Алексей Калугин - Время лживой луны
– Еще Ватикан, – напомнил Макарычев.
– Официально Ватикан отказался присоединяться к единому информационному пространству, но вокруг него так много информационных башен, что практически вся территория оплота католицизма покрыта информационным полем. Люди, живущие в едином информационном пространстве, чувствуют себя добрыми волшебниками, способными создать все, что угодно, одним мановением руки. И наши, глядя на них, тоже хотят так жить. В самом деле! – Безбородко откинулся на спинку стула и широко развел руки в стороны. – Чем мы хуже?
– Я не понял, – покачал головой сержант. – Вы меня агитируете за информационные башни или против них?
– Я вас не агитирую, дружище, – улыбнулся Безбородко. – Я пытаюсь вас понять.
– А-а… – медленно кивнул сержант.
Безбородко в ответ только подмигнул ему. Но ничего не сказал.
В кабинете командира части воцарилась тишина. Луч света, продравшись сквозь щель в закрывающих окна темно-фиолетовых портьерах, упал на портрет президента. И сержанту Макарычеву показалось, что и президент подмигнул ему. Странно. Что президенту-то от него нужно? Чтобы грядущие выборы не проспал? Не проспит – дневальный разбудит.
– Давайте вернемся к тому, что случилось вчера, – напомнил о своем присутствии Безбородко.
Сержант жестом дал понять, что ничего не имеет против.
– Так, значит, узнав о том, что ликвидаторы задерживаются, вы решили самостоятельно исследовать башню?
– Нет, – едва заметно улыбнулся Макарычев. – Узнав, что ликвидаторы где-то капитально застряли, я решил выяснить, каким образом девочка выбралась из башни. Потому что откуда ей еще было взяться?
– Логично, – согласился Лев Феоктистович.
Глава 3
Сержант Макарычев подошел к башне и осторожно, будто боясь испачкаться, а то и заразу какую подцепить, коснулся ее кончиками пальцев. Поверхность башни оказалась идеально ровной и чуть теплой на ощупь. Ну, то, что теплая, неудивительно – могла на солнце нагреться. Странным казалось то, что абсолютно ровная поверхность выглядела так, будто была собрана из мириад крошечных шариков. Оптический, понимаешь, обман. Причем слово «обман» – ключевое.
Макарычев похлопал по башне ладонью. Щелкнул ногтем. Необычное покрытие будто проглатывало звуки.
– Может, садануть чем, – уже в который раз предложил Стецук.
– Садани, – не стал возражать Макарычев.
– О, я сейчас!
Стецук довольно улыбнулся – ему давно уже хотелось как следует стукнуть по башне – и побежал к машине за инструментами.
К тому времени, когда он вернулся, сержант обошел башню вокруг. Поверхность везде была совершенно однородной. Ну, или, по крайней мере, казалась такой. И как, спрашивается, к эдакому подступиться?
– Не поможет, – покачала головой Тарья, когда Стецук обеими руками взялся за рукоятку тяжелой кувалды.
– А мы поглядим, – ефрейтор закинул кувалду на плечо.
– Зачем Герасим с собой эту дуру возит? – спросил Портной.
Имея в виду, понятное дело, кувалду.
– Так, на всякий случай… Он у нас вообще парень запасливый.
Стецук широко размахнулся и, тяжко охнув, саданул-таки кувалдой по башне.
В том месте, куда пришелся удар, образовалась вмятина. Приличная такая вмятина, размером с кулак и сантиметра два глубиной. Но, прежде чем ефрейтор успел в другой раз поднять кувалду, вмятина затянулась. Как будто и не было ее.
– Вот же зараза!
Стецук еще раз, уже с досадой, ударил кувалдой по башне.
Результат оказался тот же.
– Ну, ладно!
Ефрейтор не собирался так просто сдаваться. Он взялся за топор.
С топором дело пошло веселее. Широкое лезвие легко входило в кажущийся податливым материал, столь же легко выходило, а махать топором все ж не так утомительно, как кувалдой. Да и опыт в этом деле у Стецука какой-никакой, а имелся.
За десять минут ефрейтор прорубил щель, в которую могла войти ладонь. Но, стоило только ему остановиться, чтобы перекурить, как щель на глазах стала затягиваться.
– Ах ты, падаль смердящая!..
Стецук снова ухватился за топорище, явно намереваясь доказать превосходство тупой силы над изощренным разумом.
– Хватит, – махнул рукой Макарычев. – Оставь!
Он едва не силой вырвал топор из рук будто взбеленившегося ефрейтора.
– Нужно действовать иначе, – сказала Тарья.
Девушка стояла, сложив руки на груди, и смотрела на ефрейтора с насмешкой – Стецук забавлял ее.
– Как? – спросил Портной.
