Владимир Колышкин - Железная матка
Офицер отдал своим людям распоряжение. Убитого разбойника раздели до пояса, забрали все оружие и немного денег, что при нем оказались. Зеленые шелковые шаровары снимать не стали. Позорить мужчину, даже мертвого, обычаем запрещалось. Абрек лежал, отрешенный от всего земного, уставив острый крючковатый нос в синее небо, точно мертвый коршун. Никогда уж ему не летать вольной птицей по просторам пустыни, не убивать и не грабить людей. Он сам был убит и ограблен. Таков закон жизни.
Хами Махмуд нагнулся к трупу, оторвал болтавшееся ухо, протянул его победителю. Обычай дозволял коллекционировать части тела убитого врага. А первый трофей вообще самый ценный. Победитель отказался. Его страстью были железяки, а не части человеческого тела. Тогда офицер отшвырнул ухо, вытер руки носовым платочком. Сейчас же к кровавой добыче спланировал ворон, круживший поблизости, воровато схватил ухо огромным клювом, тяжело разбежался против ветра, взлетел.
Разбойника закапывать не стали. Оставили в назидание и устрашение его собратьев по ремеслу. Но результат этой меры, конечно, будет обратным: еще большая лютость с их стороны, еще большая ненависть.
Одежду и оружие убитого Сахмад отдал воинам конвойного отряда. Деньги разделил между своими ребятами. Закон был соблюден: пятую часть добычи он пожертвовал малоимущим. Фарид по кличке Бакшиш, от зависти чуть не задушивший себя шарфом, немного успокоился, когда получил свою долю. Хасан по обыкновению не выразил никаких эмоций, молча сунул монеты в карман. К богатству он был равнодушен.
Турецкий офицер воздал хвалу Сахмаду за приобретенное в бою звание настоящего мужчины. Теперь все знали: Сахмад уже не мальчик, а мужчина, джигит. Чтобы стать мужчиной, надо убить врага и завладеть его имуществом. Таков закон жизни.
Но ощущалось некоторое чувство вины. Сахмад, конечно, сожалел, что убил не презренного гяура, а своего же правоверного, но потом утешил себя тем, что враги бывают и среди правоверных и что теперь это уже неважно. Мертвое тело пойдет на корм птицам, зато душа убитого им человека уже прибыла в рай, где, как писал арабский поэт и философ Ибн аль-Араби, - текут четыре реки из молока, вина, сладкой воды и меда. Где, как утверждает Благородная Книга* <*То есть Коран>, высятся серебряные дворцы, деревья с большими листьями и спелыми плодами. Прекрасные девственницы - гурии, живущие в тех дворцах, встречают нового жителя рая, чтобы услаждать его пением и ласками всю оставшуюся вечность.
5
Поднявшееся уже довольно высоко солнце стало припекать так, что Сахмаду пришлось снять теплую куртку, сделать аккуратную скатанку и прикрепить ее к седлу. Теперь было на кого переложить свои тяжести: сумку, боеприпасы и прочее. С коня мужчина Сахмад уже не слезал, гарцевал на своем жеребце среди конных воинов как равный им. И думал он, что когда вернется домой, обязательно спросит у Данилыча, как звали коня Великого Тимура. Этим же именем он наречет своего скакуна. Пока можно называть по масти - Буланый. Но про себя, не вслух. Все равно конь пока откликаться не станет. Он еще долго будет привыкать к новому имени. Но в конце концов все же привыкнет. Таков закон жизни.
Чтобы проверить, сколько времени они уже находятся в пути, Сахмад еще раз достал свои часы марки "Слава", найденные им в сретенских развалинах, взглянул на заржавленный циферблат. Часы стояли. Молодой мужчина потряс механизм, послушал, поднеся к уху. Часы не тикали. Время остановилось. Жаль, что часы опять сломались. Но выбрасывать их Сахмад не стал. Может, отдохнув, они снова пойдут. Так уже было не раз. Возможно, путаная пустыня на них так подействовала...
Долго ли коротко шел караван по древней дороге, которая то появлялась, то вновь исчезала под песками, когда, наконец, на фоне бледного неба довольно явно обозначился серо-голубой силуэт Башни. Вернее то, что от нее осталось. По мере приближения все четче вырисовывался остов огромного сооружения. Древняя громадина была круглой в плане, разлапистой у основания, о десяти ногах, постепенно зауживалась кверху. Даже разрушенная наполовину, Башня являла собой символ дерзновения и мощи древней цивилизации, воздвигшей это чудо света. Говорят, она была столь высока, что шпилем своим достигала до седьмого неба. Местное население называло ее Вавилонской башней. Все помнят легенду о том, как люди некогда разговаривали на одном языке, но обуянные гордыней, решили построить башню до самого неба, чтобы скинуть оттуда Бога и самим воцарится на небесном престоле. Бог-Аллах разгневался на людей за такую дерзость, разбил башню молниями и смешал языки. Начались "шатания и разброд", а также "раздрай", когда единый язык раздирался на многие. Люди перестали понимать друг друга. Их цивилизация угасла. Все, что от них осталось, это смутные легенды да мертвые руины.
