Могучая крепость (ЛП) - Вебер Дэвид Марк
В сложившихся обстоятельствах, вероятно, не было ничего неразумного, по крайней мере, для некоторых чизхольмцев, в том, чтобы питать некоторые сомнения относительно того, сколько времени пройдёт, прежде чем Чизхольм открыто станет младшим партнёром — можно даже сказать, партнёром второго сорта — в имперских отношениях.
Кайлеб и Шарлиен были полны решимости сделать так, чтобы этого не произошло. То, что Шарлиен была соправителем Кайлеба, что именно она от своего имени управляла всей Империей из Теллесберга, пока Кайлеб был на войне в Корисанде, и что именно она — а не Кайлеб — наблюдала за созданием нового Имперского Парламента, в значительной степени способствовало достижению этой цели. Тот факт, что в течение полугода имперская столица будет находиться в Черайасе, столице королевства Чизхольм, а в течение второй половины в Теллесберге, столице королевства Черис, способствовал этому ещё больше. Это заверило граждан Чизхольма в том, что черисийским взглядам не будет позволено доминировать в имперском правительстве просто потому, что люди, отстаивающие эти точки зрения, имели гораздо лучший, гораздо более тесный и непрерывный доступ к императору и императрице.
Формирование Имперской Армии должно было стать ещё одним тому подтверждением. Двумя главными опорами чизхольмской Короны при короле Сейлисе и королеве Шарлиен была яростная преданность чизхольмской Палаты Общин и Королевской Армии. Как только что указал Зелёная Долина, именно Армия, имеющая за спиной политическую и финансовую поддержку простонародья, с её рядами, заполненными в основном простолюдинами, помогла королю Сейлису сломить высокомерную власть великих вельмож чизхольмской аристократии. Всё та же Армия и ещё более яростная преданность — и даже любовь — тех же самых простолюдинов к бесстрашной храбрости королевы-ребёнка, которая сменила на троне Сейлиса после его безвременной смерти, позволили Шарлиен выжить. И всё те же глубокие источники поддержки были тем, что привело их к ней в её решении выйти замуж за Кайлеба и создать Империю.
И она и Кайлеб полностью осознавали это, и именно поэтому, точно так же, как Кайлеб настаивал на том, что чизхольмские торговцы и производители должны иметь равный доступ к рынкам Империи, как внешним, так и внутренним, они вдвоём постановили, что именно Чизхольм встанет во главе формирования Имперской Армии. В рядах Королевской Черисийской Морской Пехоты были те, кто возражал (хотя в большинстве случаев они были достаточно мудры, чтобы делать это тихо) против этого решения. Те, чьё чувство гордости за свою собственную организацию, за то, как она стремительно выросла, за то, как она сокрушила своих противников в Корисанде, были глубоко оскорблены идеей о том, что морпехи должны не просто вернуться к тому, чтобы быть чисто корабельными и десантными силами, но и перевести в Армию большинство ветеранов Корисандийской кампании.
Однако тем, кто был достаточно глуп, чтобы высказать свои возражения, были… найдены другие обязанности.
— Я думаю, что, вероятно, ещё одна часть этого, — сказал сейджин теперь вслух, — заключается в том, что Кайлеб и Шарлиен совершенно ясно дали понять, что, хотя Черис разумно собирается взять на себя ведущую роль в вопросах военно-морского флота, имеет смысл предоставить ту же роль Чизхольму, когда речь идёт об Армии. Именно поэтому вы теперь армейский офицер. Решение перевести основную часть Имперских Морских Пехотинцев в Армию — и соблюсти в процессе выслугу лет действующих офицеров Армии — было нелёгким, но я думаю, Кайлеб и Шарлиен были правы, настаивая на этом.
— Абсолютно! — Кивок Зелёной Долины был даже более энергичным и выразительным, чем у Мерлина. — Офицеры, с которыми я работаю, очевидно, рассматривают это решение как доказательство того, что Их Величества имели в виду, когда говорили об организации вооружённых сил Империи. Особенно после того, как… ну…
Голос барона затих на очень необычной ноте чего-то, что было почти — не совсем, но почти — похоже на смущение, и Мерлин улыбнулся без малейшего следа юмора.
— Вы имеете в виду, особенно после того, как главнокомандующий Армии вступил в сговор с Храмовыми Лоялистами, чтобы убить — или, как минимум, похитить — Шарлиен?
