Сергей Сацук - Спецподразделение Чистки
Через десять минут, плотно поужинав, я покинул закусочную, где уже не осталось ни одного посетителя. Настроение у меня было превосходное. Пять отбивных и яичница приятно тяготили мой желудок, а привкус натурального чуть подгоревшего жира во рту создавал ощущение полноты жизни. В тот момент я был счастлив.
С наступлением ночи похолодало. Я купил в газетном автомате карту города и стал соображать, где найти надежное убежище. Я выбрал небольшой пригород под названием Мостки. Конечно, можно было поселиться и в отеле, но в этом случае, когда тебе всего четырнадцать, всегда остается риск напороться на какие-нибудь неприятности. И мой выбор пал на пригород. Такси туда не ездили, поэтому я нашел ближайший спуск в метро и окунулся в знакомую с детства атмосферу.
Как и везде, подземка здесь тоже являлась местом жительства тысяч и тысяч бездомных, многие из которых были отнюдь не ангелами. Кому-нибудь из мыслителей сверху местное общество показалось бы жутковатым, но мне оно нравилось. Именно здесь я кое-что значил, здесь я мог, как нигде в другом месте, постоять за себя. Мне были известны местные законы и нравы «общества». И я умело и не без удовольствия мог маневрировать среди них. Психолог лагеря называл это. игрой со смертью. Пусть так. Мне эта игра нравилась. Я только терпеть не мог вони, исходившей от тысяч немытых тел, и того, что здесь каждый мог опорожниться прямо там, где стоял.
Лет двести назад в подземке был бы рай для десятка самых различных болезней. Эпидемия могла бы очистить туннели метро лучше любого рейда полицейских спецкоманд. Но сейчас волновые башни защищали город не только от мошкары, но и от сотни различных вирусов, несущих человеку смерть. Да, люди по-прежнему болели. Но какой бы заразной ни была эта болезнь, она могла существовать лишь в теле своей жертвы, под защитой его биологического ритма.
Бывало и так, что появлялась какая-нибудь новая зараза, и тогда люди под землей начинали умирать сотнями. Но довольно быстро команда медиков обнаруживала вирус, и в компьютер генератора башни закладывалась команда об уничтожении еще одного биологического ритма. Современные города были столь же грязны, как и стерильны, и это избавляло правительство от многих хлопот.
Поезда ходили исправно. Один из негласных законов подземного «общества» запрещал трогать машинистов поезда. Ведь «верхние» ими не пользовались. Поезда подземки были только для нас, и, мало того, их финансировали власти города. Не нужно платить ни за билет, ни за что другое. Ходил слух, будто где-то решили не выплачивать машинистам жалованье, отключить в подземке электричество и прекратить таким образом само существование подземной магистрали. Вместо вздоха облегчения власти получили чудовищную головную боль, когда верхний город заполонили толпы грязных бездомных, которые месяцами не видели солнечного света. Тут же вновь включили в подземке электричество и снова пустили поезда. А на убытки магистрали стали смотреть сквозь пальцы.
Вот так вот! Цена отказа от сельского хозяйства и перехода на искусственную пищу. Ни для кого не секрет, что почти каждый бездомный — потомок труженика пахаря. Их отцам и дедам нравилось когда-то работать и кормить своим трудом миллионную армию городских ротозеев. Но Земля постепенно загрязнилась, иссохла и стала рожать мало и почти всегда самую настоящую отраву. А дешевая искусственная еда — и главное, абсолютно безвредная — окончательно добила сельского труженика. И неудивительно, что впоследствии я узнал, что основным контингентом переселенцев на открытые планеты являлись бездомные. Не те, которые грабили и убивали, а любящие работать и желающие сами прокормить себя.
И ни для кого уже не секрет, чего добились они за столь короткое время.
Глава 5
…Пригород был обычным, ничем не отличающийся от моего родного пригорода.
Пыль так же драла горло, а надоедливая мошкара, казалось, готова была выесть глаза. Предусмотрительно купленным в городе куском ситца я обмотал лицо и отправился искать пристанище на ночь. Теперь уже действительно начиналось то, что психолог лагеря называл игрой со смертью. В пригородах обычно отсиживались самые опасные преступники, кто даже в подземке не чувствовал себя спокойно, ожидая наказания за свои грехи. Мне было это хорошо известно и доставляло настоящее удовольствие. Пусть даже, как говорил психолог, это удовольствие было нездоровым.
