недовольная проводница принесла чаю, агроном сам себе заказал, я брал только себе, Юлии и Дине. Так же я принял два пакета с печеньем, один убрал в котомку. Хотя та и так топырилась, будучи полной как сидор, другой передал Юлии, велев убрать в его сумку. Мол, пригодится в будущем. За всё уплатил я. Потом мы спокойно сидели и пили чай. Соседи спокойно, я же сидел напряжённым, прислушиваясь к каждому звуку.
— Самолётики, — сказала Дина, указав мальчиком в окно. Там уже давно рассвело, так что было отчётливо видно стайку самолетов, что шли в сторону Минска.
— Минск бомбить полетели, — сказал я.
— Что за чушь, это же наши?! — возмутился агроном, снова разбудив капитана.
— Ошибаешься, — хмыкнул я. — Это немецкие бомбардировщики.
Все трое попутчиков, чуть не сплюснули носы о стекло, разглядывали чужие самолёты.
— Не припомню я у наших соколов машины с такими силуэтами, — озадаченно сказал капитан, отстраняясь от стекла.
В это время раздался грохот и состав содрогнулся, экстренно тормозя. Я бы даже сказал, не тормозя, а вставая дыбом. Я-то ладно подготовился, опёрся ногами о противоположную полку, и удар перенёс нормально, вот другие полетели вверх тормашками. Говорил же приготовьтесь, несколько раз повторил, нет, не верили. Взрослым я не помогал, а вот Дину попридержал, чтобы её телами не раздавали. Успел выдернуть из-под туш пассажиров и тела матери.
Как только вагон замер, причём как-то скособочившись, я вскочил и, закидывая за спину сидор, поправляя лямки, рявкнул:
— Чего стоите, быстро из вагона пока они на второй заход идут! — и первым рванул из купе, держа ревущую от испуга девочку в руках, за мной следом пошатываясь, побежала Юлия, не забыв прихватить свой сумку со всеми документами. Ага, видать не зря я ей вдалбливал, чтобы она брала её, не забыла в горячке бомбёжки.
Дверь в тамбуре была открыта, было видно убегающую проводницу и несколько пассажиров из нашего вагона, нам ещё повезло, сутолоки не было, многие просто не понимали, что случилось, попадав с полок, а проводница молодец, быстро среагировала. Спрыгнув на насыпь, я поставил Дину на землю и развернулся, помогая Юлии спуститься. Её лицо было в крови, видимо кто-то из попутчиков заехал в лоб, или сама обо что-то ударилась. Там была ссадина.
— Как ты? — спросил я у неё, поставив на землю, после чего мы втроём побежали в чистое поле.
Ни одной рощи вблизи я не рассмотрел. Кстати, вагон передней парой действительно сошёл с рельс, перед ним нагромождение двух мятых вагонов, большая воронка и… уходящий вдаль поезд. Видно бомба попала в середину состава, наш вагон был предпоследним, поезд рванул дальше, а мы остались. Три вагона на рельсах и три вагона в виде груда железа. Один начал гореть, до нас сквозь шум моторов возвращающихся самолётов доносились крики и вой заживо сгорающих людей.
— Грудь болит и лицо, — ответила та морщась.
Бежала она позади, уцепившись за мою куртку, и болтало её в разные стороны. Ничего, это нормально, стресс и испуг, да ещё придавали. Пройдёт.
— Ничего, отбежим подальше, посмотрю, что там у тебя.
Быстро осмотревшись, я снизил скорость и перешёл на шаг, поставив Дину на землю.
— Что случилось? — тут же спросила её мать.
— Всё нормально. Это оказывается, бомбардировщики были, а не штурмовики, вот те твари опасные… Ложимся! — скомандовал я и первым рухнул на землю, закрыв собой снова захныкавшую Дину.
