Космический рейдер "Нибелунг" (СИ) - Фомичёв Сергей Александрович

— Параметры в норме, идет отсчёт, — сообщил несколько секунд спустя инженер Джонсон.

Ивор облегченно выдохнул.

— Расчетное удаление?

«Нибелунг» прыгал без предварительных расчетов и стало интересно, как далеко?

— Три миллиона шестьсот тысяч километров, — сообщил Райт.

— Они нас достанут? — спросил Мскариль.

Он был спокоен. Королевских шут всегда выглядел спокойным. И когда по ним стреляли из орудий, и когда пускали торпеды.

— Не сразу, — ответил Ивор. — Свет это расстояние преодолеет за двенадцать секунд или около того. Экипажу эсминца потребуется время, чтобы осознать ситуацию, вычислить расстояние, сделать поправку на наше ускорение. А мы всё это будем знать заранее по счислению. И сможем начать раньше.

— Башня! — вызвал он. — Готовность открыть огонь. Расстояние три миллиона шестьсот тысяч километров. Цель — вражеский эсминец. Его расчетная локация на тактической схеме.

— Каково будет наше ускорение? — поинтересовался Швегла.

— Два g. Но не сразу.

— Принято.

Вот же ублюдок. Так отвечать командиру считалось мягко говоря не вежливым. Эту проблему ещё предстояло решить. Но не сейчас.

Ивор взглянул на один из графиков бокового экрана. Пока температура находилась в пределах нормы. Но это не удивительно. Жара начиналась в реакторном отсеке. Водородно-борный реактор не использовал для получения энергии тепловую фазу, получал электричество напрямую, за счет высвобождения электронов. Но всё равно нагревался от работы лазеров и это избыточное тепло отводила система охлаждения. При сворачивании радиаторов отводить тепло оказалось некуда, система замыкалась. И хотя реактор мог работать некоторое время и при высоких температурах, злоупотреблять критическим режимом не следовало.

Сейчас от других отсеков корабля реактор отделял вакуум, или вернее очень разреженный воздух, который наполнял пространство машинного зала. В таком режиме нормальная работа могла длиться как раз чуть более трех минут. После чего теплоноситель перегревался, срабатывали аварийные клапаны, но в гипере сбрасывать теплоноситель некуда и его пары заполнили бы машинный зал и весь отсек, потом ворвались бы в ниши между прочным и внешним корпусами. Постепенно разрушилась бы электроника, вышли из строя лазеры, датчики, механизм подачи топлива, задвижки. К взрыву это не привело бы, но ремонт потом мог занять несколько месяцев.

Если же при выходе из гипера вовремя сбросить теплоноситель и заменить его свежим (в баках хранился тройной запас), реактор продолжит работу без перебоев. А значит они смогут сразу стрелять, запускать маршевые двигатели, активировать лазеры ПРО.

Время подошло. Они свершили самый короткий прыжок на памяти Ивора. Каких-то три с половиной миллиона километров.

— Готовность! — произнес он.

Поле отключалось автоматически, по таймеру, если только не звучал приказ отмены. В нужный момент едва слышное гудение прекратилось.

— Развернуть периферию.

На рабочем канале послышались знакомые команды и отчеты, которые, однако начались с отступлением от обычного протокола:

— Сброс теплоносителя!

— Выдвинуть радиаторы!

— Закачать резервный объем из бака номер восемь.

— Развернуть антенное хозяйство.

— Очистить радары ПРО.

— Выдвинуть спонсоны.

— Поднять башню.

— Башня, открыть огонь по готовности! — приказал Ивор.

Одиночный корабль обычно проигрывал обороне целой системы. Ему приходилось рассчитывать только на собственные сенсоры и дроны, в то время как в распоряжении системы имелось множество радаров и сенсорных полей военного и гражданского назначения. Тактическую осведомленность корабля осложняли собственные джеты плазмы, создающие помехи приборам. Они же делали корабль хорошо видимым для противника.

После короткого пребывания в гипере положение изменилось. Тактическая ситуация была известна обеим сторонам, но зная продолжительность прыжка, рейдер мог спрогнозировать, где к тому времени окажется он, а где эсминец. Тогда как на эсминце могли лишь гадать и ждать получения информации от сенсоров. Причем с достаточно большой погрешностью и с учетом скорости света.

— Скорость тысяча сто метров в секунду, — произнес механический голос.

Ивор промедлил с отдачей приказа на включение маршевых двигателей. Он захотел убедиться, что не оставил за спиной что-то важное. И не ошибся

— Внимание! — сообщил оператор секции ПРО. — Обнаружена вражеская торпеда.

— Не успеют, — произнес Ивор. — Пока она разгонится.

— Эсминец запустил её раньше, сэр, — поправил его оператор. — Пока мы ещё находились в гипере. Она уже успела хорошо разогнаться. Как только на её компьютер скинут наше точное местоположение, торпеде останется лишь скорректировать курс…

— Проклятье! О таком трюке я не подумал.

— Там не дурак на мостике, верно? — сказала графиня. — Ещё один прыжок?

— Нет. Потеряем реактор. И конденсаторы опустеют. Будем болтаться в пустоте, как… — он принял решение. — Выпустить дрон!

Дрон стартовал из бокса с помощью электромагнитной катапульты и в режиме молчания стал удалятся в сторону от корабля. Одновременно на нем развертывались сенсорные кластеры. Когда будут включены двигатели он поможет не потерять картинку за кормой.

— Скорость тысяча сто метров в секунду, — повторил механический голос.

— Отключить голосовой репитер, — приказал Ивор.

Между тем, башня «Нибелунга» открыла огонь. За те двенадцать секунд, пока свет добирался до противника и вместе с ним принес информацию о местоположении рейдера, Швегла уже отправил в эсминец четыре снаряда. Однако двенадцать секунд теперь требовались и «Нибелунгу», чтобы увидеть результаты стрельбы.

— Вспышки в атмосфере планеты, — доложил ОКП.

Это как раз и был результат. Швегла не рассчитал дальность совсем немного, на пятьсот километров. Снаряды выходили из гипера уже в атмосфере и почти сразу взрывались от сопротивления. Ивор вызвал торпедную секцию.

— Барон, надеюсь решение для стрельбы готово? — Ивор не удержался, чтобы не уязвить заносчивого аристократа вопросом.

— Решение готово, — ответил Вальх, забыв в свою очередь добавить «сэр» или «капитан».

— Стреляйте, когда сочтете нужным, — разрешил Ивор.

Пусть барон покомандует, пусть сам принимает решения. Возможно ответственность пойдет ему на пользу.

Торпеды с различными боеголовками отправлялись в сторону противника одна за одной.

— Готовность к перегрузкам!

Им повезло, что эсминец не успел выйти точно в хвост «Нибелунгу» и торпеду он запустил под углом к их курсу. Торпеда отправленная по тому же вектору, по какому прыгнул Нибелунг, подверглась бы фактически тем же флуктуациям в гиперфазе, а значит оказалась бы точнее. Это редкий вид стрельбы вдогонку кораблю после его короткого прыжка в тактических учебниках упоминался лишь вскользь. Слишком маловероятная ситуация. Теперь же ей требовалось провести коррекцию курса.Это давало «Нибелунгу» время на реакцию.

Торпеды считались медленным оружием (именно из-за этого их часто называли торпедами, а не ракетами) потому что даже с учетом гиперфазы они летели медленнее света в обычном пространстве. Таким образом, в отличие от выстрела орудия, увидев запуск, капитан имел время на реагирование. При максимальном разгоне до десяти километров в секунду, разделяющую их дистанцию торпеда выпущенная эсминцем преодолеет в гиперфазе за тринадцать секунд. Дальше все зависело от типа боеголовки.

Фугасная обычно взрывалась сразу, но она могла нанести ущерб кораблю только со сравнительно близкой дистанции — десять-двадцать километров. А отклонение при прыжке составляла сотни километров.

Наиболее эффективным оружием считались торпеды с ИРЛ. Они могли поразить корабль с пятисот километров, что нивелировало погрешность, а заметность торпеды была ниже.

Однако и такие боеголовки не были лишены недостатков. После выхода из гипера мм требовалось выполнить ориентацию, поиск цели и наведение. Особенно много времени занимала ориентация. Потому что никакие инерционные системы в гиперфазе не действовали и после выхода обнулялись. А звездный трекер был штукой ненадежной и медленной, тем более что расположение и яркость звезд менялись от системы к системе.