— Ну, вообще-то, да, — признался Зелёная Долина. Он слегка покачал головой. — На самом деле трудно винить их за то, что они беспокоятся об этом. На их месте я бы, конечно, опасался, что у Короны возникнут серьёзные сомнения в базовой надёжности Армии. Особенно учитывая, насколько популярен был Халбрукская Лощина… среди простых солдат, а не только среди офицерского корпуса. Он тот, кто построил всю эту Армию, Мерлин. Он сформировал её, он командовал ей в большинстве важнейших сражений и вёл её солдат к победе в каждой кампании. Как они могли не беспокоиться о том, почувствует ли Корона, что она не может позволить себе доверять их лояльности после чего-то подобного? Если уж на то пошло, многие из них почувствовали себя пристыженными его действиями. Они не сделали ничего плохого, но он был их командиром, и, по крайней мере, некоторые из них чувствуют, что его измена запятнала и их.
— Я точно знаю, что вы имеете в виду, — рассудительно сказал Мерлин.
«И правда в том», — сказал он себе про себя, — «что, по крайней мере, некоторые армейские офицеры испытывают те же сомнения, что и Халбрукская Лощина. Как, например, благородный граф Свейл».
Барка Раскейл, граф Свейл, был молод, ему было всего тридцать семь сэйфхолдийских лет от роду. Он также был очень высок для жителя Сэйфхолда, не дотягивая примерно дюйм до роста Мерлина, и невероятно красив с его светлыми волосами, тёмными глазами и загорелой кожей. В те времена, когда Мерлин Атравес была Нимуэ Албан, она определённо присмотрелась бы к Свейлу повнимательнее.
Но в дополнение к своей приятной внешности и благородному происхождению, Свейл был бескомпромиссным Храмовым Лоялистом. Он скрывал это лучше, чем многие из его товарищей, включая Халбрукскую Лощину, но Мерлин не сомневался в его фундаментальных убеждениях. Пока что он не знал, кому принадлежала конечная преданность Свейла. Не приведёт ли его отвращение к «вероотступничеству» и «ереси» Церкви Черис — и, вполне возможно, к позорной смерти командующего армией, которым он глубоко восхищался и уважал, — к собственной измене? Или давняя преданность его и его семьи Дому Тейт — необычная, на самом деле, среди высшей чизхольмской знати — и его клятва офицера Королевской Армии будут твёрдо противостоять этим силам?
Мерлин опасался, что может угадать, в какую сторону в конце концов прыгнет Свейл. Но он ещё не прыгнул, и ни Кайлеб, ни Шарлиен не имели привычки наказывать людей за то, что они могли бы сделать.
Что вполне устраивало Мерлина Атравеса, если уж на то пошло.
«Я слежу за всеми, кто, как мы знаем, разделял хотя бы некоторые сомнения Халбрукской Лощины», — напомнил он себе. — «И, если Кайлеб и Шарлиен не собираются никого бить молотком до тех пор, пока кто-нибудь не решит подражать Халбрукской Лощине, они так же не будут колебаться, если когда-нибудь придёт время обрушить этот молоток. Я знаю, они надеются, что им не придётся этого делать, но они сделают это, если придётся. И, по крайней мере, похоже, что те, кто склоняется на сторону Храмовых Лоялистов, определённо в меньшинстве… на данный момент».
— А герцог Восточной Доли? — спросил он вслух. — Что вы думаете о том, что он чувствует насчёт всего этого, милорд?
— Вы просите меня прокомментировать моего командира, сейджин Мерлин, — сказал Зелёная Долина с внезапной — и непривычной — суровостью, и нахмурился. — Я понимаю, почему вы обеспокоены, но, честно говоря, я не думаю, что мне действительно уместно судить о верности Его Светлости Короне.
Мерлин позволил одной из своих бровей изогнуться в лёгком удивлении. Он начал было отвечать, но остановился.
«На самом деле», — подумал он, — «жёсткость Зелёной Долины… как раз и была суждением о лояльности Восточной Доли. Тем более, что это явно не было вызвано каким-либо нежеланием рисковать, вступая в конфликт с могущественным дворянином в чрезвычайно маловероятном случае, если слово о какой-либо критике с его стороны когда-либо дойдёт до Восточной Доли».
