Евгений Прошкин - Смертники
— Четыре с половиной минуты! — констатировал он. — Новый рекорд для эстонского спецназа. И шомпол погнул. Настоящий герой. Деталей хоть лишних не осталось?
Гарин потупил взгляд.
— Вроде нет.
— И то хорошо. Ладно, спи пока. А я жрать чего-нибудь соображу. Двадцать минут у тебя, успеешь? Штирлицы в роду были?
Олег слишком устал, чтобы реагировать на риторические вопросы.
— Спасибо… — пробормотал он. Потом прислонился поясницей к липкому от смолы дереву, обнял рюкзак и еще раз повторил: — Спасибо…
В следующее мгновение человека по имени Олег Гарин не стало.
Глава третья
Он проснулся резко, как будто выпал из сна. С широко распахнутыми глазами и колотящимся в груди сердцем. Олег не помнил, что ему снилось, да и снилось ли что-нибудь вообще. Это не имело значения.
Камня не было видно, но откуда-то сзади тянуло дымком, значит, его спутник был неподалеку. Гарин оттолкнулся лопатками от соснового ствола, выпрямил спину и провел рукой по волосам, стряхнув кусочки липкой коры. Он так и заснул сидя, с рюкзаком на коленях и с ремнем АК на запястье.
Рука сама потянулась к автомату. Олег отщелкнул рожок и надавил большим пальцем на верхний патрон. «Двадцать пять», — определил он по напряжению пружины. Все верно, вчера он расстрелял пять патронов. Расстрелял бездарно: целился в агонизирующую сно-рочыо руку, а попал в белый свет как в копеечку. Стыд и позор!
Только почему вчера? После боя со снорками прошло не больше трех часов. Верно говорят, что время в Зоне идет совсем по-другому.
Гарин присоединил магазин к автомату. Чуть помедлил, о чем-то задумавшись, потом крепко сжал веки и отсоединил снова. Рожок опустился на рюкзак. Послышался лязг затвора, затем — холостой щелчок. Указательный палец нырнул в гнездо приклада, пружина выщелкнула пенал.
— Протирка, ершик, отвертка, выколотка и шпилька, — пробормотал Олег бездумно, словно по сотому разу читал «Отче наш».
Спустя мгновение рядом с рожком и распотрошенным пеналом лег шомпол. Выпрямленный шомпол.
Через десять секунд под триумфальный щелчок пристегиваемого магазина Олег открыл глаза.
— Другое дело, — раздалось над ухом. — Считай, что норматив сдал.
— Что? — Олег моргнул несколько раз, будто выходя из транса.
— Ничего. Держи пайку, студент.
Гарин взял из рук Камня теплую, закопченную с одного бока консервную банку и большой кусок ржаного хлеба. Только сейчас Олег заметил, как сильно он проголодался. Из банки, наполненной свиной тушенкой до половины, торчала рукоятка ножа.
— Вилок нет, извиняй, — объяснил Камень.
— Это ничего, ничего…
Набив рот хлебом вперемешку с кусками жирного мяса, Олег попытался пробурчать «Спасибо». Вышло что-то вроде «А-хи-хо».
— Не за что, — ухмыльнулся Камень. — Жри, студент, поправляй метаболизм. А вот это тебе, чтоб всухомятку не давиться.
Рука с наколотым перстнем поднесла Гарину перевернутую крышку от фляжки, в которой плескалась бесцветная жидкость.
— О, водичка! — обрадовался Олег.
— Не водичка — водочка, — с нежностью уточнил Камень. Гарин, который уже поднес крышку к губам, осторожно потрогал жидкость языком и закашлялся.
— Нет, спасибо, — сказал он. — Водку я не пью.
— Вот дурак, а! — покачал головой Камень, отбирая крышку. — Половину расплескал… Что значит — не пью?
— Не люблю, — поправился Олег. — По мне лучше пиво или вино. У них хоть вкус есть. А водка невкусная. Меня от нее тошнит.
— Тебя сегодня уже тошнило, — напомнил Камень. — А кто пьет пиво, тот ссыт… радионуклидами. Я у черной березы на дозиметр Митрича глянул, он сорок пять миллирентген показывал. А мы на нее минут пять пялились. Знаешь, какую дозу хватанули? От такой тошнить не перетошнить.
— У нас же есть аптечка. Там должно быть что-то от радиации, какие-нибудь таблетки.
— Совсем дурак, — резюмировал Камень. — Водка ему невкусная, а таблетки жрать он согласен. Э-эх. — Он вздохнул, отправил в рот остатки водки и, утерев ладонью губы, с осуждением повторил: — Невкусная! Собирайся, через две минуты выходим. Пока можешь затушить костер своими радионуклидами.
