Александр Афанасьев - У кладезя бездны. Адские врата
Проехав по долине не меньше двух километров, я наткнулся на ворота, искусно встроенные в ложбине между скальными стенами. Ворота, как оказалось, были устроены по всем правилам военного искусства. Два пулемета смотрели на дорогу, двери открывали, ты проезжал – но лишь для того, чтобы оказаться в крытом досмотровом боксе, по обеим стенам которого – автоматные бойницы. Первые и вторые ворота, очевидно, никогда не были открыты одновременно, в боксе могли одновременно находиться две обычные европейские машины или один североамериканского типа лимузин. Для того чтобы силой прорваться через эти ворота, по моим прикидкам нужны были «Шмели», 82-миллиметровый миномет или бронетранспортер.
Когда моя машина остановилась в досмотровом боксе, сверху и снизу вспыхнули лампы. Излишне яркие…
Навстречу мне вышли двое, здесь было что-то вроде дежурки с бронестеклом. У двоих – автоматы.
– Мы должны обыскать вас, герр Воронцов, – сказал один из них по-немецки.
Я молча поднял руки, меня сначала охлопали руками, потом провели сканером. В это время я заметил движение сканера под прозрачным полом – проверяли днище машины на заложенные взрывные устройства. Серьезно.
– Будьте любезны показать багажник и салон машины.
Я показал и то, и другое…
– У вас здесь всегда так обыскивают? – спросил я.
Я не думал, что мне ответят, – но мне ответили:
– Нет, герр Воронцов. Господин барон распорядился усилить меры безопасности.
Лично я его понимал.
– Все в порядке?
– В полном, герр Воронцов.
– Куда ехать?
– Там только одна дорога, герр Воронцов. Машину поставите на любое свободное место на стоянке, они там есть.
Легендарная швейцарская вежливость – швейцарцы всегда вели себя вежливо с людьми. Пока не наступала пора вести себя по-другому.
Здесь дорога делала несколько резких поворотов, как бы взбираясь вверх. Дом банкира стоял на высоком утесе, рядом с обрывом.
Дом этот на первый взгляд был небольшим, но я тут же понял, что все это очень обманчиво. Это только то, что видно невооруженным взглядом, – на самом деле есть подземные этажи. Как я догадался? Да по системе вентиляции. Слишком мощная, такие применяют в метрополитене. Здесь тоже были вооруженные люди, на поводке была собака – но не доберман, а немецкая овчарка. Меня не обыскивали – просто предложили следовать.
Внутри дом был обставлен в стиле популярного в Европе минимализма – то есть мебель точно в тон стен и ее самый-самый минимум. Огромные экраны встроены в стену, столы с прозрачными столешницами, вместо стульев – пуфы. Я так предполагаю, кровати – все равно что огромные возвышения посреди комнаты. Тут, конечно… на вкус и цвет товарищей нет, но я бы такой дом не купил. Русские так жить не могут, это совершенно чуждый нам стиль.
Барон встретил меня в зале, назначение которого я так и не смог определить. Для обеденного – здесь не было столов, для бального – не то освещение и нет паркета. Всего лишь несколько предметов мебели посреди огромного пустого пространства… такое ощущение, что дизайнер хотел этим показать, что у владельца столько денег, что он может позволить себе так разбрасываться «обитаемым пространством». Не знаю, нужно ли это барону, по мне – это показывало, что у него в душе пустота, как в этой комнате.
Барон был не в лучшей форме. Лицо серое, пальцы постоянно в движении… барон Полетти нервничал.
По правилам психологической войны следовало бы довести барона «до кондиции» – так проще манипулировать. Но я, в конце концов, тоже отец и в работе придерживаюсь стиля Дейла Карнеги – заводи себе друзей, где только можно. Поэтому я просто достал из кармана флешку.
– Где подключить?
– Выйдите все, – хрипловатым тоном сказал барон.
Сопровождающие вышли. Я воткнул флешку в разъем, она запустилась автоматически, и на большом плазменном экране в стене появилось изображение. Я отвернулся… я ее уже смотрел и не желал смотреть это еще раз…
Барон, надо отдать ему должное, просмотрел запись до конца, и молча. Не знаю, смог бы я так же… не факт, не факт. Но барон был необычным человеком… обычный не станет одним из самых богатых людей мира, тем более в такой неподходящей стране, как Италия.
– Где это снято? – спросил барон.
– Ударный авианосец «Николай Первый». Там неплохой госпиталь и военные врачи. Они оказывают помощь вашему сыну.
– Он… пострадал?
