Максим Парамохин - Две грани нейробука (СИ)
Последнее замечание вызвало общее веселье.
— И вам совсем не страшно? — пожалуй, Розайла единственная не считала шутки о востребованности ее профессии смешными.
— Мы сознаем и оцениваем потенциальный риск, принимаем все доступные меры для его минимизации. Моделируем прыжки и полеты, отрабатываем маневры в виртуальной реальности, используем защитное снаряжение. За последние семь лет во всем ФИОМСе не было смертных случаев при прыжках с парашютом. Так что наши развлечения достаточно безопасны.
— А как же переломы и другие травмы?
— Они лечатся, а потому не в счет. Небольшой риск того стоит. Ты ведь сама чувствовала, как это здорово. Полет, скорость, свобода.
— Да, очень классно, — девушка улыбнулась. — Даже захотелось вместе с вами полетать. Это возможно?
— Разумеется. Правда, начинать лучше с чего-то попроще — обычные прыжки с парашютом, управление самолетом из кабины. Чтобы их совмещать, нужен приличный опыт.
Вопросы Розайлы вернули мысли Джантора к не дававшей покоя теме — страху. Он чувствовал, что управляющие им программы скрыты где-то в операционной системе. Но как их найти? Как убедиться, что они вообще существуют?
А ведь способ действительно есть.
* * *Память. Если программы, невидимые файловым менеджером, реально существуют — они должны располагаться в каких-то ячейках памяти. Надо лишь сравнить размер всех видимых файлов с общим занятым объемом. Так Джантор как минимум убедится в самом их наличии.
В библиотеке нейропрограмм он отыскал «BasicMemoryTest» — программу проверки памяти на уровне физических ячеек. Самый точный тест из всех. Плохо лишь, что долгий. На всю ночь затянется.
Проснувшись, первым делом посмотрел результат сканирования. Есть!
ВМТ определила занятый объем памяти почти на 600 гигабайт больше, чем показывал файловый менеджер. Столь внушительное различие даже удивило. Неужели подавление страха занимает столько места? Ведь общий размер каталога антиболевых нейропрограмм составляет лишь 40 гигабайт. Или же невидимые файлы скрывают нечто большее?
Новая тайна будоражила воображение, но разгадку пришлось отложить. Из Хьюстона приехал Нимверт. Он привез новый трос с кольцами вместо поперечин и три набора кистевых ремней с карабинами. Джантору, Шинвину, и себе. Впечатленный нейроклипами, он тоже хотел полетать зацепом.
Поскольку сам Джантор всегда полагал, что выходные созданы как раз для нового экстрима, они отправились на аэродром. Увы, для хьюстонца первый опыт оказался неудачным. Из всего набора экстремальных развлечений Нимверт предпочитал горы. Скалолазание, прыжки со скал с парашютом или скоростной спуск на маунтинбайке. Тут он мастер, и его нейроклипы впечатляли.
А вот опыт управления самолетом у него маленький, суммарный налет не дотягивал до ста часов. Даже фигуры высшего пилотажа Нимверт выполнял далеко не чисто. Контролировать же одновременно собственное тело и крылатую машину получалось совсем плохо. Ни одна из полутора десятков предпринятых за выходные попыток успехом так и не увенчалась.
Ему оставалось лишь надеяться на авиатехников из Далласа, обещавших через неделю закончить самолет с люком и лебедкой. Тогда проблема поймать трос сама собой отпадет.
Для Джантора такой сложности вообще не существовало, трос он ловил легко и уверенно. И с каждым полетом, с каждым виражем крылатая машина и собственное тело будто сливались воедино.
Если в субботу он еще крутил фигуры высшего пилотажа наверху, то в воскресенье с каждым маневром приближался к земле. Под вечер летал уже над самыми кронами деревьев либо верхушками скал. Даже растягивающийся трос, ранее вызывавший тревогу и опасения, теперь воспринимался как дополнительная возможность. Благодаря ему Джантор выписывал такие виражи, на которые самолет сам по себе неспособен.
А соответствующие нейроклипы вызывали у других восторг. И не только.
— Знаешь, Джантор, тебе надо летать осторожнее, — сказала Касанта. — Мне порой становится не по себе, когда я вижу пролетающие скалы так близко.
— Если ты врежешься, тебя уже ни Розайла, ни какой другой врач не склеит, — добавил Тэйласт.
— Да ладно вам, я все чувствую и контролирую.