Спартанский обед и не менее спартанский сон благотворно подействовали на Олега. Рюкзак, как ему показалось, потерял в весе существенно больше, чем одну банку консервов и четвертушку хлеба. Вдобавок из-за правильно подогнанной длины лямок теперь он лучше прилегал к спине. От хлюпанья в ботинке Гарин избавился, слив воду и отжав носок. Просить у Камня новую пару он не рискнул. Было и еще одно изменение к лучшему, которого Олег спросонок не осознал. Дождь наконец прекратился. Теперь он напоминал о себе только кратковременным холодным душем со случайно задетой ветки.
Гарин больше не отставал. Спина Камня постоянно маячила впереди на расстоянии в пять шагов.
«Куда я иду? — думал Олег. — Зачем? И главное, за кем? За каким-то уголовником! Чего ради? Так и буду ходить за ним, как Пятачок за Винни… Винни…»— Камень, — негромко позвал он. — А кто такой Пух? Ведущий молчал так долго, что Гарин уже отчаялся получить ответ. Строго говоря, он его и не получил.
— Тебе-то что? — бросил уголовник.
— Просто интересно, — миролюбиво пояснил Олег. — Это какой-нибудь… — он задумался, подбирая слово, — преступник?
— Мы в Зоне, — напомнил Камень. — Тут все преступники. Кроме мутантов.
— Ну да. Но он — сталкер, скупщик артефактов или бандит?
— Бандит.
Гарин заметно огорчился. Он и сам был не рад, что начал эти расспросы. Нетрудно было догадаться, что если Камень прибыл в Зону в наручниках, а лица сталкеров вытянулись при упоминании Пуха, то, стало быть, в гости они идут не к лесной фее. Но раз уж Олег взялся наводить ясность, следовало идти до конца.
— А зачем тебе этот Пух? — осведомился он.
— Дельце у меня к нему есть. Можно сказать, дело чести. Прежде чем задать следующий вопрос, Олег набирался смелости не меньше минуты.
— А что за дельце?
— Заткнись, а? — попросил Камень, останавливаясь. — Кстати, вот и овраг.
С пригорка, на котором стоял Гарин, ломаные изгибы оврага просматривались метров на пятьдесят, его продолжение скрывалось за дрожащей дымкой и неровностями рельефа. Овраг выглядел странно: ни капли растительности на крутых склонах и на дне, куда недавний дождь, казалось, согнал весь туман с округи. Зато множество вывороченных с корнем и поломанных деревьев, валявшихся тут и там, будто рассыпавшиеся из коробка спички. Складывалось впечатление, что этот разлом в земной коре образовался в одночасье, причем совсем недавно.
— Чем ближе к краю, тем безопаснее, — повторил Камень слова охочего до коньяка сталкера. — Но совсем уж к краю не подходи, склон скользкий. Двинулись! — И он, не оглянувшись на спутника, зашагал вдоль оврага.
— Митрич еще говорил про «мясорубку», — напомнил Гарин.
— Помню. Ты, кстати, в курсе, что это за хрень?
— Теоретически, — признался Олег. — Это аномалия гравитационной природы. Невидимая сфера, внутри которой физические силы действуют разнонаправленно. Если в сферу попадает живой организм, его либо сплющивает в лепешку, либо разрывает в фарш. Отсюда и название — «мясорубка». Хотя иногда ее называют просто «грави».
— Невидимая? А как ее тогда обнаружить?
— Любым детектором.
— Детектором, — проворчал Камень, доставая из нагрудного кармана серую коробочку. — Детектор показывает два с половиной микрозиверта. А если другую кнопку нажать, то ноль метров ноль-ноль сантиметров.
— Все правильно. На больших расстояниях примитивный детектор не работает. Аномалию он начинает видеть метров за десять.
— Крайне полезная штука, — саркастически заметил Камень, убирая коробку в карман. — Ну а если без детектора? Как заметить «мясорубку» до того, как она наделает из нас котлет по-киевски?
— Над ней будет такое как бы марево, — предположил Олег. —
Мерцание воздуха.
— Так марево или мерцание? Лучше прямо скажи, что не знаешь.
— Знаю, — обиделся Гарин. — Но только в теории.
— Тогда иди первым, теоретик. — Камень отступил на шаг вправо, пропуская Гарина вперед. — Давай, давай, шагай бодрей. И поглядывай по сторонам. Увидишь мерцание — кричи. Только шепотом.
Олег неохотно, но без пререканий занял место ведущего. Правда, шагать бодрей у него не получилось. Вообще идти первым было куда труднее, чем ступать след в след за ненадежным, но вопреки всякой логике внушавшим доверие уголовником. Каждый шаг давался с трудом. За каждым кустом или стволом изуродованного Зоной дерева могла скрываться неведомая опасность. Иногда Гарин замирал на полушаге в позе задумчивой цапли, не зная, куда поставить ногу. Что перед ним? То самое мерцание или просто не до конца растворившийся в воздухе клочок тумана? И отчего вдруг закружились хороводом рассыпанные по земле хвоинки? Взметнул ли их порыв ветра или дыхание аномалии? Выдержки Олега хватило шагов на сорок. Потом он остановился.
