Максим Голицын - Глядящие из темноты
Вопреки ожиданиям, путь был нетрудный — по плоскогорью пролегла мощенная камнем дорога, достаточно широкая, чтобы по ней бок о бок могли проехать четыре всадника. Даже внушительный отряд во главе с маркграфом, да вдобавок повозки со скарбом, тащившиеся в арьергарде — на одной из них восседал святой отец, — чувствовал себя вполне свободно.
— Это военная дорога? — спросил Леон у Айльфа, который трусил рядом на крепком муле.
Тот пожал плечами:
— На моей памяти ни одной большой войны не было. А дорога тут отродясь была.
Варрен, гонец, присланный от Ансарда и ехавший бок о бок с Леоном на свежей лошади, вмешался.
— Нет, — сказал он, — это действительно военная дорога. Ее построили в незапамятные времена, тогда по всем Срединным графствам прокатились войны — серьезные войны, а не просто пограничные стычки. А потом все утихло — воцарился мир на несколько поколений. Но с тех пор остались предания — видели гобелены в замке его светлости?
— Предания-то я помню, — сказал Айльф и, нараспев, продолжил:
Когда бесстрашный рыцарь пал,
сражен лихой стрелой,
над ним оруженосец склонился молодой,
и самоцветный перстень с оправой золотой
тот протянул вассалу слабеющей рукой:
«Верни его любимой, что понапрасну
ждет меня в высоком замке, над гладью синих вод…
Скажи, уснул я в поле, где на закате дня
лишь мыши полевые приветствуют меня…»
— Ну и так далее… — закончил он буднично.
— Вы что, барда с собой привезли? — уважительно спросил Варрен. Амбассадоры из-за моря, странствующие с собственным сказителем, явно внушали ему уважение.
— Нет, — честно ответил Леон, — тут наняли. Варрен пожал плечами.
— Ушлые ребята все эти странствующие барды, — сказал он громко, явно игнорируя уязвленные чувства Айльфа, — так и смотрят, где бы что стянуть… Вы за ним присматривайте, сударь.
— Я за него отвечаю, — холодно ответил Леон, бросив выразительный взгляд на Айльфа, который, проглотив обиду, скорчил невинную, постную физиономию. И, чтобы переменить тему, спросил: — Тут, говорят, озеро должно быть… Мы когда к нему выедем?
— Да, — отозвался Варрен, — Мурсианское озеро. Не раньше полудня, а то и к закату — как пойдет… Нам еще перебираться через кряж.
— По верху? — испугался Леон. Все же он еще не настолько уверенно владел искусством верховой езды и боялся, что ухитрится свалиться с кручи — не столько по вине несчастного животного, которое оказалось на удивление кротким и покладистым, сколько по причине своей собственной неуклюжести.
— Нет, что вы, — удивился Варрен, — через ущелье. Там неподалеку серебряные рудники, вот и проложили отводную дорогу.
«Верно, — подумал Леон, — Айльф что-то толковал про серебряные рудники». Видно, Берг вспомнил о том же, потому что он с интересом вступился:
— Они и сейчас разрабатываются? Варрен вздохнул:
— Нет, заброшены. Жила ушла. Когда-то Солер славился своими рудниками — большая часть его богатств пришла из-под земли…
— А когда мы в ущелье войдем, — Леону все еще было неуютно, — сегодня?
Варрен покачал головой:
— Дорога там и верно есть, но не слишком надежная. Лучше дождаться утра. Вряд ли его светлость захочет рисковать своими людьми, да и лошадьми тоже, что бы там ни было… Вот и сигнал, слышите? Разбиваем лагерь.
— Скажите, сударь, — неуемное любопытство грызло Леона — в этом он мало отличался от своего нового слуги, — а что там случилось, в Ворлане?
Варрен, по сию пору охотно болтавший с амбассадорами (возможно, близкое знакомство со столь высокопоставленными особами ему льстило, а может, и он страдал тем же пороком любопытства), вдруг напрягся.
— Не могу знать, сударь, — сухо сказал он и, дав лошади шенкелей, поскакал вперед коротким галопом.
Как это обычно бывает весной, небо гасло медленно, словно нехотя, солнце прорывалось сквозь низкие тучи, заливая вересковые поля медовым золотом и пурпуром. Краски были такие чистые, даже странно было, что это зрелище не сопровождается торжественной музыкой. Но свет постепенно угасал, небо на востоке уже отливало чистой глубокой синевой, а вершины скал по левую руку четко вырисовывались на фоне такой же чистой аквамариновой зелени.
