Юрий Валин - Лейтенант из будущего. Спецназ ГРУ против бандеровцев
– Не, ты так иди, – взмолился новобрачный.
– Вот ты фетишист, – польщенно улыбнулось дивное видение.
Воистину прекрасна была Ирина Кирилловна в фате, форменном комбинезоне и на высоких каблуках.
С подарками потом, урывками между службой, разбирались. Много было надарено хорошего, не столько ценного, сколько полезного и памятного. Но тот отдельный пакетик, конечно, потряс молодых. В смысле, конечно, не сам совершенно обычный из дьюти-фри пакет, а содержимое.
Собственно, открытка и духи там лежали. Флакон грубоватого, неровного дутого стекла в кожаном футляре. На коже вытиснен силуэт замковых башен – видимо, фирменный знак. На другой стороне футляра пейзаж: озеро, берег, густым лесом заросший. Выжжено было тщательно, пусть и не слишком изящно, но любовь к тем озерным берегам художник сполна в свою работу вложил. Ну и грусти в том пейзаже тоже хватало.
Непосредственно о духах можно сказать много, но лучше не говорить. Очень уж неблагопристойно получится. Ирина Кирилловна считала, что это не аромат, а «афродизиак с вкрадчивым напалмом», Евгений полагал, что секрет в букете, чрезвычайно удачно подобранном и безупречно подходящем рыжеволосому объекту. В общем, не нужно об этом болтать. Лучше о главном подарке…
Открытка оказалась полна загадок. Лицевая сторона, расписанная вручную, иной раз вводила в замешательство слегка суеверного товарища переводчика. Вроде бы всего лишь орнамент, пусть сложный и профессионально выполненный. Но аллюзии и ассоциации он каждый раз иные вызывает. Ломкие линии, неяркие цвета и что-то вроде магии. Иришка могла завороженно разглядывать и восторгаться, а мнительному супругу больше нравилось внутреннее содержимое поздравительного послания.
Да, многие на внутреннем развороте отметились. Центральную часть занимало старательно накорябанное детское поздравление: похоже, выписывали строчки всем детсадом и с разным уровнем боевой орфографической подготовки. Еще всяческими дамскими почерками по-английски поздравляли, а неизвестная землячка Дарья желала счастья и передавала привет Якиманке на чистом русском языке. Мужчина с четким мелким почерком и инициалами КВ поздравлял на странноватом диалекте опять же английского и намекал, что «люди нужны, есть работа увлекательная». Очень разными языками поздравляли и разными чернилами. Даже по-немецки передавали наилучшие пожелания от таинственной Mannschaft[157]. Была строчка красивой вязью от старшины Торчка. А в верхнем углу стояла красная карандашная резолюция п-ка Попутного с требованием немедленно активизировать работу по ускорению планового роста численности младенческого народонаселения. Сбоку, по вертикали, передавала поклон некая Мариэтта Тимуровна с семейством.
– Слушай, Джогнут, откуда у тебя этакие широкие знакомства среди иномирового женского общества? – интересовалась Иришка.
– Да я почти ни о ком и не слышал. Вот эту Тимуровну точно бы запомнил.
– Вот что у тебя за начальница была? Нет бы прийти как все люди, на свадьбе погулять. Ты ведь приглашал?
– Естественно. Ну, у нас служба, у нее служба. Но намекает ведь…
Екатерина действительно намекала – внизу ее знакомым почерком было приписано: «В краткий отпуск собираемся. Лично поздравим. Если получится».
– Что за времена? – вздыхала Иришка. – В нормальный отпуск люди не могут съездить.
– Не намекай. Не до экзотики. Мы «на юга» съездили, уже хорошо.
В Крым действительно слетали. Оттуда опергруппа ходила в Румынию, а тов. Уварова нервничала и обеспечивала координацию филиала с «Фрунзенской». На отдых это мало походило, хотя в Севастополе успели пару часов погулять, знакомые места посмотреть-показать.
