Тень грядущего (СИ) - Шарапов Кирилл Юрьевич

Склеп, не сказать, что впечатлил, широкий вход, уходящий под землю, над ним простенький мавзолей, никакой резьбы, которую ожидал увидеть никаких надписей, просто белый камень.

Сначала спустились мордовороты с гробом, надо сказать, несмотря на ширину прохода, протиснулись они с трудом.

Склеп оказался примерно на глубине метров пяти, круглое каменное помещение, в стенах вырезаны ниши, всего с десяток, заняты только три.

Мордовороты поставили гроб и отошли в сторону.

— Идите, дальше мы сами управимся, — приказал Ног.

Счастливые подручные, передавая из рук в руки открытую пачку сигарет, потопали к выходу. Не прошло и полминуты, как их голоса затихли в отдалении.

Головин подошел к гробу, стоящему на постаменте, и откинул тяжелую крышку. Дия лежала с руками, сложенными на груди, кто-то из отрядных лекарей аккуратно и почти незаметно подвязал ей нижнюю челюсть. Она была одета в новенький мундир «Диких гусей». Раны видно не было, лицо ее заострилось, бледное, но спокойное. Справа лежала артефактная шпага, слева ее перчатка, Дия предпочитала огонь. Несмотря на дороговизну этих вещей, ни Ног, ни его сын их не тронули.

Головин с минуту постоял, положив свою ладонь на ее.

— Прощай, милая. Прости, что не спас и не защитил, это моя вина. — Он отступил в сторону. — Кто-то еще хочет сказать на прощание?

Хан подошел, постоял с минуту, склонив голову, его губы едва шевелились, но говорил он так тихо, что даже Павел со своим острым слухом не смог ничего разобрать.

Ног и его сынок ограничились коротким:

— Прощай.

Головин закрыл крышку, после чего посмотрел на контрабандиста.

— Что дальше?

— Вон та, — указал Ног на пустующую между двумя замурованными нишами, на которых были выбиты имена и даты смерти. — Это была ее просьба, чтобы мы оставили ей место между отцом и матерью.

Головин кивнул и взялся за тяжелую бронзовую ручку. Присутствующие последовали его примеру, тяжелый гроб вошел впритык. По краям осталось по пять сантиметров. Головин выпустил ручку, зашел с тыла и, слегка поднапрягшись, задвинул гроб в каменную нишу.

Ног достал переговорник и пригласил работника кладбища, который ожидал снаружи, спуститься.

Минута и появился тощий невзрачный мужичок в очках, с одним не слишком опрятным спутником, который тащил инструмент и плиту в мешке.

— Приступайте, — распорядился Ног.

Мастеровой бережно вытащил из мешка каменную плиту, на которой, как увидел Головин, были уже высечены имя и даты. Сноровисто установив камень на место, он споро замазал края раствором, затем аккуратно убирал излишки.

— Господа, к вечеру схватится так, что придется ломом долбить, чтобы вскрыть, — заверил он. — Даже через час уже тяжело будет вырвать.

Головин достал десятку марок и сунул в руку рабочему.

— Спасибо за работу.

Тот лицом посветлел и, поклонившись, потопал следом за поднимающимся по лестнице служителем.

— Ну, вот и все, — доставая из сумки бутылку и стаканы, произнес Ног. — Давайте выпьем за то, чтобы Дие, куда бы девочка ни попала, было там хорошо.

Он быстро разлил красное терпкое вино. Да, таковы были традиции империи, на похоронах присутствующие были обязаны выпить бокал вина.

— Пусть будет хорошо, — вскинув стаканы, провозгласили все традиционное напутствие и залпом выпили.

У ворот кладбища они распрощались.

— Если что, знаешь, где нас искать, — бросил на прощание Ног. — Потребуется что-то провести из союза или в союз, зови.

— Прощай, — кивнул в ответ Головин. — Если потребуются твои услуги, обязательно обращусь. — И шагнув на телепортационную площадку, Павел перенесся к гостинице.

Хан появился две секунды спустя.

— Какой план дальше? — поинтересовался телохранитель.

— Ничего особенного, — ответил Павел, прекратившийся дождь начал снова накрапывать, и нужно было, как можно быстрее, разобраться с телохранителем. — У тебя есть два дня, делай, что хочешь, а я пойду в гости. Извини, но тебя туда не пустят, а я там буду в полной безопасности.

