Андрей Ерпылев - Выход силой
«Два-три, три-четыре. Мы одни в пустой квартире. Семью восемь. Трижды пять». Игорь бубнил считалку вслух, с каждым взмахом и с каждым ударом мачете (хррруп!) тупея, превращаясь в машину. «Я иду тебя искать». «Два-три..» Считалка задавала ритм, заполняла гулкую пустоту в голове. «Три-четыре». Он махал и махал тяжеленным тесаком, отпихивал с дороги поваленные растения и снова рубил.
Вот еще один толстенный ярко-зеленый ствол, почему-то тянущийся поперек дороги наискось. Сталь возьмет его ничуть не хуже другого…
— Очумел? — Чья-то рука перехватила занесенное для удара мачете и вырвала его из скользкой от сока ладони. — Жить надоело?
— А что такое? — От усталости старшина плохо соображал, уставившись сквозь мутные от брызг сока стекла противогаза на сержанта. — Отдай тесак.
— Его что, не проинструктировали? — обратился здоровяк к капитану.
— В чем дело, Мелешко? — протолкался вперед Федотов.
— Да вот, чудик этот чуть борщевик не рубанул!
— Понятно, — буркнул командир. — Но не рубанул ведь? Вперед.
Низко пригибаясь, бойцы по очереди протиснулись под наклонным стволом, стараясь не прикоснуться к гладкой зеленой коре.
— А что за дела? — спросил Игорь сержанта, по-прежнему сжимающего в руке его тесак.
— А то, что тут же тебя бы мы и закопали, — в сердцах бросил тот. — Смотри!
Выбрав тоненькую — с руку толщиной — потомку, отходящую от могучего стебля, он осторожно сделал надрез и тут же отскочил в сторону от брызнувшей струйки сока.
Мутная зеленая жидкость капнула на рельс, покрытый шершавой коростой ржавчины. Окислившийся металл задымился, вскипел грязно-бурой пеной…
— Видал? — Сержант куском срубленной ветки счистил пену с рельса, и Князев с изумлением увидел глубокую язву, зияющую в металле: за считанные секунды сок проел его на несколько миллиметров. — Костюмы паши — в щи за пару секунд. Попадет на кожу — хана тебе.
— Что это за дрянь такая? — со страхом посмотрел Игорь на дерево-убийцу.
— Да, была такая травка раньше, — охотно пояснил сержант. — Ещедо. Раньше с ней хоть как-то еще боролись, да она и поменьше была. А потом как некому бороться стало, тут-то она и развернулась по полной…
— Что, и раньше ядовитой была?
— Еще какой! Батя рассказывал мой: на кожу брызнет — ожог сразу, как от кипятка. Я, говорит, когда маленький был, обжигался, — сообщил мужик. — Только не помню я — малой совсем был…
— И что?
— Что-что? Живой, как видишь. По тогда, брат, времена другие были. Л ожегся бы сейчас — кранты тебе. Ладно. Двинули, а то отстали совсем.
Сержант закинул пулемет на плечо и зашагал дальше, а Князев еще оглядывался пару раз на ядовитое дерево, стараясь запомнить его получше. Хищники, как выясняется, не все с когтями и зубами… На одном из огромных листьев растения — метра три в поперечнике — покоились кости какого-то некрупного существа.
С человека, примерно.
* * *Игорь честно пытался заснуть, но сон все никак не шел.
Когда вечером, наконец, выбрели к Измайловской, он мечтал только об одном. Лечь и закрыть глаза. И проспать бы без сновидений двое суток подряд.
А вот поди ж ты — битый час ворочается с боку на бок, а сна ни в одном глазу. В темноте где-то рядом посапывают товарищи, кто-то тихо стонет во сне. Наверное, кошмары мучают. А он, как дурак, лежит и не может заснуть, хотя позади — изматывающий день, а впереди — еще один и надо поспать хотя бы чуть-чуть, чтобы не клевать завтра носом.
Антон, Антоха… Где же ты? Какого черта ты делал в том туннеле, кому встал поперек пути, кому понадобился? Что с тобой сейчас? Пусть только с ним все будет хорошо, попросил Игорь у кого-то невидимого, всемогущего. Пусть только с моим братом все будет хорошо.
«Я иду тебя искать».
Невозможно уснуть.
Князев осторожно, чтобы не разбудить остальных, подобрал ноги и сел.
Измайловская. Он впервые оказался на новой станции. Впервые, сколько себя помнил. Не привычную с детства Первомайскую, не Щелковскую, которая стала для него вторым домом. Из-май-лов-ска-я. Даже звучит как-то странно.
Новая земля.
Как остров в океане, до которого добирались храбрые мореплаватели в прочитанных когда-то книгах. И, возможно, завтра они покинут это место навсегда, чтобы никогда не возвратиться.
Она необитаема, и была необитаема, видимо, всегда — трудно предположить, что кто-то мог укрыться в ней от Катастрофы.