– Я знаю! – Стецук дернул с плеча автомат.
– Только попробуй! – пригрозил ему сержант.
– За патроны сам отчитаюсь!
– А я тебе ща сам по лбу дам!
Недовольно что-то ворча себе под нос, ефрейтор повесил автомат на плечо и полез в карман за сигаретами.
Словно примеряясь, сержант похлопал по башне ладонью и, запрокинув голову, посмотрел на распарывающий голубизну неба шпиль.
– Башня состоит из намертво вцепившихся друг в друга нанороботов, – задумчиво произнес он.
– Ну, можно и так сказать, – подумав, согласилась Тарья. – Хотя обычно их называют уинами.
– У людей за кордоном уины живут в организме.
– Вряд ли правомерно говорить «живут», когда речь идет о небиологических объектах.
– Как же тогда говорить? – покосился на виртуальную девушку сержант. – Существуют?
– Скажи просто – «находятся», – предложила Тарья. – Это своего рода симбиоз.
– Находятся, живут – какая разница, – недовольно поморщился Макарычев. – Главное – они имеют сродство с человеческим организмом.
– Несомненно, – согласилась Тарья.
– Девчонка была под завязку набита уинами.
– И что с того? – непонимающе пожал плечами Стецук.
Тарья, похоже, тоже не понимала, к чему клонит Макарычев. Однако в отличие от ефрейтора она не собиралась вот так просто в этом признаваться.
– У башни должна быть система опознания «свой-чужой»… – Макарычев попытался ковырнуть покрытие башни ногтем, но у него ничего не вышло – ноготь просто скользнул по гладкой, как отполированной, поверхности. – Которую мы и должны обмануть.
– То есть ты хочешь, чтобы башня сама открыла перед тобой дверь? – уточнил на всякий случай Стецук.
– Точно, – кивнул Макарычев. – Сам посуди. Уины воспринимают человеческое тело как естественную для себя среду обитания. Они умеют создавать копии, практически неотличимые от живых людей. Значит, по идее, любого из нас они могут принять за своего.
– У нас внутри нет уинов, – заметил Стецук.
– Думаю, это не существенно, – возразила Тарья. – Возле башни напряжение информационного поля должно быть достаточно велико для того, чтобы скрыть информационные лакуны, которые мы собой представляем.
– А оно, это поле, – двумя сложенными вместе пальцами ефрейтор Стецук постучал себя по виску, – для мозгов не вредно?
– Для твоих – нет, – усмехнулся сержант.
– Для того чтобы ответить на этот вопрос, необходимо длительное наблюдение за большой группой подопытных, регулярно подвергающихся воздействию информационного поля, – более развернуто ответила на вопрос ефрейтора Тарья.
– Спасибо, энциклопедичная ты наша, – недовольно буркнул в ответ Стецук. – Я вот тоже сейчас подвергаюсь…
Ефрейтор вытряхнул из пачки сигарету и зажал ее зубами.
– А ведь верно! – молчавший все это время Портной едва не хлопнул в ладоши, когда понял, что нашел ответ на главный вопрос. Ну, или, во всяком случае, подошел очень близко к решению. – Мозг! Наш мозг! – Сложив два пальца, указательный и средний, боец сначала показал их сержанту, а затем повторил жест ефрейтора – постучал себя по виску. – Вот что отличает нас от нанореплик. У созданных башней кукол функции мозга выполняют заполнившие весь их организм уины! Поскольку они всего лишь полифункциональные нанороботы, информационное поле необходимо им для постоянного обмена информацией с башней. Именно поэтому они погибают, оказавшись вне зоны покрытия информационного поля. Значит, для того чтобы обмануть систему башни «свой-чужой», нужно только отключить мозг!
Стецук ухватил за рукоятку стоявшую у основания башни кувалду и легонько качнул ею из стороны в сторону.
– Тебе прямо сейчас отключить?
Портной обиженно нахмурился.
– Дурак ты, ефрейтор, – Макарычев плюнул под ноги и растер плевок сапогом. – Парень дело говорит.
– Да ну? – с деланым удивлением округлил глаза Стецук. – Мозги, сержант, это тебе не торшер, чтобы по желанию включать и выключать. Чтобы выключить мозги, существует только один способ. Надежный, проверенный веками, – ефрейтор хохотнул и чуть сильнее качнул кувалду.
– Достаточно всего лишь ни о чем не думать, – вставил Портной.
– А я так не умею, – Стецук дернул головой из стороны в сторону. – У меня все время какие-нибудь мысли в голове крутятся.
– А голосов чужих не слышишь? – с серьезным видом поинтересовалась Тарья.
– Нет, – так же серьезно ответил Стецук. – Хотя, честно говоря, я особенно-то и не прислушиваюсь.
