Роман Глушков - Кровавые берега
Разбуженный суетой, дон Риего-и-Ордас сидел и терялся в догадках, к чему это мы готовимся, поскольку высокие борта мешали ему рассмотреть мост. Гордость же не позволяла команданте спросить меня об этом напрямик, а сам я и не думал посвящать его в наши планы. Наоборот – злорадно предвкушал, как подскочит этот высокомерный южанин, когда неподалеку от него грохнется обломанная верхушка мачты.
Разгон до предельной скорости…
Обычно я любил это занятие. Когда ведомая мной махина, набирая обороты, летела вперед по ровной дороге, я осознавал себя маленьким богом. И чувствовал, как будто сама Земля, подталкиваемая колесами бронеката, ускоряет свое вращение…
Увы, но этот разгон не сопровождался привычным наплывом легкой эйфории. Мешало то обстоятельство, что сейчас я собственными руками лишу истребитель марсовой мачты. И пусть мы шли на это от безысходности, все равно, я был себе ненавистен. То же самое я чувствовал бы, придись мне вдруг – упаси Авось! – отрубать хвост Физзу. «Гольфстрим» и Физз передавались по наследству от Проныры-отца к Проныре-сыну. И вряд ли духи моих предков воспримут даже вынужденную порчу бронеката как знак уважения к ним.
Скорость была нашим главным преимуществом. Она гарантировала, что при столкновении с Эль-Ферданом мачта сломается быстро и упадет в правильном направлении. Это также усложнит задачу кабальеро, если, конечно, они и впрямь устроили там засаду.
Поставив себя на их место, я рассудил, что мне вряд ли хватило бы духу сигать с моста на несущийся бронекат. Но в том-то и дело, что я – не гвардеец. И если для меня смертельный риск всегда сродни глупости и безрассудству, то у compañeros он считается доблестью. А что это такое – настоящая доблесть, является для меня тайной за семью печатями. Несмотря на мою фамилию, на самом деле Еремей Проныра Третий – человек простой и не амбициозный. И от жизни мне надо немного: мотаться туда-сюда по Атлантике на «Гольфстриме», перевозить грузы и получать за это достойное вознаграждение. Вот почему развеселая жизнь, которую устроила всем нам Владычица Льдов, была для меня сущей пыткой. И чем дальше, тем эта пытка становилась все изощреннее и мучительнее.
Я – человек простой. Простой и миролюбивый. Поэтому я до последнего надеялся, что опасения Убби ошибочны. И даже когда с накренившегося моста упали, распутываясь на лету, два каната, я все еще уповал на то, что они – обрывки каких-нибудь тросов или кабелей. И даже когда по этим «обрывкам» заскользили вниз люди в легких гвардейских доспехах, я упорно продолжал верить, что мне это мерещится от страха и нервного напряжения…
Меня привел в чувство удар металла о металл. Удар, от которого трехсоттонный истребитель содрогнулся и замедлил ход, а я не устоял на ногах. И лишь рулевое колесо, на которое я навалился грудью, не позволило мне упасть и пропустить самое интересное.
Однако вернемся немного назад. Секунд за пятнадцать до того момента, как мачта ударилась о край мостового пролета, поваленного на нашем пути строймастером «Зигфрид».
Потомственный воин и наемник Убби Сандаварг обожал ставить перед собой сложные боевые задачи. За время нашего знакомства чем он ни занимался: и бросался в одиночку на шестерых всадников, и оседлывал пса Вседержителей, и охотился с пращей на вингорца, и колошматил перед многотысячной толпой телохранителей первосвященника Нуньеса, и совал ладонь в чистое пламя, и брал в плен самого дона Риего-и-Ордаса… Сегодняшняя затея Убби была столь же безрассудной. Предугадав засаду и способ, каким кабальеро прорвутся на «Гольфстрим», северянин решил атаковать их до того, как гвардейцы ступят на палубу. То есть прямо во время спуска по канатам. Тогда, когда они уж точно не будут ждать контратаки и не окажут серьезного сопротивления.
Провернуть такой трюк он мог, лишь набросившись на спускающегося с мачты противника. Сделать это было бы куда легче, если бы мачта не врезалась в мост и сломалась пополам. Что Убби отнюдь не смутило. За пятнадцать секунд до столкновения он перебрался из корзины, где укрывался от вражеских глаз, обратно на лестницу. За пять секунд до столкновения успел раскрутить кистень. А в момент аварии – оттолкнулся от мачты и полетел вперед, подобно выпущенному из катапульты снаряду.
Чутье опять не подвело северянина. Когда истребитель въехал под мост, залегшие на нем гвардейцы уже сбросили канаты и забрались на них. Однако, сами того не подозревая, они подготовили страховку и для Убби, которому пришлось ухватиться за те же спусковые фалы.
