Владимир Лосев - Хищник
Глупо, но иначе на войне не бывает. Все смерти на ней бессмысленные. Эту чертову дорогу проверяли не раз, и перед выходом колонны по ней прошла разведка вместе с саперами. Наверно, кто-то схалтурил, а может, действительно, не заметили.
Боевики сейчас не те, что раньше, умными стали, их американские спецы готовят. Или арабы? Да неважно это. Главное сейчас — результат, а он ужасен. Тело разорвано осколками, он, кажется, умер, даже бронежилет не помог.
Ночное предчувствие оправдалось. Не зря Петров сказал, что когда зовут мертвые — это всегда к смерти. Правда, он еще жив, иначе не было бы так больно. В госпитале заштопали, собрали заново, как ту глиняную фигурку из сна, в которую, похоже, и превратился…
Сергей попробовал поднять голову, но видимо, что-то задел, потому что на пульте рядом пронзительно запищал динамик, огоньки засверкали. Что-то упало. По руке побежала теплая жидкость — наверно кровь. Ему стало дурно. Все закружилось перед глазами.
Упал на подушку, но как-то неправильно, старался придержать себя правой рукой, а не получилось, то ли бинты не дали, то ли что-то другое.
И снова полетел в темноту, где не было ничего хорошего, хотя начиналось все вроде неплохо. Солнце. Зелень тополей. Старый двор. Ребята. Облезлые качели. И бесконечное лето впереди. А потом холодный ветер унес все, и кто-то знакомый стоял за пеленой дождя и громко сопел.
— Очнулся? Как самочувствие?
Перфилов долго всматривался в некрасивое покрытое мелкими веснушками лицо, ворочая тяжелым языком, чтобы ответить. Звуки никак не складывались в слова.
Он смог промычать только после того, как девушка выжала ему в рот ватку с водой.
— Где я?
— В Москве. В госпитале Бурденко. У тебя тяжелое ранение. Если бы оставили на месте, не выжил бы. Привезли самолетом и сразу на стол. Операция шла восемь часов. Как самочувствие?
— Ноги больно! — он простонал. Боль очнулась от спячки и теперь немилосердно рвала колени. — Что с ними?
— Нет у тебя ног, Сергей Перфилов, — медсестра вздохнула. — Отрезали. Их осколками перебило, гангрена началась, хирурги пытались спасти, но не получилось. Слишком долго ты пролежал в поле без медицинской помощи, крови много потерял, ткани омертвели.
— А ребята из моей роты?
— О них ничего не знаю. Говорят, многие погибли, колонну долго обстреливали из гранатометов и пулеметов, пока не прилетели вертушки.
— Так я один живой остался?
— Не один. Раненых хватает, но к нам поступили только тяжелые.
— А почему так больно, если ног нет?
— Сейчас сделаю обезболивающий укол, и ты заснешь.
— Обе ноги? — Перфилов спрашивал, не понимая смысла. Глупость какая-то! Что значит — отрезали?! Он, что, ходить не сможет? Совсем? Или все-таки сумеет? Протезы сейчас делают хорошие. Если Маресьев смог летать, то и он научится хотя бы ходить, а там все как-нибудь устроится. Конечно, плохо, когда ног нет. Но что поделаешь — на войне убивают и калечат. Ноги-то в колене болят. Значит, ниже отпилили. Протезы придется носить. Ничего. Как-нибудь. А куда деваться-то?
Он тяжело выдохнул застоявшийся в легких воздух и спросил:
— С правой рукой что? Тоже болит…
— Придет врач, у него и спрашивай, а мне столько не платят, чтобы на подобные вопросы отвечать, — медсестра воткнула ему в руку шприц. На ее глазах показались слезы. — И без того сердце на части рвется. Молодой парень, красивый, умный и такая беда. А я одна живу. Господи, ну почему так страшно устроен этот мир?!
Боль откатилась назад, спряталась в глубине. И снова сон: двор, облезлые качели, солнце и бесконечное лето впереди. А рядом кто-то стоял и сопел. И еще Сергей вдруг понял, что он ему хорошо знаком, нужно только вспомнить его лицо…
Когда очнулся в следующий раз, то боли уже не чувствовал. Но знал, что она живет в нем и, не спеша, со смаком обгладывая коленный сустав, пока ее не слышно только потому, что обезболивающее приглушает ее довольное чавканье, как ватное одеяло звуки.
Он полежал немного и решил посмотреть, что случилось с ногами. Может на месте? А вдруг?
Встать ему не удалось, без рук оказалось невозможно даже приподняться, к тому же когда пошевелился, то уронил что-то, и вдалеке зазвучала тревожная трель звонка. Он упал назад на подушку. Раньше даже не подозревал, как тяжело просто двигаться!
На звонок вместе с медсестрой пришел и врач.
— Как вы себя чувствуете, больной? — спросил врач — молодой парнишка со смешными лопоухими ушами. — Хорошо спали?
