Сергей Малицкий - Треба
— А прочие? — снова закашлялся Сарлата.
Тарх его порадовал. Если и стоило кому-то доверять в его своре, то только Тарху. Остальные — как волки, только дай слабину, сразу же разорвут.
— Я им не сторож, — сухо бросил Меченый. — И Тарха твоего месяц разыскивал, да еще уговаривал с неделю. Вот, держи.
Он надорвал ворот рубахи, вытащил оттуда тонкую кожаную полоску.
— Что это? — не понял Сарлата, морщась от резкого сладковатого запаха.
— За щеку и жуй, — пояснил Меченый. — Это мездра обычной выделки, но пропитана травяным отваром. Правильным отваром. На половину ночи голову прояснит, а главное — кашель перебьет. Конечно, есть и другой способ — ударить тебя по башке да вынести бесчувственного, но высоковато, могу не справиться. И вот еще что, как выйдем к провалу — ни вздоха, ни звука. Понял?
— Понял, — снова закашлялся разбойник.
Они вышли к провалу, наполненному почти непроглядной тьмой, через час. Сарлата и в самом деле перестал кашлять. Сладость поселилась в горле и словно прочистила глотку. Меченый, который шел первым, выставил назад руку, придержал Сарлату, замер. В центре провала клевал носом сторожок, наверное, был выставлен кем-то из подземных правителей. Сарлата поморщился. И что теперь делать? Убивать? Так шума будет на все подземелье. Только если сначала его, а потом сразу себя. Меченый добрался до сторожка в два прыжка, наклонился, припал к плечу доходяги, сделал резкое движение руками и так же беззвучно опустил бездыханное тело на пол.
«Теперь обратного пути точно нет, — понял Сарлата. — А удастся ли еще выбраться наружу?»
Не прошло и минуты, как Меченый выволок откуда-то короткую веревку, сплетенную из гнилого тряпья, подергал ее, потом перехватил петлей Сарлату под мышками, оставил свободный конец у него на плече. Показал жестами, что поднимется первым, потом вытянет наверх Сарлату. Тот поднял взгляд. На фоне черноты окружающих галерей пятно провала казалось серым, и в этой серости подрагивало ведро. Можно подпрыгнуть и ударить по его дну, тогда стражники будут готовы поднять наверх песок. Но это днем, а ночью… Что собирается делать Меченый? Неужели там наверху нет никого, кто сбросил бы канат? Или он рассчитывает забраться наверх по этой веревке? На три десятка локтей? По прочной, но очень тонкой веревке, которая и сама по себе готова разрезать руку до кости, да еще смазана маслом, да проплетена резаной стальной проволокой? Были, говорят, попытки выбраться по ней, но все закончились разодранными до кости ладонями, ногами и еще кое-чем. Что ж такое, выходит, все сказанное Меченым было насмешкой?
Меченый вытянулся, поднялся на носках и коснулся донца ведра, качнул его, прислушался. Затем неслышно прыгнул, ухватился за канат над рукоятью ведра, повис на одной руке, извлек второй рукой откуда-то из рукава настоящий нож и срезал ведро. Оно должно было неминуемо упасть и загреметь на утоптанном полу провала, но Меченый присел, как кошка, поймал ведро на лету и осторожно отставил его в сторону. Свобода в виде ощетинившегося сталью конца веревки поднялась еще на локоть. Недостижимая свобода. И на ладонях Меченого блеснула уже кровь.
Меченый убрал нож за пояс, взял конец веревки с плеча Сарлаты, сунул его в зубы, снова шагнул к пыточному устройству.
«Сумасшедший, — подумал Сарлата. — Но каменный нож, кажется, ему и в самом деле очень нужен. Не дам. Если сумею не дать. Убивать его придется. Точно, убивать. Или он меня».
В этот раз прыжок был выше, и все-таки рука Меченого скользнула по стальным шипам, потому что в провале прошелестел сдавленный стон, но ловкач удержался над полом. Повисел пару секунд, потом медленно поднялся на локоть, еще на локоть, отпустил одну руку и ловко соединил две веревки между собой, прихватив их узлом. Снова спрыгнул.
«А теперь наверху появятся его приятели и будут нас вытягивать одного за другим, — решил Сарлата. — Или я ничего не понимаю».
Приятелей Меченый явно не ждал. Сарлата понял это уже через секунду, когда его проводник разулся, снял с ног те самые драные сандалии, надел их на руки и ловко перетянул получившиеся накладки ремнями на запястьях. Интересно, а на ноги он что наденет?
