Михаил Медведев - Злая Звезда
– Сволочи! – прохрипел Виктор, делая безуспешную попытку вырваться.
– Да, господин Блинов. Вам предстоит стать иудой, – радостно закивал карлик, открывая свою заветную коробочку. – Вы проникнете в окружение принцессы Элеоноры. Учитывая вашу старую дружбу, вам это будет совсем несложно. Вы будете находиться рядом с ней, указывая дорогу нашим эскадрам. Весь гридерский флот станет незримо следовать за вами, а вы об этом даже не догадаетесь. Вы будете драться с големами. Вы будете защищать принцессу до последней капли крови, но так и не поймете, что это именно вы являетесь источником всех ее несчастий.
Карлик достал из коробочки блестящий металлический шарик, размером с перепелиное яйцо.
– Проглотите, прошу вас. Это киберпаразит. Он сам найдет дорожку к вашим нервным узлам и станет управлять вашим поведением незаметно для вас.
Виктор замотал головой и снова попытался выкрутиться из цепких объятий врагов.
– Тогда нам придется сделать вам больно, но вы об этом никогда не вспомните. А в качестве тридцати сребреников вы получите эту красавицу, – карлик показал пальцем на мертвую Тамару. – Правда, для этого нам придется специально для вас изменить некоторые ваши воспоминания о подробностях сегодняшнего дождливого вечера.
* * *Два друга – Ойо и Муратон олицетворяли собой живое воплощение принципа единства и борьбы противоположностей. Ойо, маленький суетливый толстяк, был вечно недоволен всем на свете. Он в чем угодно умудрялся найти повод, чтобы огорчиться. Муратона же никто и никогда не видел мрачным. Если у него и бывало иногда плохое настроение, то он этого никак не показывал.
Почти всегда друзья были вместе. Оба с детства работали в одной шахте и разлучались только на ночь. Каждый вечер, перед тем как вернуться к семьям, они долго прощались у дверей своей любимой таверны «Гиблое место». Редкие прохожие улыбались, видя их фигуры в тусклом свете уличного фонаря. Длинный и нескладный Муратон отчаянно жестикулировал, яростно доказывая что-то. При этом он сильно нагибался вперед, чтобы низенькому Ойо не нужно было задирать вверх голову. Толстяк саркастически усмехался и мотал головой. Убедить его в чем-либо было нелегко. Где-то ближе к полуночи Ойо начинал зевать, и друзья с некоторым сожалением разбредались по домам. Утром они снова встречались по дороге на работу и, не здороваясь, продолжали прерванную накануне беседу.
Хозяин не предоставлял своим работникам выходных, и поэтому солнце шахтеры видели только раз в году – в день празднования тезоименитства принцев Эстеи. Вчера как раз был такой день, и сегодня у друзей изрядно побаливала голова. Небо на востоке только начало розоветь, а они уже спустились в свой забой. Муратон, пытаясь заглушить неприятные похмельные симптомы, начал остервенело крушить породу пневматическим молотком. Давление воздуха в шланге постоянно падало, и Муратону приходилось каждые четверть часа убегать из забоя, чтобы выяснить отношения со службой обеспечения. Но служба обеспечения вчера тоже отмечала день тезоименитства, и, ничего не добившись, Мур возвращался обратно. Ойо всё это время сидел на отвале и с глубочайшей тоской во взгляде наблюдал за стремительными перемещениями друга. Иногда он горестно вздыхал. Ему было лень грузить тележку, но он боролся с собой. Его сознание полностью сосредоточилось на необходимости приступить к исполнению общественного долга. Подобные мысли были невыносимы, а бурная деятельность Муратона только усугубляла мучения Ойо.
– Куда ты спешишь, Мур? Зачем тебе это нужно? – уныло мямлил толстяк. – Сколько бы ты ни добыл гравитрона, тебе суждено умереть в этой шахте. И дети твои, и внуки всю жизнь проведут под землей, не видя дневного света.
– Заткнись, Ойо! – весело огрызнулся Муратон и уперся жалом молотка в стену забоя. Тяжелый инструмент вздрогнул и упруго толкнул шахтера в ладонь. Давление вроде восстановилось.
– И нет у нас исхода, – не унимался толстяк. – Хозяин опять срезал продуктовые пайки. Ты слышал об этом?
– Слышал. Будешь так сидеть, вообще подохнешь с голоду. И дети твои, и внуки.
Молот забился в руках Муратона и быстро выгрыз из скалистого монолита большой кусок породы.
– У меня нет внуков, – еще более горестно вздохнул Ойо, – и я не знаю, зачем я рожал детей. Всё равно им, как и мне, предстоит влачить жалкое существование. Даже дождевые черви выползают на поверхность погреться на солнышке, а мы?