Мертвая земля. Романтично!
Ну, по крайней мере, казалось романтичным. Что из этой экспедиции отряд может не вернуться, что он сам может умереть — об этом Игорь не думал. Конечно, будут опасности — куда же без опасностей! Но это и здорово — будет потом о чем дома рассказать. Когда они вернутся.
Глаза уже привыкли к тусклому свету, пробивающемуся снаружи сквозь мутное стекло. Удивительно, как оно вообще уцелело за столько лет — умели, видно, строить в давние времена. Чудовищно грязные, местами затянутые снаружи кружевом вьющихся растений, кое-где треснувшие, стекла, тем не менее, находились на своих местах, даруя находящимся внутри иллюзию защиты.
В дальнем углу павильона, у открытой его части тлел красный огонек: сон товарищей, сменяясь каждые два часа, охраняли трое часовых. Пойти, может, попросить у мужиков затянуться самокруткой?
Он подобрался вплотную к стеклу и сел, привалившись спиной к тумбе, возле относительно чистого участка. За ним в туманной дымке виднелись расплывчатые контуры деревьев.
Ночные джунгли жили своей жизнью… Иногда, заставляя ветви качнуться, проносилась стремительная тень. Иногда где-то в глубине зарослей медленно разгоралось тусклое зеленоватое зарево, на фоне которого причудливые, перекрученные радиацией деревья казались костлявыми великанами с растопыренными руками. По крыше павильона вдруг проносился кто-то мелкий, отчаянно стуча коготками. Похоже, даже не четвероногий.
А звуки!
Ночной лес был полон невообразимыми звучаниями. Где-то далеко слышался глухой утробный рык, чуть ближе — истошное завывание на два голоса, то уходящее в ультразвук, то понижающееся до баса… Кто-то визжал в смертельной агонии почти по-человечески. И все это — на фоне неумолкающего стрекотания и пиликания каких-то насекомых, монотонного и почти незаметного для уха, как тиканье часов.
Дьявол!!
Игорь отшатнулся; внутренности скрутило от страха.
Прямо перед ним в мутном стекле возник абрис рогатой головы, покачивающейся на толстой шее.
«Что за черт?» — обмер он, судорожно сдвигая предохранитель автомата.
А голова поднималась все выше и выше, шея все не кончалась и не кончалась… К тому же, в привычную какофонию леса вплелся новый шум: частое мерное постукивание, напоминающее шум какого-то прибора.
Приблизив лицо к самому стеклу, Игорь понял, в чем дело: бесконечной «шеей» оказалось туловище гигантской сороконожки толщиной не меньше ноги взрослого человека. Нет. не сороконожки. Странный шум производили тысячи крошечных бледных конечностей, усеивающих членистое брюхо существа, постукивающих но стеклу коготками-присосками. Вот это махина!
Он видел уже подобных тварей в туннелях, но тс, подземные, ни в какое сравнение по величине не шли с этой королевой насекомых. Интересно, можно ли считать насекомым такое огромное чудовище?
Чтобы разглядеть ночную гостью получше, Игорь вынул из-за пазухи фонарик — упрятанную в жесткий футляр пробирку с фосфоресцирующим содержимым — и осторожно вытянул на треть, озарив зеленоватым сиянием антрацитово-черное, блестящее брюхо существа. Сороконожка дернулась, словно свет обжег ее или на ее брюхе имелись глаза, и лапки застучали чаще. Чтобы подразнить ее, парень поднес фонарик к самому стеклу, приведя тварь в настоящую панику.
«Так тебе и надо, — подумал он, чувствуя, как отлегло. — Посмотрим еще, кто кого тут сильнее напугает».
Многоножка все ползла и ползла мимо. На свет из джунглей прилетали и принимались биться о стекло мошки, жучки, ночные бабочки и прочая крылатая живность. А эта дрянь с лапками, струящаяся по стеклу снаружи, казалась бесконечной. Сколько в ней метров, интересно?
«Чем не кино? — довольно думал старшина, устраиваясь поудобнее и вытягивая светящуюся трубочку из чехла побольше. — Даже уютно, в общем».
Но «кинолента» оборвалась быстро.
Внезапно мошкара порскнула в стороны, сороконожка дернулась и пропала из поля зрения, а стеклянную стену потряс удар, отдавшийся дребезжанием по всему зданию.
Едрррить!
А сквозь мутное стекло на Игоря уже смотрели чьи-то огромные, светящиеся в тусклом свете «фонаря» глаза с узкими вертикальными зрачками. Широко расставленные, немигающие… Медленно, как во сне, он поднял автомат…
Какая-то сила вырвала пробирку из рук.
— Ты охренел совсем, Князев? — прошипел ему на ухо капитан, волоком оттаскивая за плечо от стекла по грязному иолу. — Со всех джунглей решил к нам хищников приманить?