На ноги Меченый надевать ничего не стал. Вместо этого он пошевелил закутанными в кожу ладонями, замер на мгновение, бормоча что-то неслышное про себя, затем взялся за веревку одной рукой, другой, а затем начал резво перехватывать сначала самодельную веревку, потом веревку стражи, пошел вверх, да так быстро, что Сарлата только покачал головой — цены бы не было в своре такому умельцу. Не прошло и минуты, как наверху чуть слышно загудело колесо лебедки, веревка натянулась, перетянула Сарлате грудь, оторвала его от пола и потащила вверх.
Наверху Меченый уже был вновь обут в те же самые сандалии. Он вытянул над провалом руку, поймал Сарлату за грудки и с некоторым усилием затащил недавнего здоровяка на галерею. Сарлата прищурился, вглядываясь в полумрак, втянул ноздрями воздух, в котором было меньше привычной вони. Кто бы мог подумать? Вот они, поблескивают ковкой железные двери, за которыми, как некоторые считают, таится богатство лапани. Смотри, Сарлата, смотри. Может быть, придется еще сюда вернуться? Надо только с Меченым разобраться. Но не теперь, чуть позже. Если еще удастся вырваться наружу. Ночью на галерее никого нет, но двери на выходе уж больно прочны! Самые тяжелые двери с затейливыми замками. Сарлата запомнил их, когда его волокли в узилище.
Меченый снял с туловища Сарлаты веревку, отвязал ее, смотал, забросил на плечо, махнул рукой и, как будто прислушиваясь, неслышно двинулся вдоль хранилищ. Сарлата покосился на бледный квадрат провала над головой. Никогда не спускалась над Салпой кромешная тьма, разве только тяжелые тучи могли прикрыть даже ночью едва заметно мерцающий небосвод. Но сейчас Сарлата призывал тьму. Хотя может быть, это и была тьма, и лишь его глаза, привыкшие обходиться без света, могли разглядеть свет ночного неба?
Неожиданно Меченый остановился, но не у выхода, а у одной из дверей. Присел, вытащил что-то из-за пояса, вставил в скважину, сделал одно движение, другое, придержал дверь и медленно, очень медленно потянул ее на себя. Сарлата затаил дыхание. Воистину Меченый был подобен золотому самородку. Да в любом из хранилищ лапани, в сокровищнице любого из родов лежало столько ценностей, что хватило бы и Сарлате, и всей его своре на долгую праздную и счастливую жизнь в богатом особняке где-нибудь на берегу моря. Нет, прежде чем убивать Меченого, нужно очень хорошо подумать. Очень хорошо. А ведь за вот это его умение можно было бы поступиться и каменным ножом! Неужели удастся не только уйти, но и добычу какую прихватить?
Меченый словно услышал мысли Сарлаты. Обернулся, замотал головой, беззвучно исчез за дверью. Вернулся через секунд пять, сжимая в руках вырезанную из камня фигурку — странного человечка ростом с локоть — с короткими ногами, длинными руками и головой, выдающейся вперед, словно шея росла из тела уродца не вверх, а вперед. Насколько Сарлата мог разглядеть в полумраке, неумелой была скульптурка. Фигурки предков, что резали из камня умельцы на рынке Асаны, били качеством уродца с одного взгляда. Что же получается, Меченый помешался на каменных штучках? Так, может быть, весь секрет в том, что он дурак? Рассмеялся проводник, растянул губы в стороны, отсек ножом два локтя веревки, прихватил да закинул за спину фигурку, снова показал белые зубы и с издевкой, точно с издевкой, прошелестел в лицо Сарлате:
— На память.
А потом шутя, за секунды расправился с замком на главных дверях, да еще и замкнуть его за собой не забыл.
На внешней галерее развалин было пустынно. Дозорные на ночь уходили наружу, Сарлата знал об этом. Дурной славой пользовались развалины у лапани, которые поклонялись мертвым, чтили ушедших в Пустоту предков. Но то свои мертвые, а то чужие. Да и мертвый мертвому рознь. Слишком много мертвых скопилось в подземельях Асаны, и каких мертвых. Поэтому ночью на развалинах не было никого. Глупцы. Уж кто-кто, а Сарлата знал, что бояться следовало живых.
Под ногами Меченого не хрустнул ни один камешек. Сарлата, вспоминая прежние навыки, на ходу разминая руки, старался не отставать от проводника. Вот за спиной осталась главная галерея, вот мелькнули в проломах костры стражи. Весенний ветер кружил голову. Неужели близится к концу заточение?
Меченый бесшумно поднялся на второй ярус, пригибаясь, чтобы не выдать себя силуэтом, добрался до северной стены, долго смотрел вниз. Потом накинул веревку на выступ стены, скользнул вниз. Когда Сарлата последовал за ним, Меченый сидел над бездыханным телом в одежде стражника. Судя по всему, тот был убит пару часов назад.
«Вот и бывшая опасность», — подумал Сарлата и посмотрел на Меченого. Он не мог разглядеть черт лица проводника, видел только силуэт, но ему показалось, что тот недоумевает.
