Александр Мазин - Король на горе
– Есть. Забирай свою дружину и уходи. Прямо сейчас. Тогда ты сохранишь и жизнь, и честь!
– Уже нет, – улыбнулся я. – Теперь, когда вы мне сказали, уже нет.
Брат и сестра переглянулись. Потом Вильд кивнул, признавая мою правоту.
– Ты оскорбил его.
– Да, – признал я.
– Как?
– Ты и впрямь хочешь это знать?
– Хочу!
Упрямый парень. Мне это импонирует.
– Зачем?
– Если ты окажешься сильнее, я буду мстить. Хочу знать, за что.
– Это не обязательно, – покачал я головой. – Вчера я предложил Трувору чистый поединок. Чистый от мести. Сегодня будет так же.
– Я хочу знать!
Вот же упорный. Использовать его для информационной диверсии, что ли? Такой в себе держать не станет. Все, что я ему сейчас скажу, станет известно всей варяжской дружине. Велика ли вероятность, что моя версия событий будет принята? Среди варягов меня уважают. Но уж точно не больше, чем Трувора. Хотя у Трувора в данной ситуации позиция слабая. Однако есть еще Ольбард, лицо, скажем так, незаинтересованное. А Ольбард Синеус… Как по мне, так он еще и покруче, чем Трувор. Будь я на месте Рюрика, я бы именно его сделал лидером варяжской дружины. Да он и был лидером, когда мы все ходили под одним парусом. Это, кстати, интересный вопрос: почему Рюрик произвел такую рокировку. Не от того ли, что, по словам Зари, ее папа был номером два в градации варяжской элиты. Сразу после их главного князя Улеба? Трувор – второй, а Ольбард – только третий… Но он точно не глупее Трувора и отлично знает, что «правд» ровно столько, сколько заинтересованных в исходе сторон. И моя интерпретация событий весьма уязвима. Хотя бы потому, что в любом бою потери неизбежны, а победитель – тот, кто сумел отхватить крупный куш. Цель оправдывает средства, как гласит пословица[4]. Да, моя трактовка событий уязвима, но почему бы не попробовать?
– Хочешь знать, что я сказал твоему отцу, Вильд? Я сказал ему, что он обменял кровь ваших отроков на милости князя Рюрика.
– Их убили в бою! – тут же возразил парень. – Мы победили, и князь вознаградил нас за победу. Нехорошо, что князь ничего не дал вам. Я считаю это несправедливым, и не я один. Но при чем здесь отец? Это бой. В бою убивают. Меня тоже могли убить. И тебя.
– Меня убить труднее, чем тебя. Такие, как ты, были не готовы к такому бою. И твой отец не мог этого не знать. Потому и устыдился, когда я сказал ему об этом. Устыдился и рассердился. На меня. Так бывает, парень. Когда тебе напоминают о том, что ты хочешь забыть, ты сердишься не на правду, а на того, кто ее сказал.
– Не вижу ничего постыдного в том, чтобы погибнуть в бою! – решительно заявил Вильд. – Мы – воины. Мы знаем, что у наших врагов тоже есть мечи!
Пафосно так сказал. Наверняка повторил чей-то лозунг.
– Вот из-за этого мы с твоим отцом и поспорили.
Надеюсь огорчение, которое я изобразил голосом и выражением лица, выглядело искренним.
– В отличие от твоего отца я никогда не согласился бы послать в бой тех, кто к нему не готов. Я не послал бы своих умирать только потому, что кто-то так захотел. Я считаю, что умирать должны враги, а не мои хирдманы. И у твоего отца были те, кто не дал бы себя убить. И поначалу он именно их и хотел отправить вместе со мной. Не отроков. Гридней. С Ольбардом во главе. Но Рюрик не разрешил. Это он велел, чтобы со мной пошли вы, хотя это был не ваш бой. Вы были не готовы. Ни один из вас, кроме Харры. И твой отец это знал. Но Рюрик велел – и твой отец сделал, как велено. И вчера я ему об этом напомнил. То, что он продал вашу кровь, ваши жизни Рюрику.
– Но князю-то зачем наша смерть? – Вильд все еще сомневался.
– Не ваша, моя. И моих хирдманов. Если бы нас убили, Рюрику не пришлось бы нам платить. И, скорее всего, наше имущество и нашу добычу он бы тоже забрал. Если бы нас всех убили. И вас – заодно с нами. Он так все и задумал, я полагаю. Мы взяли крепость для Рюрика, но тот не особо к нам торопился. И позволил Водимиру прийти первым. Думаю, он нарочно пропустил Водимира. Чтоб тот убил нас. Но не успел закрыться в крепости. Вчера Рюрик сказал кое-что. И слышали это все. Твой отец – тоже.
– Что он сказал?
Парень изрядно заинтригован, я вижу. И Заря тоже внимает, приоткрыв очаровательный ротик.
– Он проговорился. Сказал: если бы он промедлил, нас убили бы всех.
– Но ведь он, получается, не промедлил?