Люди из отряда маркграфа умело и привычно разбили палатки, наладили походную кухню и, стреножив лошадей, отпустили их пастись поблизости под присмотром графского конюха. Ловкость их предполагала известный опыт походной жизни, которому вроде бы в этом мирном краю и взяться было неоткуда. «Впрочем, — подумал Леон, — маркграф-то заядлый охотник…»
— Смотри-ка, — проговорил он — ввиду собственной бесполезности оставалось лишь наблюдать за происходящим вместе с Бергом, — настоящие вояки! Кто бы мог ожидать?
— Чему тут удивляться? — отозвался Берг. — Традиции. Ведь у них, несмотря на длительное затишье, до сих пор сохранились все эти понятия о рыцарской чести, воинской доблести — дворянство есть дворянство. Да и затишье — понятие относительное. Равновесие сил, оно, знаешь, нестабильно. Сегодня затишье, а завтра…
Уходящее солнце оставило лишь тоненькую полоску света на горизонте, долина погрузилась во мрак.
От походной кухни уже потянуло аппетитным дымом; костер горел, точно сверкающая драгоценность на фиолетовом бархате вересковой пустоши…
Что-то заставило его насторожиться — словно холодный взгляд, сверливший затылок.
Леон резко обернулся. На верхушке горы сверкал огонь.
Чистое холодное белое пламя, такое же прозрачное, ьак дрожащий ореол сверхновой над головой. Словно маяк, словно звезда, словно электрический свет… Да только тут не было никакого электричества. Быть не могло.
— Берг! — окликнул он.
Берг с интересом изучал устройство полевой кухни — и интерес этот явно носил характер вполне житейский.
— Поди-ка сюда, — негромко сказал Леон.
Берг неохотно вышел за пределы освещенного костром круга.
Какое-то время потребовалось, чтобы его глаза привыкли к темноте, потом он сдержанно произнес:
— Ах ты, черт!
Теперь уже вся гора от вершины до подножия сверкала и переливалась, точно рождественская елка, но пламя было все тем же — чистым и холодным, словно чья-то гигантская рука прошлась над вершиной, осыпав ее горстью таких же гигантских светляков.
— Ну, — сказал Леон, — и что это, по-твоему, такое?
Берг молча пожевал губами. Он по природе своей не был склонен к опрометчивым гипотезам.
— Вулканические явления? — предположил он наконец.
— Не похоже вроде. Да и сводки с геодезического спутника были самые благоприятные…
— Ионизация…
— Думаешь, сверхновая дает такой побочный эффект? Никогда о таком не слышал. — Леон замялся, потом нерешительно проговорил: — Послушай, а может… может, это вообще не природное явление? Может…
— Думай, что говоришь, Калганов. Костры они умеют разжигать, это правда… Тут нам до них далеко… Но ведь это же не костры.
— А вот мы сейчас спросим. Не может быть, чтобы это было уникальное явление — такое наверняка уже случалось. Святой отец… ваше святейшество!
Святой отец как раз поднялся с колен от походного алтаря.
— Не знаете, что это там такое?
Тот недоуменно повернул к ним белеющее в сумраке лицо.
— Где, амбассадор Леон?
— Вон там, на горе, — нетерпеливо сказал Леон. — Что это за свет там, наверху?
Священник вгляделся во тьму, потом вновь обернулся к Леону.
— Амбассадор Леон, — сказал он мягко, точно говорил с больным, — я не вижу никакого света.
— Но… — Леон в растерянности поглядел на Берга. Тот благоразумно молчал.
— Когда долго вглядываешься во тьму, — неторопливо произнес священник, — конечно, может покаяться, что там, в глубине, что-то мерцает. Что там скрывается нечто… но это лишь иллюзия, амбассадор Леон. Прошу прощения.
Он торопливо удалился прочь. Подол его одеяния шуршал по низкой поросли вереска, сбивая с кустов росу.
— Это… — наконец выговорил Леон. — Я не понимаю. Он и в самом деле не видит? Или просто врет? Может, Айльфа спросить?
— Валяй, спрашивай, если ты окончательно решил прослыть сумасшедшим.
— Но этого же не может быть. Не заметить такой иллюминации!
— Ну откуда ты знаешь — может, их глаз просто не улавливает эту длину волны? Мы же не изучали досконально особенности их зрения.
— Но сверхновую-то они отлично видят!
— Спектры могут разниться. Это для нас и то и другое — одинаково яркий белый огонь. А для них…
— Ни разу, — возразил Леон, — ни разу они не дали повода полагать, что воспринимают цвета иначе, чем мы Да вспомни только их гобелены — вот где тонкая работа! Оттенок к оттенку. В порядке у них цветовое зрение, в полном порядке.
Он вновь поглядел на гору — на этот раз с некоторой опаской.
Огни мигнули, затрепетали, словно по телу горы прошла дрожь, потом разом погасли.