Должно быть недавно закончил институт. Сергей тоже мог бы получить образование, да ушел в армию с третьего курса педагогического университета по собственной глупости. Поссорился с преподавателем, а тот отыгрался на экзамене и пересдать не дал. Скотина! Вот из-за таких, как он, люди идут в армию, а потом ноги теряют. Выйду из больницы, схожу в деканат, может, разрешат восстановиться. Теперь у него как у ветерана много разных прав.
Если не восстановят, то хоть морду этому гаду набью!
Со службой по всему видать, все закончено. Хватит, да и не было в ней ничего хорошего, отдал родине долг с излишком. Интересно, Игорь жив? Может, лежит сейчас в соседней палате? Или уже под землей отдыхает?
Как он трясся всю дорогу, колотило его так, словно на смерть ехал.
Так и вышло…
Он не мог мыслить связно — не получалось. Кроме снотворного ему вкалывали что-то еще, и это подергивало его мозг странной дымкой. Поэтому и рассуждал отвлеченно: словно не с ним случилось беда, а с кем-то другим. Если бы было иначе, наверное, уже давно выл от тоски и отчаяния, а зубами грыз вены на левой руке — правой-то нет!!!
Что?!
Перфилов даже в этом полубреду удивился своим мыслям. До ног дотянуться не мог, но руки лежат рядом, достаточно просто скосить глаза.
Сердце замерло, потом заныло, и точно, вместо правой руки обмотанная бинтами культя, дурно пахнущая мазью Вишневского.
— Ерунда, — пробормотал он. — Наверное… просто бред. Такого не бывает, чтобы и ноги и руку. А как я этой сволочи буду морду бить?
— Что вы сказали, больной?
Сергей перевел взгляд на молодого врача.
— Я спросил — что с моими ногами?
Тот переглянулся с медсестрой, она отвела взгляд, потянулась к столику за шприцом, и стала набирать в него из разных ампул.
— Неужели вам не сказали?
— Что-то говорили, но я не понял, в голове шумело от наркоза, — Перфилов вздохнул. У него внутри рос настоящий ужас, от которого хотелось кричать на весь свет или материться. Левая рука на месте, на ней царапины замазаны йодом, поэтому она и желтая, как у индуса, а правой нет!!
Если еще и ног нет, как он будет жить? Когда есть руки, но нет ног, еще существовать как-то можно, но когда нет одной руки и ног, то это уже беда!!!
Он закусил губу, чтобы не разрыдаться, к вкусу медикаментов во рту добавился вкус крови.
— Мы спасли вам жизнь, правда, для этого пришлось ампутировать конечности, — врач говорил размеренно и бесстрастно, но где-то в глубине его глаз прятались растерянность и сочувствие. — И правую руку отрезали по локоть, на нее потом вы сможете установить протез.
— Насколько сильно отрезали? — Сергей чувствовал, еще немного и он не выдержит, сорвется и начнет убивать. Господи — но чем?! — Протезы какие придется заказывать?
— Мои слова вам сейчас не понравятся, но лучше горькая правда, чем сладкая ложь, — пробормотал врач. — Правда, думаю, вы пока не готовы.
— А точнее можно? — Боль проснулась и стала жевать коленные суставы, но даже она сейчас была желанной, сердце бухало, отмеряя черную беспросветную тоску. — К чему не готов? К жизни? К смерти? По колено отрезали? Я же чувствую, как болят ступни!
— Ноги вам отрезали по бедро. Протезы такие пока не изготавливают — не научились. Точнее они существуют, но неуправляемые, то есть бесполезные, ходить на них можно только с костылями. Но вам это не подойдет, так как правая рука отрезана — опираться нечем. Но биомеханика развивается стремительными темпами, думаю, уже в недалеком будущем появится что-то новое, какие-то особые прототипы, управляемые компьютером.
— Что? — Сердце на мгновение остановилось. Не может быть. Шутит. Страшно!!! — Зачем вы со мной так?!!
— С вами работали лучшие врачи, операция длилась больше восьми часов. Время шло на минуты. Поверьте, попробовали все, но чем дальше, тем все становилось хуже. Еще немного и не удалось бы спасти не только ноги но и вашу жизнь, многие ткани омертвели, пришлось удалять. Гангрена. Вы должны быть нам благодарны…
— За что? — Перфилов не верил. Слишком молод был врач, чтобы такое говорить. Это старые врачи — те много чего видели и знают, они глупостей не говорят, чтобы над пациентами глумиться. Нельзя ему верить, этот разговор всего лишь игра. Глупая, бессмысленная игра! Он просто хочет его напугать. Чтобы добавить себе значимости. Не бывает такое, да и быть не может! Чтобы он спортсмен — разрядник и остался без ног! Да глупость все это!! Он вздохнул и тихо ответил, хоть внутри все дрожало. — Благодарить за то, что сделали обрубком? Да за такое убивать надо, а не спасибо говорить!