Муратон прекратил работу и раздраженно сплюнул на пол. Каждый раз после дня тезоименитства у Ойо начиналась депрессия, но на этот раз она приняла особенно противную плаксивую форму.
– Смирись, брат, – улыбнулся Муратон, – ты же знаешь, Эстея ведет войну и планете нужен гравитрон.
– Ты говоришь прямо как глашатай перед дворцом королевского наместника, – возмутился Ойо. – Что нам от этой войны с Империей? Все дивиденды получит король Тинор и шайка клонированных ублюдков. Думаешь, если мы победим, то что-нибудь изменится? Мы же с тобой уже работали под имперцами, когда они оккупировали нашу провинцию. Хуже было?
Муратон опустился на пол, снял каску и почесал затылок.
– Вообще-то так же. А еда была даже лучше…
– Вот, – довольно закивал толстяк. – Я тебе про это и толкую.
– Что вот? Что ты предлагаешь? Свергнуть короля или уйти на север, к диким племенам? Мы твари подземные, и исхода для нас нет и не будет! Понял? Живи ту жизнь, которая у тебя есть. Другой всё равно не предвидится.
Ойо обреченно опустил голову и шмыгнул носом. Муратон сочувственно посмотрел на друга и вернулся к прерванной работе. Ему было жалко толстяка, ему было жалко себя. Будущее беспросветно, и не нужно ходить к пифии, чтобы узнать, что эта осточертевшая работа продлится до самой их смерти.
Внезапно отбойный молоток сильно ударил Муратона по рукам. Этот толчок мог означать только одно – мягкий гравитронный пласт кончился и дальше пошел базальт. Придется пробивать новые шурфы, и, следовательно, норму они не сделают ни сегодня, ни завтра. Их семьи несколько дней будут сидеть без продуктового пайка. Мучимый дурными предчувствиями, Муратон отошел в сторону и достал из сумки мощный фонарь. Лампочка, которая светилась у него на каске, давала ровно столько света, чтобы не натыкаться на подпорки в переходах.
– Что случилось? – обеспокоенно поинтересовался Ойо.
– Задница, – пробормотал Муратон и щелкнул фонариком. – Большая и волосатая.
Конический луч света уперся в изгрызенную отбойным молотком стену. На секунду друзья зажмурились от яркого света. Первым сумел приоткрыть глаза Ойо.
– Нужно позвать начальника шахты, – сказал он, показывая пальцем на то, что сумел разглядеть. Между слоями рыжеватой руды отчетливо виднелась кирпичная кладка. Если учесть, что они находились на глубине более трех километров, это было несколько необычно.
– Может быть, мы отклонились от маршрута и это параллельный туннель? – оптимистично предположил Муратон.
– Где ты видел в шахте кирпичные стены? Нам и доски не всегда дают. Нужно позвать начальника, – Ойо уже приготовился сделать шаг, чтобы отправиться за начальником, но Муратон остановил его.
– Не нужно, – тихо прошептал он. – Сами разберемся.
– А если узнают, что мы не доложили? – В голосе толстяка послышались панические нотки.
– Не узнают. Здесь никто, кроме нас, не бывает.
Муратон поднял отбойный молоток и вплотную подошел к стене. Взвыл компрессор, и на пол посыпались красные, как кровь, ошметки кирпича.
– Нас накажут, – причитал у него за спиной Ойо, но Муратон его больше не слушал. Он сосредоточенно крушил кладку и ничего не говорил. Он даже думать боялся, опасаясь утратить смелость. За первым слоем кладки пошел второй, затем третий. Муратон не останавливался ни на секунду. Он работал, словно робот, равномерно, спокойно и без остановок. Через час он услышал, как Ойо разворачивает свой завтрак, но и это не смогло оторватьего от работы. Впервые в жизни он трудился не на хозяина, а на себя.
Наконец стена дрогнула, просела и с грохотом обрушилась вниз. К потолку поднялось облако красной пыли.
Перед Муратоном открылся черный непроницаемый для глаз провал. Откашливаясь и протирая глаза, шахтер с интересом пытался разглядеть результат своей деятельности. В темноте послышались сухие щелчки, и через секунду за кирпичной стеной мягко зажегся свет.
– Нас повесят, – отчетливо произнес Ойо, про которого Муратон совсем забыл.
Желтоватые лампы скудно осветили небольшое помещение. Изнутри оно было оштукатурено и покрашено синей масляной краской. В середине комнаты, возвышался продолговатый ящик, похожий на гроб. Вдоль стены аккуратными штабелями лежали бруски золотистого цвета. Несколько точно таких же брусков валялось рядом с проломом, и Муратон достал один из них, чтобы рассмотреть его поближе.
