Юрий Корчевский - Броня. «Этот поезд в огне…»
— Давай-давай, нажми!
Мотор ревел на максимальных оборотах.
Сергей работал, не разгибаясь, по колено в воде. Ремешок у сумки он завязал узлом и навесил на шею. Сумка оказалась на уровне груди и не достигала уровня воды – было бы обидно, если бы карта и документы намокли. Ради чего тогда весь этот риск?
Все-таки катер не дотянул до берега десяток метров, осел на корму. Двигатель заглох.
Моряк спрыгнул за борт, вода достигала ему середины груди.
— Сумку держи, не замочи!
Сергей передал ему сумку и выпрыгнул за борт. С берега в воду, протягивая руки и помогая им выбраться, уже лезли пехотинцы.
Выбравшись из воды, Сергей сразу забрал сумку. Открыв ее, он убедился – сухо! И обрадовался. С его одежды ручьями стекала волжская вода.
К нему подошел майор.
— Заремба?
— Так точно!
— Майор Светлов. ПНШ, с которым ты по телефону разговаривал. Едем!
В сотне метров, за полуразрушенным складом, стоял мотоцикл с коляской.
Майор забрал сумку у Сергея и сел в коляску. Сергей устроился сзади, за водителем. Ехали быстро, и Сергей вцепился в ручку, боясь свалиться. Водитель петлял, объезжая завалы и воронки на дороге.
Далеко ехать не пришлось. Остановились, судя по уцелевшей вывеске, у здания бывшей школы.
— Идем!
Майор быстро шел по коридору.
Сергей оставлял за собой мокрые следы.
Они зашли в пустую комнату, и уже тут Светлов спросил:
— Карту читать умеешь?
— Так точно.
— Тогда покажи дом, где скрывался. — Майор разостлал на столе карту города. Сергей несколько минут вглядывался в нее, потом ткнул пальцем:
— Вот она, эта пятиэтажка.
— Верно.
Видимо, майор его проверял. Телефон был именно в этом доме.
— Документы.
Сергей вытащил из кармана красноармейскую книжку. Она была сырой, листы слиплись, но фото было видно, а чернила еще не успели расплыться.
Майор осторожно ее пролистал.
— Хм, и в самом деле машинист. А действовал, как опытный разведчик. Некоторое подозрение у меня возникло – не играют ли со мной немцы?
У Сергея напряженно заныло в животе.
— Покажи, где ты штаб видел?
Сергей быстро нашел перекресток, показал.
— А где мотоциклиста убил, у которого сумку забрал?
— Тут. — Сергей ткнул пальцем.
— Ладно, подожди тут пока.
— Поесть бы…
— Принесут. — Майор забрал сумку и ушел.
Через полчаса пришел пехотинец, принес в котелке суп с макаронами и тушенкой и двумя ломтями хлеба. Даже ложку не забыл. Как давно Сергей не ел супа – вообще нормальной еды, несколько дней питаясь исключительно сухарями и водой.
Он жадно накинулся на горячую еду. Пехотинец смотрел, как Сергей активно работает ложкой, и улыбался.
Съев все, он откинулся на табуретке, прислонился спиной к стене и блаженно закрыл глаза:
— Спасибо, не дал умереть.
Но пехотинец котелок не забрал и не ушел, и Сергей понял – его стерегут, полностью пока не доверяют.
Уже вечером, когда стемнело, пришел майор.
— Сумочка твоя очень интересной оказалась. На карте – все позиции немецкие, приказы о передислокации. Не было у нас сведений о немцах, так, отрывочные, от пленных. А тут, как говорится: не было ни гроша – вдруг алтын! Спасибо тебе, сержант!
Сергей посмотрел на пехотинца:
— Не доверяете?
— Боец, свободен!
Пехотинец забрал пустой котелок, ложку и вышел.
— Как я могу тебе доверять, если раньше не видел? Может, немцы серьезную игру с нами затеяли? На кон поставлено очень много. Если немцы возьмут Сталинград – до Урала попрут.
— Не верю!
— Я тоже, но надо смотреть правде в глаза. Это не мы на Рейне стоим, а немцы на Волге. Запросы в разные места я отправил. Придут ответы – разберемся, а пока извини. Оружие сдай.
Сергей нехотя вытащил из кобуры пистолет и протянул майору. Тот понюхал ствол – не пахнет ли свежим порохом? Сунул пистолет себе в карман и снова протянул руку:
— Нож давай.
Сергей расстегнул ремень с ножом в ножнах и кобурой, отдал майору.
— Караульный за дверью побудет. Он же еду принесет, на оправку выведет. Спать на полу придется, но я думаю – недолго.
— Штаб бы разбомбить, — попросил Сергей.
— Сегодня ночью ночные бомбардировщики им займутся.
Майор вышел, не попрощавшись, а Сергей устроился в углу комнаты – тут можно было сидеть, удобно опираясь о стены.
Часа через три зашел прежний пехотинец и поставил на стол котелок с пшенной кашей.
— Ешь.
Дважды просить не требовалось: Сергей быстро съел кашу и даже ложку облизал.
— Мне бы в отхожее место, а потом спать, — попросил Сергей.
Пехотинец кивнул.
Вернувшись, Сергей улегся на пол. Хорошо, пол деревянный, не бетон, не так прохладно. Обмундирование на нем уже высохло, но сапоги были волглыми. На ночь он их снял, а портянки повесил сушиться на подоконнике. Когда Сергей призывался, он помнил наставление старшины – ноги должны быть сухими и в тепле.
Ночью стреляли пушки с нашей стороны, рвались снаряды, выпущенные немцами. Звуки были привычными, и Сергей на них не реагировал. Зато выспался, хотя бок затек от досок.
В восемь утра уже другой караульный принес чай и кусок хлеба.
Сергей позавтракал, его сводили в туалет, дали умыться. Однако днем время тянулось невыносимо медленно. Слышно было, как к штабу подъезжают машины, мотоциклисты, как по коридорам ходят люди.
Около полудня пришел майор. Точное время Сергей не знал, после купания в волжской воде его наручные часы остановились.
Майор был весел, чисто выбрит. Усевшись на единственный стул у стола, он закурил «Звездочку», пустил дым.
— Ответ на мои запросы пришел. Из Горьковского депо – это понятно, вопросов нет. Но вот из твоей бывшей дивизии…
Майор пыхнул папироской.
— Я туда телефонировал, попросили подождать. А утром из ГРУ Генштаба телеграмма шифрованная пришла.
Майор достал из кармана листок бумаги, развернул его и прочитал:
— «Сержант Заремба проходил службу в подразделениях ГРУ с такого-то периода по такой-то». И все. Где? Кем? По всему выходит – не простой ты машинист!
Сергей только пожал плечами.
— Молчишь? В секретность со мной играешь? Или тебя в Сталинград с особым заданием прислали? Чтобы в тылу у немцев остался?
— Лишнее говоришь, товарищ майор! — не сдержался Сергей.
— И куда мне теперь тебя определять? В пехоту или машинистом на паровоз?
— Вы командир, вам решать.
Сергей еще не отошел от недосыпа, недоедания, постоянной жажды и усталости, и потому ему было все равно. Под трибунал не отдали? Уже хорошо.