– Нет, – покачал я головой. – Он не медлил. Он выжидал, пока не закончится наш бой с Водимиром. А когда люди Водимира захватили терем, он подождал еще немного, чтобы быть уверенным, что нам всем конец, и только тогда вступил в бой. Рюрик все рассчитал, но не знал, что мы не будем обороняться до последнего, ожидая подмоги, а запремся в подвале. И даже сумеем отбиться. Мы хорошо дрались, Вильд! Мы все. И ты, и твои родичи. Но они были не готовы. А вот ты, я думаю, да. Ты оказался лучше, чем другие.
– Ты так думаешь? – Вильд чуть зарумянился от похвалы.
– Ты жив, а они – нет, – огласил я очевидный факт. – Мы все были хороши. Думаю, мы отбились бы, даже если бы Рюрик задержался и подольше. Но он больше не мог ждать.
– Почему? – Вильд внимал мне, как истовые прихожане – пастырю.
– Потому что еще немного – и Водимир успел бы затворить ворота, – пояснил я. – И тогда ладожане наверняка обломали бы зубы о его Детинец и убрались несолоно хлебавши. Тем более, не займи мы оружейную, Водимир пополнил бы запас стрел. Он ведь все на нас извел, пока брал крепость и терем. Потому-то Рюрик и побил его так легко.
– Выходит, это мы подарили ему победу! – сделал очевидный вывод Вильд.
Ишь как заулыбался. Приятно быть героем. Ну а теперь – еще один штришок в новую картину Вильдова мира. Пусть парень осознает: его не только лишили славы, но и ограбили.
– Да. Мы подарили ему победу, воин! Я, мой хирд. Харра. И ты тоже. И это мы взяли сокровищницу Водимира! – Я сделал паузу, чтобы вьюнош осознал и проникся. – Она была наша по праву меча, Вильд! Это были наши богатства! И мы разделили бы их так, как делят воинскую добычу у нас, воинов Севера! Каждый получил бы долю. Я – долю хёвдинга. Ты – долю хускарла. Рюрик тоже получил бы свою долю, он ведь князь. Думаю, десятая часть была бы справедливой. Но он пожелал захапать все. И захапал. А потом еще и наградил из нашей, в том числе и твоей, добычи дружинников Гостомысла, которые, не будь нас, уже лизали бы Водимиру сапоги. Твой отец, Вильд, должен был вступиться за правду, ведь он – вождь. Выскажись он против решения Рюрика, тот не рискнул бы отнимать чужое. Но Рюрик пообещал ему землю и данников из тех, что раньше кланялись Водимиру, и твой отец решил, что слова князя и есть правда. А может, он теперь сам стал как Рюрик и его правда теперь такая же, как у его хозяина Рюрика. И не важно, что среди тех, у кого отняли добычу, не только мы, нурманы, но и ты, его сын, и Харра Стрекоза, и остальные, включая тех, кто погиб. Получается, они с Рюриком не только погубили тех отроков, но и ограбили. Так бывает, Вильд. Два самых сильных волка схлестнутся за право быть вожаком, а третий, послабее, стоит в сторонке и ждет. И если победа достанется сильнейшему большой кровью, то этот, слабый, нападет внезапно и вцепится раненому в горло.
– Не думал, что Рюрик такой… – пробормотал Вильд. – Мне говорили – он великий воин.
– Он был великим воином, – уточнил я. – Кому, как не мне, это знать, ведь я ходил на франков под его знаменем. Но так было раньше. Ты видишь, каким жадным он стал, а жадность свойственна слабым. Раньше, до ранения, Рюрик был силен. Теперь он слаб и потому меня не удивляет то, что он делает. Огорчает, да. Это меня не удивляет. А вот то, что каким стал твой отец, вот это меня удивило. Может, защищая слабого князя, и сам становишься слабым, – задумчиво, будто размышляя, проговорил я. А потом театрально взмахнул рукой, будто сметая сомнения: – Так или иначе, Вильд, но и по нашему Закону, и по вашей Правде казна Водимира должна была стать нашей. Ее добыли мои хирдманы и вы. Я не видел князя Рюрика в подвалах Водимира, когда там шел бой. Может, ты видел?
Парень мотнул головой.
– Вот видишь! Это мы добыли и делить ее – тоже нам, причем часть должна была достаться тем, кто погиб. Их родне. Так у нас полагается.
– У нас тоже, – буркнул мрачный Вильд. – Так по Правде.
– Да! – отчеканил я. – Так по Правде! Именно это я и сказал твоему отцу. Сказал прямо в лицо, при свидетелях. Сказал, что он предал своих. И нас он тоже предал, ведь и он был моим другом. Обещал выдать за меня Зарю! – Девушка всхлипнула. Ее мой монолог ужасно расстроил. Я даже ощутил легкие угрызения совести.
Но Трувор сам напросился. Они с Рюриком меня предали. Я считал их братьями, а они решили, что я у них – песик на побегушках. Большая ошибка! У меня есть не только клыки, но и мозги. И я умею ими пользоваться.
– Мы могли бы стать родней, Вильд, – продолжал я с подчеркнутой мрачностью. – Теперь уже не станем. Я сказал твоему отцу правду, а он ответил, что не отдаст мне Зарю, потому что я спорю с князем Рюриком. И драться со мной он тоже не будет, потому что я, мол, пьян и говорю глупости! А говорить со мной он будет сегодня, когда я протрезвею.
