Дмитрий Политов - Небо в огне. Штурмовик из будущего
Экспат бросил винтовку, сжался в комок, закрыв руками голову и стараясь спрятаться получше, а Залыгин, тот вообще уткнулся лицом в землю.
— Что будем делать? — поинтересовался Григорий, приподняв голову, когда обстрел закончился.
Но политрук лежал в прежней позе и не шевелился. Неужели убит? Дивин похолодел. Вот угораздило же его так вляпаться! Зачем, спрашивается, он вообще ввязался в эту авантюру и поперся смотреть на эти проклятые самолеты! И от пограничника с сапером ни слуху ни духу. Наверняка немцы их по-тихому взяли.
Экспат подобрал винтовку, а потом осторожно, не высовываясь из-за укрытия, пополз к Залыгину. Брюки на коленях мгновенно намокли, руки покрылись грязью, но сержант упрямо двигался к товарищу, не обращая внимания на эти маленькие неудобства. Грязь — не кровь.
Один раз он все-таки рискнул и чуть-чуть приподнялся, выглянул и кинул быстрый взгляд наверх — не подбираются ли к ним враги. Немецкий пулеметчик тут же саданул по нему короткой очередью, и экспат торопливо юркнул обратно за дерево. Нет, вроде бы пока никто не торопится спускаться к ним в овраг. Интересно, кстати, почему? Ждут подмогу из аэродромной охраны? В принципе логично, зачем рисковать, когда можно немного потерпеть. Зато потом, вместе с товарищами, задавить русских — дело нескольких секунд. Пулеметчик прижмет к земле, а пехотинцы под прикрытием его огня подберутся поближе и забросают гранатами.
Так, и что тут у нас? Ага, похоже, политрука задели дважды — одно темное пятно расплывалось на шинели на правой руке, а второе — чуть пониже лопатки. Григорий аккуратно перевернул Залыгина. Да, похоже, отвоевался особист. Лицо белое, дыхания не слышно, глаза неподвижно смотрят в небо. Прости, товарищ. Надо же, вроде и знакомы всего ничего, а в душе больно стало.
Сержант бережно опустил тяжелое тело на землю. Подумал, отложил винтовку и взял себе автомат политрука. В нынешней ситуации с ним сподручнее будет, все-таки покомпактней. Жаль, запасных магазинов нет. С боеприпасами в отряде вообще дело обстояло худо. Григорий вздохнул. Умирать не хотелось до зубовного скрежета, но и сдаваться в плен душа тоже не лежала.
Вдруг в той стороне, где располагался аэродром, раздался сильнейший взрыв. Экспата точно огромная рука приподняла над землей, а потом небрежно швырнула прочь. Чтобы уже в следующую секунду снова подбросить вверх — последовал новый взрыв. И еще один. И еще.
«Ух ты, значит, Рыбаков с Евграшиным все-таки сумели привести в действие заложенные мины, — молнией проскочило в голове понимание изменившейся кардинально обстановки. — Так, пока немцы не очухались, нужно попытаться сбежать. Наверняка сейчас пулеметчик отвлекся. Ну а если нет…»
На аэродроме продолжало что-то взрываться, но уже значительно тише. Григорий рискнул встать на ноги и помчался по едва различимой тропинке сломя голову. Внутри его обжигал ледяным холодом дикий страх, что вот сейчас пулемет выплюнет новую порцию свинца и все закончится. Но сержант упрямо бежал, не обращая внимания на хлещущие по лицу ветки, ловко перепрыгивал через коряги и пеньки, стараясь еще, по возможности, и делать резкие повороты, чтобы сбить прицел пулеметчику.
А тот по непонятной причине все не стрелял. Дивин, правда, не расстраивался от этого. В его теперешнем положении каждая секунда была на вес золота, равно как и каждый шаг. Сержант раненым кабаном прорвался через заросли какого-то колючего кустарника, птицей взмыл по склону оврага и… кубарем полетел по земле от коварно подставленной чужой ноги.
Земля и низкое серое небо несколько раз поменялись местами, а потом экспат со всего размаха приложился спиной обо что-то твердое и взвыл. В глазах сначала потемнело, но затем ослепительно вспыхнул настоящий салют разноцветных искр.
— Куда собрался, служивый, воевать-то кто за тебя будет? — насмешливый голос пробился сквозь пелену боли.
Рыбаков? Но откуда он здесь взялся? Григорий с трудом открыл глаза. Ухмыляющийся пограничник стоял над ним в расслабленной позе. В руке он держал большой угловатый пистолет.
— Здоров ты бегать, сталинский сокол, — добродушно сказал Рыбаков. — Еле-еле за тобой угнался. И то только потому, что у тебя в овраге тропинка петляла, а я поверху напрямик срезал.
— Но как же, — растерялся Дивин, — там ведь пулеметчик немецкий. Он нас с политруком к земле прижал, не давал голову поднять. Мы думали, что все, хана!
— Какой такой пулеметчик? — криво усмехнулся пограничник. — Не тот ли, что теперь вместе со всем своим расчетом лишнюю дырку в черепушке для проветривания мозгов заработал? Так о нем теперь Иван беспокоится — аппаратик его приходует. Сам понимаешь, не дело такую нужную в хозяйстве вещь бросать. Кстати, а где Залыгин?
— Убили его, — мрачно ответил экспат. — Он там, у поваленного дерева остался. Я автомат его взял.
— Точно убили? — построжел лицом Рыбаков. — Ты проверял? А документы его забрал?
— Документы? — растерялся Григорий. — Как-то не подумал. Решил, пока немцы не очухались, попробовать убежать. Не до того было, сам понимаешь.
— Не понимаю! — отрезал пограничник. — Своих бросать нельзя! Поэтому сейчас вернемся, проверим — действительно политрук погиб или только ранен — и, если убит, заберем документы. Давай, поворачивай оглобли.
— Но фрицы, — заикнулся было экспат. — Если они за нами в погоню кинутся?
— Не до нас нынче им, — терпеливо, слово ребенку, объяснил Рыбаков. — Мы им знатно всыпали. Слышишь, там до сих пор что-то взрывается.
Дивин повернул голову и прислушался. Со стороны аэродрома и правда до сих пор доносились хлопки взрывов и заполошенная стрельба.
— Это у них боезапас рвется, — со знанием дела сказал пограничник. — Ладно, давай руку — я тебе встать помогу — и пошли назад, пока они и взаправду не очухались. О, вот и Иван Александрович пожаловал!
Экспат оглянулся. Из-за разлапистой елки вышел хмурый сапер, перевитый пулеметными лентами на манер портупеи. На его мощном плече покоился немецкий пулемет. Из-за другого торчал винтовочный ствол. На правой щеке Евграшина запеклась большая ссадина.
— Залыгин погиб, — отрывисто бросил он. — Я когда гансов потрошить закончил, спустился к нему. Удостоверение забрал и винтовку. Твоя, что ли, летун?
— Моя, — смущенно ответил Григорий.
— Ну вот тогда сам и тащи, — со злостью сказал сапер.
— Подожди, — остановил его Рыбаков. — Политрук правда мертв, ты проверил?
— Да правда, правда, — раздраженно ответил Евграшин. — Хочешь, сам сбегай, убедись.
Пограничник немного подумал. Затем решительно тряхнул головой.