Благодаря нейробуку он и правда все чувствовал. Вращение мотора, давление воздуха на закрылки, натяжение троса. Плюс собственное тело. Все как единое целое. Он не смог бы написать математическую модель, точно показывающую траекторию тела в зависимости от маневров самолета, но прекрасно знал, когда и как повернуть, чтобы пролететь над самыми верхушками скал. Он просто чувствовал.
Джантор знал, что летает на грани, и ему нравилось так летать. Нравилось видеть несущуюся навстречу поверхность, и в последний миг закладывать крутой вираж. Пролетать столь близко, что можно буквально коснуться поверхности скал кончиками пальцев.
Да, опасность близка. И она придавала полетам особую остроту, плюс заставляла концентрироваться. На большой высоте можно расслабиться — поболтать с приятелями, сидящими в самолете, а то и вообще живущими на другом краю ФИОМСа, полюбоваться роскошными видами, подумать о вечном. Даже если что-то пойдет не так, всегда есть время исправить.
Но когда летишь у самой поверхности, деревья и скалы проносятся рядом, а любая ошибка станет фатальной — посторонние мысли сами собой испаряются. Опасность будоражила кровь, обостряла чувства и заставляла действовать с предельной концентрацией. Помогала выжать максимум из себя и машины.
У него появились последователи, выкладывавшие в Сеть нейроклипы своих полетов. Но они еще только начинали, работали на высоте, учились управлять телом и самолетом одновременно. Джантор же стал общим ориентиром, а его нейроклипы занимали в рейтингах экстремальщиков высшие строки.
И среди массы восторженных откликов проскакивали вопросы — не страшно ли ему? Возвращая мысли к непонятным, невидимым операционной системой файлам. Именно там скрываются программы, управляющие страхом. И наверняка что-то еще.
Ему понадобился день, чтобы написать программу, делающую их видимыми в операционной системе. 27 больших каталогов размером десятки гигабайт, плюс один маленький, на сотню мегабайт.
Начать он решил с того, что, судя по названию, отвечал за страх. Но при попытке открыть вместо вывода списка файлов нейробук внезапно потребовал ввести пароль. С подобным Джантор сталкивался впервые. Что еще за пароль?
Попробовал снова — тот же результат. Он стал открыть другие каталоги, но всякий раз натыкался на требование пароля. Может, глюк его собственной программы?
Тут на электронную почту пришло сообщение, заставившее о скрытых файлах забыть. Завтра в 8:00 ему надлежит явиться в КОП — контроль общественного порядка. Любому жителю ФИОМСа такой вызов предвещал большие неприятности.
* * *КОП следил, чтобы поведение людей не выходило за рамки норм и правил, а также разбирал конфликтные ситуации, которые случалось, хоть и редко.
Вызов оттуда обеспокоил, тем более что Джантор не припоминал за собой никаких серьезных проступков. Остаток вечера он перебирал в памяти события последней недели — чем он мог провиниться?
Вроде ничем. Грубости и неуважительного отношения к другим не проявлял, работал добросовестно, избыточной и бесполезной растраты ресурсов избегал. Как ни думал, никаких веских причин для вызова не нашел.
Утром по дороге снова стал размышлять, в придачу к собственной задействовав несоизмеримо более обширную память нейробука, куда автоматически записывались все действия человека. Отсутствие зацепок беспокоило даже сильнее, чем предстоящий разговор. Который наверняка будет неприятным.
Городской совет Веббервиля расположился в двухэтажном светло-желтом здании, кабинет, где при необходимости заседал КОП, находился на втором этаже. Всю обстановку выдержанной в серых тонах комнаты без окон составляли четыре стула, три в ряд и один напротив. Ждать пришлось минут семь, наконец зашли три человека. И совсем не те, кого Джантор полагал увидеть. Он сразу узнал Тунвайла, ректора Техасского университета. Лицо одной пожилой женщины где-то видел, вторая ему незнакома.
Поиск в Интернете нашел их сразу. Эвиальма, председатель совета директоров Texas Instruments, и Дорлисс, возглавлявшая городской совет Хьюстона. Севшие напротив представляли контроль общественного порядка всего Техаса.
Кожа покрылась мурашками. Что же он такого натворил, раз им занимается столь представительный совет?
— В последние дни, Джантор, твое поведение вызывает серьезное беспокойство, — начал Тунвайл. — Твоя идея полетов зацепом за самолетом — занятие очень рискованное. Я глядел последние нейроклипы, и, надо признать, пару раз казалось, что ты врежешься в скалы. Подобный риск совершенно неоправдан, — сурово закончил ректор.
