Михаил Гвор - Прорыв выживших. Выжженные земли
— Слушай, Валера. Я всегда знал, что ты волюнтарист. Но не настолько же! Ты сколько народа переселять собрался?
— Тысяч двадцать.
— И как ты их собираешься везти?
— Ты не поверишь, Глебыч! На автобусах! У меня этого добра немерено. Не в том проблема. И не в охране даже, у нас вместе тыщи полторы бойцов наберется, любую колонну защитим. В другом затык. Куда идти?
— И?
— Что и?
— Ну, раз ты всё продумал, то вопросы задаешь риторические, а ответы давно знаешь. Так выкладывай.
— А вот этого ответа я не знаю, Владимир Глебович. — посерьезнел Сухов. — Тут очень сильно думать надо. Неблизкий путь предстоит, очень неблизкий.
— И почему, — проворчал Пчелинцев, — каждая наша встреча кончается сидением за картой…
2020 год
— Санька! Еда скоро будет? Жрать хочется! Кишки сворачиваются!
— Потерпишь! Когда надо, тогда и будет! А все не свернутся!
— Чего тянешь?! И так не обедали сегодня!
— Будешь выступать — вообще ужин отменю! Я тут завхоз или кто?
— Ты чё, охренела совсем?
— Петенька, хочешь по роже? Тогда молчи и сопи в две дырочки, пока я тебе в них по ледобуру не засунула! Понял?
Петька недовольно бурчит и отходит. Правильно, со мной драться себе дороже. Мало того, что девчонка и на два года младше, так еще и наваляю за милую душу. Зря я, что ли, по рукопашке с четырнадцатилетней группой тренируюсь? Это по альпинизму с «двенашками», «четырнадцатые» от меня пока что убегают…
А, вообще, все мальчишки — слабаки! Подумаешь, обеда не было, это что, повод недоваренный рис жевать? Нет бы, радоваться, что на все дни доппаек выдали! Даже мясо в нем есть! Салабоны сопливые! А как вы собираетесь «голодное» восхождение идти? Будете полмаршрута за насекомыми гоняться? Специально папу попрошу, пусть «голодовку» устроят снежно-ледовую, чтобы ни одной двухвостки от старта до финиша! Допросятся у меня! Нытики!
Э, какого хрена?
— Петька, — ору вдогонку, — стенки у палаток выше стройте! И яму под сортир выройте!!! — Если им не напомнить, сами в жизни не догадаются!
— Сама потаскай эти кирпичи! Тяжеленные же!
— Ты пацан или фуфло замороченное? Я-то потаскаю! — тут же соглашаюсь я. — Только ты голодать тогда будешь, слабосильным ужин не положен!
Петька бурчит себе под нос что-то ругательное, но вытаскивает нож и начинает пилить из снега кирпичи. А куда он денется? Лучше сейчас, чем посреди ночи, когда задует. Без сортира, конечно, можно и обойтись, в пургенях же обходимся, отсиживаясь по пещерам. Но пусть строят! Пургени часто не бывают, последний кончился три дня назад, так что можно себе удобства отрыть. Заодно еда дойти успеет…
— Акрам, ты командир или как? Чего мальчишки сачкуют?
Забегали: Акрамка начинает доказывать свое командирство. Так мне больше нравится. Мальчишки, хоть и ленивые все, и задаваки, но работать умеют. Когда надо. И если покричать.
Нам осталось-то… Это уже третий пятитысячник. Потом отработать «голодовку» и всё, «высотку» прошли. А «технику» я уже отбегала: «лед» по «двенадцатой» группе, а «скалы» — по «четырнадцатой»!
Всё, каша готова:
— Ложки к бою! Витька, морда, куда поперед всех лезешь!
Окрестности Новосибирска, Заимка. Владимир Пчелинцев— Ну что, товарищи офицеры, прапорщики и прочие инвалиды умственного труда, все в сборе? — полковник кругами ходил по помещению, ожидая пока все рассядутся по местам.
Наконец, кое-как разобрались, и шум начал понемногу стихать.
— Как иначе! — ответил за всех майор Сундуков. — И как юные пионеры — всегда готовы!
— Это хорошо! — довольно сказал Пчелинцев и присел на свое любимое место — на край стола. — Что всегда готовы, и что как юные пионеры. Стержневой вопрос сбора оглашать надо? Или и так каждая собака на сто кэмэ вокруг уже в курсе?
— Собаки, они, может и в курсе. — поправил очки полковник Мезенцев, — но вот не мешало бы услышать официальную точку зрения вышестоящего руководства. А то ведь сразу вспоминается забор с русской народной надписью.
— Слово-то, из Китая пришло! — тут же влез бывший «мент» Дмитровский.
— Да хоть из Монголии!
— Ааатставить! — врезал по столу Пчелинцев. — Вы, что, совсем охренели? Цирк, млять, устраиваете?! Клоуны, да?!
