Александр Зорич - Полураспад
Потом побродили по городу.
Ильза сделала несколько снимков своей понтовой камерой - гора Ахун, самшитовая роща, Морской вокзал, - чтобы венценосному папеньке показать. И мы вновь вернулись в отель, где я зарезервировал номер для молодоженов, к своим камасутрам. Там, в номере, помимо минибара, набитого шампанским, шоколадом и икрой, имелась также богатая коллекция сексигрушек, совмещенная с не менее богатой коллекцией сомнительных журналов… Мне запомнился журнал на турецком языке. «Оказывается, и в Турции тоже… люди… того… Всюду жизнь!» Кстати о жизни. После посещения таинственного доктора Севарена, который, если кто не помнит, прятался в самом сердце Зоны, здоровье моей принцессы резко пошло на лад и призрак неизбежной мучительной смерти отступил от моей душеньки.
На медицинском языке это называлось умным словом «ремиссия».
Насколько я понял, о полном излечении от болезни Милна говорить было рановато.
Но в целом визит в Зону оказался для Ильзы очень даже плодотворным. Недаром бедняжка страдала - обмирала от страха в падающем на землю вертолете, пробиралась сквозь аномалии в компании сигома Ивана, да приберет Господь его сигомскую душу, воевала с псевдогигантами…
Да, так вот, насчет Ильзы.
В постели нам - мне и Ильзе - было очень хорошо.
Мы не скучали.
Как жаль, что жизнь состоит не из одной постели!
Увы, вне темы секса наш парный союз я бы оценил на твердую двойку.
Начать с того, что она плохо знала русский. А я плохо знал немецкий.
Но если бы даже мы и знали их, эти великие языки Зачем язык, когда нет тем? А какие у нас в принципе могли быть темы?
Ильза училась в университете на нейрофизиолога (не теряла надежды понять, откуда берется болезнь Милна, и хотела научиться лечить ее у других - как доктор Севарен, но без артефактов Зоны!). В этом деле я понимал примерно так же хорошо, как в истории древнего Шумера (на которой специализировалась одна из моих прежних, уже позабытых любовей).
Ильза была без ума от лошадей. А у меня при виде лошади тут же портился аппетит (конечно, если бы не эпизод, когда в детстве меня оттаскал за шиворот сбрендивший племенной жеребец, все могло бы сложиться иначе).
Ильза была интеллигентна. Я - нет. Точнее, я был интеллигентен иногда, когда на меня находила охота.
А когда охота проходила, становился грубияном и злобным психом.
Ильза любила оперу. Я считал оперу старомодным кривлянием, а любителей оперы - лицемерами и лжецами.
Ильза мечтала уехать в Африку и помогать африканским детям осваивать азы грамоты. Я же считал, что глупее этой мечты может быть только мечта обойти на карачках земной шар, попутно выкладывая из крышечек «КокаКолы» надпись «Анархия мать порядка», чтобы тем самым войти в Книгу рекордов Гиннесса.
Конечно, вы скажете, что любовь - она все побеждает и все превосходит. И для настоящей любви нет препятствий.
Да что там, я сам все время талдычил про «всепобеДительность» друзьям, которые жаловались на проблемы с женским полом…
Но, как видно, любовь у нас с Ильзой была какаято бракованная. Второго сорта. В общем, когда подошел к концу седьмой день совместного пребывания в пасмурном по осени городе Сочи, я понял, что нашим отношениям с принцессой… ну, что ли, пришел конец.
Кажется, поняла это и принцесса. По крайней мере, когда я провожал ее, дело было в аэропорту - кругом сновали грудастые тетки с заваленными чемоданами тележками, их крикливые чада и чахоточные алкоголикимужья, - она заплакала, уткнувшись лицом мне в ключицу.
Я, конечно, пробовал ее утешать, шептал ей всякое.
Что, мол, мы скоро увидимся. Что в разлуке крепнет чувство. И всякое такое. Но в глубине души я сам не верил в то, что говорил.
По крайней мере все последовавшие месяцы мы с Ильзой лишь перекидывались ничего не значащими письмамизаписочками. Скажем, она мне: «Веселого Рождества!» А я ей: «И тебе не болеть!» В таком вот духе…
Собственно, это была песенка о том, как два одиночества разошлись каждое в свою берлогу.
Вот не люблю я всякие родительские банальности.
И когда мой папа, провинциальный сократ, поправляя очки на переносице, патетически восклицал: «Что вы мне ни говорите, а все же брак должен быть основан на общности духовных интересов!», я всегда хмыкал этак цинично. А чего я, собственно, хмыкал, когда в глубине души я с этим согласен? А хрен его знает чего.
Итак, с принцессой Ильзой у нас не получилось.
Официантке Марише я тоже дал расчет. Сказал, что, мол, хватит. Поиграли - и будет. Мариша расстраивалась недолго. Пару дней она, конечно, пыталась «вернуть меня» слезами и уговорами. Тянула в койку, «чтобы все как раньше». Но вскоре, натолкнувшись на мой упрямый нрав, решила, что есть в жизни темы поперспективней.