– Не при захвате. Его держали в одном из горных монастырей на юге люди, не слишком похожие на монахов. При штурме они оказали сопротивление и были уничтожены.
– Нет, это монахи… – сказал барон, – вот это-то и есть люди, верящие свято. Понимаете – свято…
После чего барон разразился проклятьем столь страшным, что я не могу привести его здесь. Я промолчал.
– Что с ним сделали?
Это было сложно говорить. Но иного выхода не было.
– Я не видел его лично, не участвовал в захвате. Врачи с авианосца установили, что его… ослепили. Причем давно. Кроме того, у него удалили хирургическим путем два пальца полностью и один частично. Все повреждения очень старые, им несколько лет. Мы не знаем, кто это сделал и зачем. В остальном ваш сын в порядке.
– Они… разыграли комедию… – сказал барон и замолчал.
– Для вас? – осведомился я.
– Ну что вы… Я не более чем привратник… который может открыть ворота. Они разыграли эту комедию перед теми, кто живет за этими воротами…
Барон помолчал, видимо, пережидая боль. Потом продолжил:
– Через месяц после похищения, в ущелье… в Калабрии нашли упавшую в пропасть машину. Обгоревшую машину. В ней было три трупа в салоне и в багажнике – еще один. Машина была… изрешечена автоматным огнем. Мальчика… который погиб в багажнике, опознали как моего… сына. А потом… генерал принес пленку с записью его голоса. И приказ.
– Какой генерал? – резко спросил я.
– Николетти. Генерал карабинеров. Он занимался этим делом… и многими другими в Риме.
Есть! Человек из списка!
– Кто его убил? – спросил я.
– Кто… Его убил я, сударь. У… этих людей свои законы… в системе жизнь стоит очень недорого, что своя, что чужая. Иногда… они сдают своих. Николетти много знал… и стал… зарываться. Стал скандально знаменит… скажем так. Тогда ко мне пришел человек и сказал, что я могу делать с Николетти все, что я сочту нужным.
– И вы положили его в машину и подожгли…
– Я всего лишь отомстил, – сказал барон, – вам этого не понять.
– Да… наверное, не понять.
– Я так понимаю… что теперь я работаю на вас? – спросил барон после долгого молчания.
– В некотором роде.
– Что это значит?
– Это значит, господин барон, что я никак не могу быть шантажистом. Это в корне противоречит чести русского офицера и дворянина. Однако мне и в самом деле от вас кое-что нужно. Мне нужно, чтобы вы ответили на кое-какие мои вопросы, прямо сейчас. Это нужно вам в не меньшей степени, чем мне. Мне нужно, чтобы вы сообщили мне, каким путем и куда ушли деньги, принадлежавшие польской казне и персидскому шахиншаху. Эти деньги принадлежат польскому и персидскому народам, а не вам, я всего лишь хочу вернуть украденное. Кроме того, я хочу, чтобы вы помогли мне убить генерала Абубакара Тимура и обезвредить его террористическую сеть. Каждый из этих людей заслужил смерть за то, что сделал, и когда их не станет – мир станет намного спокойнее. Вот что я хочу, барон.
– А что потом?
– Потом мы привезем вашего сына в место, которое вы нам укажете. Выплатим награду за содействие… понимаю, для вас эта сумма будет смешной, но все же. Кроме того, если вы опасаетесь мести, мы можем укрыть вас, вашего сына и людей, на которых вы укажете, на территории Российской империи. Наша страна велика, и в ней есть много мест, где можно укрыться, – там, куда только птицы летают. Кроме того, у нас хорошо налажена контрразведка, любые агрессивные действия против вас и вашей семьи будут расценены как измена или как террористический акт. И за то, и за другое у нас предусмотрена смертная казнь. Не думаю, что кто-то рискнет, барон.
– Никому из нас не убежать от своей судьбы… – вдруг сказал по-русски барон.
– Вы знаете русский?
– Не совсем. Но я читал ваших великих писателей в подлиннике.
– Я предпочитаю североамериканский взгляд на мир, – сказал я. – Нет судьбы кроме той, которую мы творим.
– Как вам будет угодно. Как вам будет угодно…
И снова – молчание. Кто-то хотел войти… но тут же закрыл дверь.
– Спрашивайте… – сказал барон, – я не знаю всего, но… расскажу вам все, что знаю. Честно… и без утайки.
Честно и без утайки…
– Хорошо. Вопрос первый… Где, когда и кем вы были завербованы в качестве агента германской внешней разведки?
– Уже знаете…
– Мы знаем больше, чем вам может показаться.
На самом деле я не знал. Догадывался. Просто закинул удочку… и сразу поклев.
Схватка