— Как угодно господину капитану, — поклонился Хан. — Я буду на связи.

Головин кивнул.

— Все, свободен, отдыхай.

Телохранитель еще раз поклонился и направился к телепорту.

Павел же, вытащив переговорник, набрал комбинацию и поднес руку ко рту.

— Приветствую, Кренс, — довольно фамильярно поприветствовал он младшего из братьев Дорк.

— Здравствуй, Мираж, — вполне доброжелательно ответил ему собеседник. — Рад тебя слышать, ты очень кстати, есть разговор. Никто не подслушивает?

— Нет, но зачем шептаться, если можно увидеться? Я в столице.

— Еще лучше, жду тебя в резиденции, у меня между встречами как раз пара свободных часов. Код допуска у тебя есть, так что, бери свою подругу, и телепортируйся, моей жене очень нравится слушать рассказы Дии о ваших приключениях.

— Я один, — посмурнев, ответил Головин, радость от разговора с другом мгновенно померкла.

Кренс был опытным переговорщиком и мгновенно уловил перемену в голосе собеседника.

— Что-то случилось, нужна помощь?

— При встрече, — не желая вести разговор под усиливающимся дождем, ответил Павел. — Я буду через минуту.

Он быстро шагнул на платформу, доставая устройство для телепортации, и вбил персональный код поместья Дорков на императорском острове. Мгновение, и белая воронка утянула его в точку назначения.

Сойдя с телепорта, Головин улыбнулся двум гвардейцам, встречающим его.

— Как дела, Пенк? — поприветствовал он старшего.

— Все хорошо, господин Павл, — ответил тот, — вас ждут.

— Знаю, пошли, а то погода совсем мерзкая.

— Это точно, — заявил гвардеец и, развернувшись, повел гостя к дверям черного хода, где под навесом каменной галереи, опоясывающий весь двор, стоял слуга, принявший у Павла цилиндр, плащ и трость.

Головин вошел в дом следом за Пенком, который повел его к кабинету младшего из братьев Дорк. Прошли те времена, когда его тут обыскивали, несмотря на разницу в сословиях, они с Дорками стали настоящими друзьями.

Очередной слуга распахнул дверь, давая войти.

Кренс шагнул навстречу, они обнялись.

— Диалл сейчас будет, закончит разговор с посланником императора и присоединится, — он указал на столик, уже накрытый на троих. — Где Дия? За последние три года я не помню, чтобы ты бывал у нас без нее. Поругались?

— Нет ее, — покачал головой Головин, — вообще нет, погибла четыре дня назад, пала в бою. Я только что с похорон.

— Понятно теперь, как тебя в столицу занесло. Соболезную. Пусть она была простолюдинкой, но чести, отваги и решительности в ней было по более, чем у многих благородных семей.

— Ей бы понравились твои слова. Спасибо тебе, друг.

— Что раньше на связь не вышел? Я бы тоже хотел проститься. Да и Дмера тоже, они подружились, как это ни странно звучит.

— Извини, не подумал. Да и, как бы это сказать… Родня ее там была, а вам не стоило бы светиться в такой компании, урон престижу. Но, если хочешь, мы можем навестить ее склеп, у меня есть доступ.

— Конечно, друг, не откажусь. Ошарашил ты меня. Плохой я хозяин, накинулся на тебя с порога, давай, присаживайся и закуривай.

В этот момент дверь распахнулась, и вошел старший брат.

— Здравствуй Мираж, — поприветствовал Диалл, протягивая руку и обнимая гостя. — Дия, что, даже не поздоровавшись, уже к нашим женам упорхнула?

— Бл… — не сдержался Головин, выругавшись на великом и могучем.

— Что не так? — удивился Диалл.

— Погибла Дия, — проинформировал его младший брат, — Павл только с похорон.

— Прости, друг, не знал, это очень печальная весть, она была… Хотя, думаю, ты и сам знаешь, какой она была. Еще раз извини, давайте выпьем в ее честь. Эй, — крикнул он, зная что слуга в коридоре услышит, — красного южного сюда.

Бутылка появилась на столе уже через две минуты, Головин даже не успел трубку набить.

Слуга, следуя этикету, разлил вино по бокалам и удалился.