Дом с бандой таких головорезов я обнаружил довольно быстро. Их противомоскитная сетка была довольно плохо замаскирована для моего острого взгляда. Но полиция конечно же прошла бы мимо. Вообще-то стражи порядка предпочитали не задерживаться в пригородах. Тучи самых разнообразных кровососущих насекомых, в основном мутировавших, служили для них хорошим пугалом. Сюда почти не доходила волновая защита городских башен, и процентов на тридцать существовал риск подхватить какую-нибудь малоприятную болезнь, а потом долго от нее лечиться. С бесчисленным множеством насекомых и возможностью заразиться от них здесь был только один способ борьбы — сетка и хлопушка.
Вход в дом не был заперт. Видно, отсиживающаяся здесь банда чувствовала себя в безопасности, что, с моей точки зрения, было довольно глупо. Хотя вполне могло статься, что у них имеются свои изолированные люди на стреме. Это дорого стоило, но при хорошем организаторе свое оправдывало.
Я предусмотрительно сунул нож с открытым лезвием себе в рукав и ступил за порог старого деревянного дома. Лица пяти взрослых здоровенных мужиков, сидящих за карточным столом, сразу же обернулись ко мне. Ничего не говоря, я прошел вперед и остановился. Контингент здесь был довольно разнообразный для одной банды. Имелись даже две девки, которые сидели у парней на коленях.
— Это что за сучара к нам пожаловала, — прохрипел мерзкий спитой голос из дальнего угла стола. — Ты, щенок, дверью ошибся или как?
Я молчал. В мерцающем свете керосиновой лампы нельзя было разглядеть говорившего. А мне необходимо было его разглядеть, ох как необходимо, чтобы не сделать ошибки.
— Сучара в штаны напустил, — расхохотался тот же голос. Все остальные молчали, и это подтвердило мои подозрения, что говорил «шестерка».
И в самом деле, вскоре из-за спины крупногабаритного мужика вылез сгорбленный полукровок — на мой взгляд, помесь шакала с лисой. Мелкими шаркающими шажками он начал приближаться ко мне.
— Ты что, гаденыш, молчишь? — шипя, с ударением на мягкий знак поинтересовался он.
Я незаметно сжал в кулаке нож. Приближающийся ко мне человек был почти вдвое старше меня и сильнее, но он также был «шестеркой». Я не мог ошибиться.
Хитрые гадкие глаза, шаркающие неуверенные шаги, хоть и наглый, но загнанный, из-подо лба, взгляд — привычка не поднимать головы. Да, это был несомненно «шестерка». А с подобными тявкающими падлами я умел себя вести.
Человек продолжал медленно приближаться ко мне, и я вдруг заметил блеснувшее у него в руке лезвие. «Вот это да-а! Неужели я ошибся?» — пронеслись в моей голове мысли. Мне еще не доводилось видеть, чтобы у кого-то из «шестерок» имелся нож, хотя подобные исключения конечно же были. В любом случае теперь я крупно рисковал. Моя встреча с приближающимся бандитом не предвещала ничего хорошего.
Все произошло довольно быстро. Надо сказать, что в свои четырнадцать лет я был довольно проворным малым. Выставив по-глупому вперед нож, незнакомец аккуратно подбирался ко мне. Я не стал выяснять, что тот намерен делать, и сыграл на опережение. Улица меня многому научила, и первое здесь правило: если хочешь выжить — всегда наноси удар первым. Жалость и сомнения в подобных случаях неуместны.
Не произнеся ни слова, я сделал два быстрых шага навстречу, ушел немного в сторону и неуловимым движением полоснул ножом по протянутой руке. «Шакал» взвыл. Я перехватил свой нож в другое положение и почти мгновенно воткнул лезвие в плечо противника. Он взвыл пуще прежнего, и сидящие за карточным столом люди вздрогнули — все, кроме одного. Наметанным глазом я сразу понял, что это главарь. Он не шевелился, значит: раненный мною человек действительно был «шакалом». Иначе меня бы сейчас в одно мгновение разорвали на части его дружки.
Наступило время второго действия. Откровенно игнорируя стенания раненого лизоблюда, я прошел к главарю и положил на стол перед ним две сотенные. Это было довольно щедро.
— Моя доля за ночлег, — без лишних предисловий произнес я.
— Добро, малый, — огромная лапища главаря захапала деньги, — будешь дежурить на мухобойке первым, потом тебя сменят.
Я достал из кармана последнюю сотенную и вновь положил ее на стол.
— Пусть твой об этом позаботится.
Рожа главаря расплылась в широченной улыбке. Он вновь загреб деньги и повернулся к воющей у порога «шестерке».