От акробатических выкрутасов нашего сорвиголовы у меня перехватило дух. Воистину, отважиться на такое мог лишь человек с мозгами набекрень! Сломанная мачта грохнулась на мостик неподалеку от рубки, но я почти не обратил на это внимания. То, что творилось сейчас в пространстве между мостом и палубой, было куда интереснее.
Чтобы пресечь вторжение, Сандаварг нацелился сначала на тех противников, что спускались первыми. Задержав их, он тормозил на спуске и остальных. Кистень северянина не ударил гвардейца, а захлестнул его вокруг туловища подобно тому, как кочевники захлестывают ноги лошадей метательным ловчим оружием – болас. Правда, в отличие от легкого болас, брат Ярнклот имел длинную цепь, весил целый пуд и был утыкан шипами. Опутанная им жертва не только утратила подвижность, но вдобавок заработала удар по затылку, после чего моментально отключилась. И, обмякнув, осталась висеть на канате, накрепко примотанная к нему цепью.
А Убби тем временем занялся второй вражеской группой, что спускалась параллельно первой. Разогнавшись в полете, крепыш-коротыш саданул ногой в кожаный нагрудник первого противника, отчего тот не удержался и, выпустив из рук канат, сорвался на проезжающий внизу бронекат.
И все бы ничего, да только от удара гвардеец перевернулся в воздухе вверх ногами. Упав между торчащим из палубы контейнером и обломком мачты, бедолага врезался головой в настил, что никак не могло считаться удачным приземлением. Выжить после него было еще можно, но вскочить на ноги и ринуться в бой – никогда. И этот кабальеро не стал исключением из правил.
Сшибив первого захватчика, Убби очутился на его месте и, ухватившись за канат, повис на нем. Справа и сверху от него болтались еще восемь гвардейцев – по четыре на каждом канате. В таком подвешенном состоянии им было несподручно драться шпагами, но ближайшие враги могли легко достать Сандаварга кинжалами и пистолетными пулями. В то время, как он воевал голыми руками, поскольку брат Ярнклот продолжал обвивать цепью оглушенную жертву.
Чтобы и дальше следить за схваткой, мне пришлось прильнуть к задним окнам рубки, поскольку «Гольфстрим», пронесшись под мостом, оставил дерущихся за кормой. Но перед тем, как покинуть штурвал, я скомандовал Гуго: «Стоп колеса!» Больше засада была нам не страшна, и уже не мы, а Убби нуждался в поддержке. И бросать его здесь одного мы не собирались, даже если бы он сам попросил нас об этом.
Пока «Гольфстрим» замедлял ход, на мосту произошли кое-какие перемены. Я решил, что вошедший в раж Сандаварг уже не отцепится просто так от противника. Но, вопреки моим ожиданиям, Убби трезво оценил собственные силы и решил выйти из игры, пока ему не перестало фартить.
Проморгавшие «Гольфстрим» кабальеро обнажили кинжалы и выхватили из кобур пистолеты, однако Убби не стал дожидаться, когда ему всадят в голову пулю. Выкрутиться из этого щекотливого положения ему помог брат Ярнклот. Выпустив из рук канат, Сандаварг не сорвался вниз, поскольку цепь кистеня была намотана северянину на запястье. Качнувшись на ней, он взялся, как на карусели, описывать круги вокруг опутанного братом Ярнклотом гвардейца.
Раздались хлопки пневматических выстрелов. Но попасть из пистолета во вращающуюся цель, когда ты сам болтаешься на веревке, чрезвычайно непросто. Все пули пронеслись мимо Убби и угодили в землю. А между тем разматывающаяся цепь все удлинялась, и после второго оборота кистень отцепился-таки от удерживаемого им на весу пленника.
Длина цепи позволила Сандаваргу плавно спуститься почти до дна желоба. Убби пришлось падать лишь последние метра четыре, что было плевым испытанием для его могучих ног. Коснувшись земли, он немедля откатился в сторону, дабы упавшее следом ядро не размозжило ему череп. И не только оно заставило акробата поберечь голову. Сразу за братом Ярнклотом туда же шмякнулось тело оглушенного кабальеро. Отпутанное от каната, оно не удержалось на нем и также устремилось вниз.
Готовая расстрелять любого незваного гостя, Долорес поняла, что эта угроза позади, и поспешно развернула «Эстанту» наружу. И даже выпустила по гвардейцам несколько болтов, прежде чем я, вспомнив кое о чем важном, отдал ей срочный приказ:
– Лестница, Моя Радость! Срочно лестницу за борт!
Малабонита выругалась – мало того, что она ни в кого не попала, так я вдобавок помешал ей это исправить! – но оставила баллестираду и метнулась к левому борту, чтобы скинуть северянину веревочную лестницу. И как я мог об этом запамятовать! Готовясь к прорыву, мы, казалось, учли все детали, а такую элементарную мелочь не предусмотрели! Ладно, я еще вовремя спохватился, а то пришлось бы Убби бегать под пулями, дожидаясь когда мы, неблагодарные сволочи, впустим обратно на борт нашего спасителя.