Данилыч называет Вавилонскую башню Останкинской. "Почему?" - спрашивал Сахмад. "Потому что от нее остались одни останки", - отвечал старый раб, горько усмехаясь.
Пришло время отряду Сахмада отделиться от каравана. Ребята распрощались с купцами и воинами, с веселым офицером в блестящих сапогах. Караван скрылся за гребнями, ушел на север к шведам. А "Тимур и его команда" направились в сторону некоего ущербленного ветрами строения в виде каменных ворот с аркадой по центру, со скульптурной группой на макушке - мужчина и женщина (без паранджи) держат над головой большущий сноп пшеницы.
Не доходя до тех триумфальных ворот, они остановились возле входа в древнее подземелье. Крыша и стены некогда круглого помещения были почти полностью разрушены, развеяны ветром времени. Остатки фундамента кое-где заросли кустиками травы, цветом напоминающей ржавую проволоку. Лестницу, ведущую вниз, вглубь земли, завалил песок почти под самый козырек навеса. На бетонном этом навесе была прикреплена, спаянная с ним навеки, металлическая плита со следами ржавчины. На плите той виднелась древняя надпись. Только Сахмад ее мог прочесть. Выпуклые металлические литеры гласили: "Метрополитен имени В. И. Ленина. Станция "ВДНХ".
Сахмад нехотя спешился. Ему расхотелось лезть в подземелье, откуда тянуло холодом, пахло падалью. Смертью оттуда несло. Сейчас бы лучше на коне поскакать да порадоваться жизни. Но конь - случайная находка, а поход в это подземелье - давно запланированное предприятие. Сахмадом же и запланированное. Он ведь всех позвал сюда. Рассказывал с блестящими от возбуждения глазами, что, возможно, здесь отыщется клад, зарытый отступающими вурусами. А если и не клад, то обязательно какие-нибудь интересные "штуковины", которые можно будет продать механику Али Гибаю, ремонтировавшему джипы. Он покупает такие "вещи", дает за некоторые находки хорошие деньги. Кроме механика были еще десятки перекупщиков с подпольного рынка. Этим типам можно было толкнуть радиодетали. Иногда за очень приличные деньги. На радиодетали был спрос. Кто-то тайно собирал простейшие детекторные приемники и продавал населению. Раз был спрос, было и предложение.
Сахмад уже давно имел дело с перекупщиками, много всякого им продал, что находил в развалинах. Кое-что, разумеется, оставлял себе. К примеру, электрический генератор. Динамо-машина еще пригодится. Мощный луч света, который она дает, не сравнишь с тусклым светом керосиновых и масляных ламп или свечей. Которые могут некстати погаснуть от сквозняка. А главное, электрическим светом можно отпугивать зверье, живущее в подземельях.
Мысль о подземных животных породила дрожь в теле. Самые опасные из этих тварей даже не крысы, которых здесь легионы, а черные псы - собаки какой-то особенной свирепой породы. Они стерегут подземелье, это их промысел. Лазать по подвалам - промысел Сахмада и его команды. Раньше Сахмад мог уступить, теперь он стал мужчиной, да и Хасан тоже мужчина, хоть и сумасшедший. А мужчинам не пристало отступать. Если псы станут на пути, придется их убить. Таков закон жизни.
Коня, однако, все-таки было жаль до слез. Придется его здесь оставить без присмотра, почти на верную гибель. Если не привязывать - ускачет безвозвратно. А привязать к камню - псы загрызут. Тут Сахмаду на ум пришла хорошая мысль. Он знал, что волки и собаки бояться яркого света и огня. Да и Данилыч, в прошлом неплохой охотник, рассказывал, что волков можно обмануть красными флажками, которые те принимают за языки пламени.
Командир Тимур достал последние имевшиеся у него деньги и предложил их Бакшишу в обмен на его красный шарф. Фарид долго думал, сопел, подсчитывая в уме выгоду от сделки. Наконец решил, что сделка выгодная, отдал шарф, забрал деньги, приобщил к своему капиталу. Сахмад достал кинжал и порезал бывшую собственность Фарида на небольшие куски (Бакшиш аж заскулил от жалости к бывшей своей красоте), проделал в них дырочки, нанизал импровизированные флажки на веревку. Убиенный абрек оставил в наследство хороший набор таких веревок. Затем новый хозяин подвел своего коня к уцелевшей части разрушенного помещения и за узду привязал животное к торчащей арматурине. После чего юный командир велел своим воинам найти в развалинах железные пруты. Когда указанные пруты были найдены, их воткнули в песок полукругом, огородив лошадь. Едва Сахмад укрепил веревку на штырях, и лоскутки материи затрепетали на ветру, как яркие язычки пламени, - замысел его стал понятен всей команде. Даже сумасшедшему Хасану. Он засмеялся, что бывало с ним крайне редко, показал большой палец, точно так же, как это делал иногда Данилыч.
