Дмитрий Манасыпов - Кремль 2222. Восток
Кулак не выдержавшего все-таки Неждана грохнул по столу, чуть было не заставил Дуная поперхнуться.
Устин только вздохнул, не желая вмешиваться.
– Да чего ты его обхаживаешь, брат?! – Лицо боярина густо покраснело.– Нам от него дело надо, а не байки бабкины с небылицами. Сюда слушай, выблядок…
– Ты мою мать, боярин, не трогай.– Голос Дуная был спокоен.– Отец ее любил, не насильно взял. В память о нем не скверни их обоих поганью.
– Учить вздумал?! – Голос боярина вскинулся к потолку.
Дверь грохнула, впуская Любомира с Буривоем. Глаза злые, прищуренные, с переливающимся в них желанием добраться до ненавистного пластуна. Но Устин лишь нахмурился, и тех как ветром сдуло.
– Что-то ты, брат, никак не поймешь кое-чего, дай-ка я с ним поговорю.– Устин встал, мягко подошел к другу. Тот лишь дернул плечом, мол – ладно. А Мастер этого и добивался.– В общем, так, Дунай… есть у нас к тебе дело. Ты, пластун, хочешь свободы и честь свою попранную восстановить? Да и послужить одному из главных бояр Кремля? Ага, киваешь, ну так слушай. Знаешь Любаву, боярина Неждана дочку?
Дунай снова кивнул. Любава… ее-то он знал. Ну как знал? Красавицу-боярышню, статную, высокую и задорную бой-девку, мало кто не знал. А уж заглядывались на нее от мала до велика. Что говорить, сам Дунай смотрел на нее издалека и украдкой, когда возможность оказывалась. Бывало, что и мысли допускал лихие, что греха таить? Не его полета птица, что и говорить. Но хороша всем Любава Неждановна, ох и хороша. Пусть и приходится боярину дочерью названой, не родной. И странно, что ее сейчас вспомнил Устин.
– Пропала Любава, пластун.– Мастер стукнул кулаком по столу.– Тогда же, как погибли те трое, и пропала. Увязалась с дружинниками за стену, удаль показать свою, по нео пострелять. А назад и не вернулась…
– Говорил дуре-девке, не лезь, не суйся. Сколь раз говорил?!! – Неждан обхватил широченными ладонями лицо, сжал. Разом превратился из грозного думского боярина и княжьего советника в немолодого и до смерти переживающего потерю дочери отца.– Понимаешь, пластун, каково это, дочку потерять?
– Нет.– Дунай качнул головой. Неожиданно сильно заколотилось сердце, чего ожидать не приходилось. С чего, казалось бы? Не была ему никем Любава, а глядишь ты… И многое стало ясно, почти совсем.– Ее кто живой видел?
– Говорили дружинники, что сдернули ее с фенакодуса петлей. Потом набежали те нео, что за тобой гнались… Да что говорить, все ты видел, разве что про нее не знал. Помнишь же, какая рубка была лютая? Двое сумели вернуться, троих мохнорылые распяли на виду Кремля. А Любавы и след простыл. И что странно, как будто ждали их, заманивали даже. Она всю неделю на стене с дружинными была, стреляла. А тут мохнорылые совсем обнаглели, дразнили просто. А может, и верно, что заманивали, специально все подстроили, чтобы и ее обязательно из крепости вытащить. И тут ты, весь такой, спешишь в Кремль, она с юнаками и увязалась следом. И нет ее, не похвалялись ею нео, вот. Понимаешь, к чему клоню? Так что, пластун, должник ты мой. Дочка тебя шла выручать от смерти лютой. И не вернулась. А долг, Дунай, платежом красен.
– Я в подвале сижу и суда жду.– Дунай встал, поклонился. Не поясным поклоном, хотя Устину за вежливое обхождение и можно было. Так, нагнул голову.– Если за стену утеку, все, пиши пропало, назад дороги точно не будет. А здесь родина моя, пусть и крохотная, боярин. Предателем на ней слыть не хочу. Так что вели дружинникам меня назад вести.
Устин усмехнулся. Зло, но не так, что следовало ждать чего плохого.
– Э, нет, пластун, не так быстро. На вот, гляди да читай.– Боярин взял один из листов, шлепнул прямо перед Дунаем на стол. Что оставалось, как не прочесть?
Прочел, полыхая лицом и понимая, что все решили за него. Князь передавал его, арестованного пластуна Дуная Ивановича, боярину Неждану как знак особой милости и расположения князя за заслуги того перед Кремлем. Вот такие вот дела, как оказалось. Дунай молча сел назад, потянулся было рукой за жбаном с брагой. Но передумал. На дворе стояла ночь, и времени, как пропала Любава, прошло много, пить нельзя. Тело еще не поняло, а рассудок уже начал готовиться уходить за стену. Мысли сразу перестали быть мягкими и раскисшими, свернулись в тугие жилы лучной тетивы. Какие-никакие, но хоть маленькие зацепки бы ему сейчас. Что еще? А, точно…
– Захватили с собой какие-нибудь вещи Любавы? – Дунай посмотрел на друзей-бояр. Устин кивнул на Неждана, а тот достал из-за пазухи свернутую тряпицу, протянул пластуну. Дунай узнал ее сразу, эту неширокую и длинную полоску, покрытую искусной вышивкой. Любава носила ее как повязку вокруг высокого лба, прижимая густые волосы. Пластун бережно взял ее в руки, поднес к лицу. Запах был, ему он показался просто оглушительным. Что говорить про того, для кого и спросил вещицу?
– Думаешь, что сможешь что-то? – Неждан взглянул с неожиданно полыхнувшей надеждой. Вот ведь люди, только дай им веру, подумал Дунай, так готовы хвататься за нее изо всех сил.
– Попробую, боярин. Мне мои вещи нужны, оружие…
– Здесь все.– Устин показал рукой в сторону угла. Да, точно, там все и было, что уцелело. Дунай прошелся, посмотрел что принесли. Неплохо для начала, совсем даже неплохо. Лук, ножи, мешок, одежда. Эх, помыться бы еще, но грязным сейчас даже лучше.
– А нет ли в Кремле живого нео, бояре? – Дунай повернулся к боярам, ждущим его решения и указаний.
– Есть, как не быть? – удивился Неждан.– А на что он тебе?
– Чтобы выбраться незаметнее. Велите мне его шкуру принести и желчи немного. Только накажите отскрести лучше и промыть изнутри и снаружи, чтобы кровью пахло не так сильно. Готового состава ведь не появилось, Мастер?
– Вот оно чего… Умен, зараза, умен.– Устин одобрительно качнул головой.– Не появилось, не хватает материала нашим монахам. Любомир!
Мощная фигура дунаевского недоброжелателя тут же выросла в проеме двери, всем видом показывая готовность действовать. Правду сказать, так Любомир вовсе не обрадовался, когда узнал, что требуется. Но лишь кивнул и скрылся в темноте коридора. Неждан, все это время молчавший, налил себе хмельной браги, выпил залпом, потрепал Дуная по колену. Наклонился ближе, цепляясь взором за его глаза:
– Ты это, Дунай, не держи на меня сердца, слышишь? Дрожит у меня все внутри, понимаешь, из-за дочки. Ажно трясется и сжимается, боюсь я, злюсь. Не могу спокойно отнестись к ее пропаже. Ведь сколь раз под смертью ходил, двух сыновей хоронить довелось. Спокоен был, веришь? А тут не могу в себя прийти. Ну дура девка, и я, старый, тоже дурак. Позволил то, что нельзя делать, допустил, э-эх… Не со зла я тебя обозвал и мамку твою помянул, не держи и ты зла. Помоги мне, парень, все тебе сделаю, никто и вякнуть не сумеет вслед. Поможешь?
Дунай наклонился ближе, посмотрев в ответ:
– Помогу боярин, не бойся, все сделаю, что смогу.
– Ишь, бойкий какой.– Устин усмехнулся, невесело, но успокаиваясь. Видно, ждал более сложного разговора, вдруг бы Дунай заерепенился да заартачился? Как будто был у него выбор…– С чего бы, а?
Пластун не ответил, снова вернувшись к еде. Все было уже решено и обговорено, стоило пополнить запас сил, которых ему сейчас нужно будет о-е-ей как много. Подвинул к себе глубокую чашку с кашей, хорошо сдобренной маслом из молока турьих маток и нарубленным мясом. Первые куски давно провалились внутрь и разошлись. Молодое и сильное тело требовало добавки, восполняя все потерянное за двое суток в подвале и рейде перед «отсидкой». Устин хмыкнул и неожиданно весело и хитро посмотрел на Неждана:
– А ведь, брат Неждан, и точно найдет пропажу. Только смотри, боярин, ой смотри…
– На что смотреть? – Тот непонимающе посмотрел на друга.
– Глядишь, вернет добрый молодец нам Любаву, да и потребует ее в жены. Откажешь разве такому, что на край света да на смерть неминуемую за ней решился пойти?
Неждан хрюкнул, покраснел, посмотрел в сторону спокойно жующего Дуная. Надулся, потом успокоился:
– А и отдам, если вернет, помяни мое слово, отдам. Слышь, пластун, приведешь Любаву в Кремль, свататься смело приходи. Тут тебе и приданое будет, да и чин подыщем, прекратишь на брюхе к мохнорылым ползать. Понял?
Дунай молча пожал плечами. Чего судить да рядить раньше самого дела? То-то и оно, что не стоит. А то решишь так поделить шкуру неубитого рарра – и вместо него сам станешь половиком. На памяти Дуная таких сложных задач еще не было. Не пришлось бы ему идти в неизвестные районы города. А сходить так далеко и вернуться в Кремль пока вышло только у живой легенды Данилы. Выйдет ли у него, Дуная? На минут десять в комнатке повисла полная тишина, нарушаемая только стуком ложки.
В дверь коротко и сильно стукнули. Она приоткрылась, и в комнату влезла недовольная рожа Любомира:
– Сделали, боярин…
– Хорошо. Ты, Дунай…
– Пора делом заняться, боярин,– кивнул Дунай и отложил ложку. Пришло время собираться. Подошел к вещам, взял все разом и вопросительно посмотрел на бояр: – Тайно спускаться буду?