В итоге, прихватив подаренное мною бриллиантовое колье, Мариша запаковала вещички и уехала из бара «Лейка» навсегда.
Официантка Черри, ее как бы подруга, както призналась: Мариша поехала покорять Москву.
Втемяшилось, мол, дурочке в актрисы пойти. Бог в помощь, Мариша. Авось увижу тебя когданибудь в сериале «Моя прекрасная лифтерша» в роли сестры инженю. Или в сериале «Доктор Домов» - медсестрою, безответно влюбленной в очкастого патологоанатома.
Короче, так уж повелось, что несколько месяцев кряду в моей жизни не было ни одной женщины. И вы думаете, я об стену головой бился?
Куда там. Бился я, ara. Я вообще думать о них забыл. Достали, честное слово. Даже Тополь встревожился. Как это так: Комбат - и без бабы?
А мне было хоть бы хны.
Кстати, о Тополе.
Пока я занимался яхтами и принцессами - неплохо звучит, да? - он тоже времени даром не терял.
Начать с того, что он женился на Юлии, бывшей жене одного московского минигарха. И переехал в Первопрестольную. В уютную четырехкомнатную квартирку в элитном доме на станции метро «ВДНХ». Которую, правда, ему приходилось оплачивать. Потому что квартирка была не Юлина, а съемная!
Познакомились они с этой мадам случайно и, подозреваю, по пьяному делу. Уж я Костю знаю! Четыреста грамм вискаря - и Косте нравится все, что носит юбки, имеет сиськи не менее третьего размера и отзывается на женское имя. Двадцатипятилетняя Юлия отвечала всем этим критериям!
Обычно это я, на правах верного друга, сдерживаю аппетиты Кости и не даю барышням делать далекоидущие выводы из торопливых поцелуев взасос на пожарной лестнице. А тут Костя был один, Костя был беззащитен и вдобавок при деньгах… В общем, они решили жить вместе.
И пошлопоехало…
«Милый, ты одет как чернорабочий! Джинсы, футболка, все небрендовое! Это не айс, милый! Это не айс!» - и Костю вели на шопинг. Вели, как козу на веревке.
«Милый, мне нужна нормальная машина! Мне кажется, ты должен купить мне чтонибудь нормальное!» - мурлыкала Юлия, и Костя неделю обзванивал автосалоны, силясь найти чтонибудь «нормальное».
«Нормальное» оказывалось никаким не «нормальным», а просто даже «обычным», и Костя шел менять «обычное» на другое «обычное», но вдвое дороже. Потому что иначе «не айс».
«Милый, мне кажется, мы должны поехать в Мексику. Почему в Мексику? Потому что в Мексике круто!
Там, говорят, такие фрукты! Нет, мне хватает фруктов в Москве! Просто почемуто хочется в Мексику!» И Костя тащился с Юлией в Акапулько - страдать там от поноса, жары и скуки.
«Милый, мои родители хотят, чтобы мы с тобой поженились понормальному. Как это понормальному? Ну чтобы платья, кольца… белый лимузин… Подумай, пожалуйста! Я тебя очень прошу! Представь себе только, как это круто: снимем теплоход с банкетным залом человек на сто пятьдесят… Гирлянды чтобы везде были цветочные…» И Костя садился размышлять над стоимостью теплохода, белого лимузина, кольца, платья и цветочной гирлянды, а главное своих нервных клеток, которые определенно закончатся, когда в зал набьются те самые сто пятьдесят незнакомых полупьяных дебилов с воплями «Горько! Горько!». И будут считать: «Раааааз!»,
«Двааааа!», «Триииии!», «Сто двадцать трииии!» Конечно, у Юлии были и достоинства.
Например, она коекак окончила философский факультет МГУ и вроде бы отличала Плотина от Платона, а Канта от Конта.
Я бы, пожалуй, ценил это редкое нынче качество.
И непременно воспользовался бы нашей связью для того, чтобы поднять свое гуманитарное образование.
Увы, Костя всем сердцем любил реальную жизнь, а не буковки, напечатанные на страницах старинных книг.
«Кто бы ни был этот Деррида, как по мне, он не является поводом для того, чтобы не мыть за собой ванну! - орал в телефонную трубку хронически рассерженный Костя. - Вчера, когда мы занимались любовью, на нас рухнул книжный шкаф, набитый собраниями философских сочинений! Мы чуть не погибли оба изза этой пыльной херни!» Но куда больше, чем книги, Юлия любила тратить деньги, благо родителидипломаты и первый мужделец предоставляли ей такую возможность. Ее день начинался в SPAсалоне, продолжался на шопинге и заканчивался посещением участка, который Костя купил в районе какихто там номерных Горок, на знаменитом Рублевском шоссе. Там Юлия собиралась строить «родовое гнездо Уткиных» и даже приказала вырыть под него котлован.