Переформируют скоро «Колонну 3945». Новый профиль работы, новые задачи. Неизвестно, актуален ли будет боевой опыт групп Отдела… Хотя что глупости говорить? Когда это боевой опыт был неактуален?
На ФВМК[158] у Отдела своя аллейка имелась. Первыми легли под гранит украинец капитан Марчук и русский лейтенант Спирин, потом пополнялась шеренга бойцов. Под Ригой тяжко пришлось, да и в Дыре много людей потеряли…
Сжимала миры своим напряжением безжалостная пружина Психи. И что дальше с людьми живыми и мертвыми будет, на то ни гарантий, ни обещаний никто дать не может. Работать будем, отбиваться и наступать.
…Длинный физкульт-маршрут близился к концу, Женька поднажал и взлетел по ступенькам к Зеленому театру. Ага, вот и девушки подтягиваются. Всё по графику…
Физические нагрузки Марине строго дозировались – шагала свой оздоровительный километраж точно по секундомеру, пульс сама замеряла, не доверяя продвинутым устройствам. В общем, взялась за ум старшина, подтянула гайки самодисциплины. А всего-то правильно наорать на нее нужно было. Правда, орал сам Варшавин, а для того чтобы вывести из себя Сан Саныча, очень нужно было постараться. У Марихи получилось.
Тяжко Шведова в себя приходила. Ранения – это само собой, но адаптировать к новой жизни человека с Того фронта оказалось для специалистов задачей непосильной. Психологов Марина принципиально не понимала, те тоже со старшиной буксовали. С врачами общение сложилось относительно нормально, с Иркой упрямая «прабабка» препиралась безостановочно, но по-свойски. Собственно, товарищ Уварова и была первой, кого Марина, выйдя из комы после операции, увидела из немедиков. Земляков еще гулял во Львове, подруга о нем, да о служебных делах и спрашивала – раненая старшина моргала «да» и «нет». В общем, свои люди, свои проблемы. Потом была вторая операция, сразу третья…
С болью Шведова и раньше общалась тесно, болью старшину не напугаешь, но когда узнала, что ни на фронт, ни вообще в Те правильные времена ей уж не вернуться, такой кризис бахнул – мама не горюй. Вообще человеку, узнавшему, что у него восемь квадратных сантиметров черепной коробки теперь из металла, пусть и очень хорошего, нелегко эту весть пережить. Теоретически могли череп и пластиком починить, но хуже он подходил по медицинским показаниям. Так уж вышло. Вообще-то, Марину не латка на голове убивала, а то, что Прыгнуть назад она никогда не сможет…
Ирка бывала в госпитале каждый день кроме дежурств, сам Женька навещал по возможности – иных посетителей Шведова принципиально не воспринимала. Коваленко дважды пытался наведаться – его вообще встречала истерика безмолвная. Оно и понятно – бинтов и капельниц стесняется человек. Потом как-то заехал Сан Саныч. Говорил со старшиной наедине, о чем, можно догадаться. Оба знали покойного Варварина, и дела тех времен знали. Марина слегка протрезвела, осознала, что жива и работать нужно. Сначала Ирка у нее всякие мелочи аутентичные уточняла, в блокнот записывала. Потом Женька принес ноутбук и потребовал делом заняться. Лежала старшина Шведова, тыкала одним пальцем в клавиатуру, материлась и критиковала планируемые этапы подготовки. Сначала толку от тех неловких замечаний набиралось ноль целых, ноль десятых, потом наработали методику. Телевизор старшина по-прежнему на дух не выносила, но осознала, что и в этом мире своих боевых фронтов хватает, а не сплошь курортно-ташкентские армии бездельничают. Начала вставать, в парк выходить. Колбасило девушку, конечно, да и специфика физического состояния сказывалась. С «плановым ростом рядов младенческого народонаселения» все обстояло благополучно, хотя врачи и удивлялись. Случился и еще кризис нервов, когда все отдельские в командировку отбыли, но Сан Саныч выручил, «на горло» взял…