— Никак нет! — Подскочил со стула Дмитровский. — Не клоуны.
— Сомневаюсь. — уже тише, не повышая голоса, ответил полковник. — Давайте, вы потом седыми письками померяетесь, товарищи командиры?
И, не дождавшись ответа ни от кого из спорщиков, продолжил:
— Принято решение о возможной нашей передислокации.
— Куда? — спросил кто-то из задних рядов. Судя по голосу, вроде как кто-то из «молодых».
— Интересный вопрос. — ответил неизвестному Пчелинцев. — И, если между нами говорить, то ответа я на него не знаю.
— Позвольте уточнить о причинах, Владимир Глебович? Лично я причин не вижу совершенно.
— Васильева со списком позвать? — дружелюбно уточнил у Мезенцева комбат. — Или так поверите? Он на складах сейчас, прибежит минут через десять. Если надо, конечно.
Судя по прокатившемуся по помещению сдавленному стону, майора Васильева видеть никто желанием не горел. Особенно, с его списками.
— Так вот, Максим Викторович, если желания слушать сухие цифры, нет ни у Вас, ни у остальных, то я в двух словах все опишу. Даже одним обойдусь. Жопа. Полная.
— А…
— И это, мягко говоря, товарищи командиры! Если быть кратким — жратвы хватит на пяток лет от силы.
— Разрешите, товарищ полковник? — взлетела рука старлея Терентьева.
— Валяйте.
— Так если с продовольствием такие проблемы, то зачем мы распыляемся на охрану всех этих поселков и прочих ферм с хуторами? И так уже, почти двадцать человек погибло. Смысл?
— Да потому что, дорогой мой старший лейтенант, что если мы делать это перестанем, сельские уйдут под Город. Или их вырежут алтайцы. А так, временное подспорье, особенно теплицы. Только есть тут один немаловажный, как говорится, момент. — Пчелинцев замолчал. То ли собираясь с мыслями, то ли горло пересохло… — На сельском хозяйстве мы не вытягиваем все равно. Нас слишком много. А климат, сами знаете, какой нынче…
Все дружно закивали. С климатом, конечно, беда. Тут полковник ни на грамм не преувеличил. В этих местах и до Войны отнюдь не рай был… Разве что теплицы выручают, но одними овощами сыт не будешь.
— Так что, — кашлянул в кулак полковник, — Была выдвинута идея о нашей передислокации. Будем уходить совместно с городскими.
Те из присутствующих, кто был не в курсе переговоров последних двух лет, удивленно переглянулись. Подобное вроде и в голову не могло прийти. Без предварительной подготовки, конечно… Слишком уж глобальное дело. Полковник и сам колебался почти два года, надеясь, что вопрос «рассосется сам». Увы, не рассосался… Скорее, обострился.
— Естественно, никто чингисханову орду изображать не будет. Предварительно пойдет разведка. В составе…
Пчелинцев снова прокашлялся, и вытащил из нагрудного кармана замызганный листок бумаги.
— Майор Сундуков, капитан Урусов, лейтенант Соловьев. — Пчелинцев поднял взгляд. — Это — старшие разведгрупп. Товарищ Дмитровский, сядьте, где сидели! Ваше место — на Заимке. И нефиг рыпаться!
— Так точно… — с заметным неудовольствием протянул капитан, но на место сел.
— Ну, так вот, — продолжил полковник, вернув список на место. — Кого назвал — в курсе еще со вчера.
На будущих разведчиков начали оглядываться. Вот же сволочи! Знали, а молчали до последнего. Вот, значит, почему холодно так стало. Это бобры морозились…
— И, думаю, списки желательного личного состава подготовили?
— Так точно, тарищ Верховный Главнокомандующий!
— Андрей… — поморщился Пчелинцев. — Ты хоть что-то серьезно в этой жизни можешь делать?
— Могу, товарищ полковник! — радостно ответил Урусов. — Детей!..
Таджикистан, Фанские горы Дмитрий АлябьевПосты бывают разные. В Маргузоре и на руднике сидели стационары, каждый из них поддерживался отдельным отрядом из двадцати человек. В верховьях Чоре поставили постоянный пост на кошах. Пять человек. Смена раз в неделю. Артуч, Куликалоны и Мутные контролировали патрулями. Даже если там кто появится, времени на организацию адекватных мер хватит. Жизнь подтвердила правильность подхода: за восемь лет патрули ни разу не подняли тревогу. И не из-за халатности, причин не было. По слухам, они, как и стационары, периодически задерживали каких-то шпионов, но чаще ходили впустую, туристами.
Несмотря на это, их не снимали. «Перебздеть всегда лучше, чем недобздеть!» — заявлял Потап на любое предложение о смягчении режима, причем его тут же поддерживали остальные старшие. «Почему?» — как-то спросил Митька, тогда еще ребенок старшей группы, дядю Егора, и в ответ услышал:
