Варвара Еналь - Мы можем жить среди людей
У нас были вожатые — молодые девчонки, смешливые и ласковые. Были воспитатели, которые проводили с нами много времени. Были роботы, полностью обслуживающие и постоянно присматривающие за детьми. И это было лучшее, что могла дать семьям Гильдия. Мать постоянно говорила, что нам всем очень повезло…
Да, это знакомые фразы. Эмма тоже так думала. Что повезло, что все классно и правильно. Вот только сейчас так не думает.
И странно… Зачем каждый вечер навещать своих детей? О чем с ними говорить? Просто так смотреть на свое чадо и неловко подбирать слова? У ребенка в голове игры на планшете, гонки на магнитной доске и покупки в магазине. А тут сидит мама и странно смотрит и чего‑то ждет… Профессор писал, что его младший брат, Сережка, даже плакал по ночам за матерью. Почему?
Эмма вспомнила вдруг Соню. Конечно, родители просто привыкли к своим детям, вот как Эмма привыкла к Соне. Как Колька привык к ним обоим. Привычка? Или привязанность?
А у профессора этой привязанности очень скоро не стало, так что ли?
Помню, какой злой спустилась к нам мать, когда узнала, что на станции был искусственно зачат и рожден еще один ребенок в нашей семье. От отца и матери. Вроде девочка — так сказала мать. Я спросил — как назвали, и мать сказала, что понятия не имеет и не хочет иметь. Сказала, что не хотела еще одного ребенка, и что не желает видеть его и заниматься им. Сказала, что это нарушение ее прав. Хотя я до сих пор не могу понять, что тут неправильного. Производство расширяется, Гильдии нужны новые люди. Планете Земля нужны новые люди. Моей матери не пришлось ходить беременной, не пришлось рожать и отрываться от работы. Мать сказала, что это, будто бы, не ее ребенок. Меня и брата она носила в себе, хотела нас, думала о нас и чувствовала нас. А это — ребенок роботов. Так она сказала. Мне это было не понятно тогда, и теперь я тоже не понимаю. Моя сестра была первым поколением зачатых искусственно на станции. Она родилась здоровой и крепкой девочкой. Не знаю точно, удалось ей выжить в случившейся эпидемии, или она заболела, и сейчас находиться среди стаи…
Уникальная запись. Вот, значит, как все начиналось тут на станции. Привезли семьи, после появилась возможность воспроизводить потомство искусственно. Не всем это нравилось, но так бывает. Нововведения не все сразу принимают.
Эмма открыла следующий файл. Снова воспоминания.
Мать сказала, что выехать со станции мы не можем. Гильдия не отпускает никого. Мне было около пятнадцати лет, приближался школьный выпуск. Мать к нам давно уже не приходила, мы только переговаривались иногда через планшет. У них наверху подняли бунт. Она рассказала очень коротко. Группа людей пожелала вернуться на Землю, и им это не позволили. Оказывается, теперь, по новым распоряжениям правительства никто не может просто так покинуть свое место жительства. Никто не может просто так подняться в космос на станции, и никто не может вернуться на Землю. Это было продуманным решением. Гильдия тратит огромные деньги на обучение и обеспечение персонала. И после этого отпускать людей очень невыгодно, это принесет убытки и замедлит производство…
Еще один файл, еще несколько фраз о прошлом, в самом конце.
Гильдия сделала все для удобства персонала. Все для людей. Обеспечила комфортное существования, комфортные условия для работы. Медицинские услуги, образование, культурный отдых и полная безопасность. Этого на Земле не найти. Но некоторые предпочитали всему этому свободу. Они говорили о правах воспитывать самим своих детей и о правах самим выбирать работу. В те времена мне казалось это бердом, но сейчас, слушая вой животных за стеной, я думаю по — другому. Меня до сих пор не забрали отсюда, хотя я выполнил все, что просила Гильдия.
Дальше профессор писал, что Гильдия заблокировала канал связи и перестала отвечать на письма.
Меня просто списали со счета, — жаловался профессор.
Слушая песню о городе, который воюет уже две тысячи лет, Эмма почему‑то чувствовала жалость. Письма звучали слишком безнадежно. Профессор отлично понимал, что его ждет смерть. Выхода нет, и никто ему уже не поможет. Он писал, что, по всей видимости, людей на станции не осталось, если не считать детей Второго Уровня. Но о детях профессор не очень‑то переживал. Он вообще не писал о них. Ни сожалений, ни тревоги.
И тут Эмму осенило. Ну, конечно! Какой смысл переживать о детях, когда в любой момент можно зачать новых? Запустил программу и сколько хочешь — столько и будет. Главное, чтобы хватило кувезов. Это дармовой материал. А теперь, можно сказать, и устаревший. Роботы гораздо лучше справляются с производством. Так какой смысл переживать о детях? О том, что в любой момент можно восстановить, зачать заново?
Для профессора дети были просто частью производства. Заботой Гильдии. Это ее забота, это она производит и воспитывает детей. А профессор заботился только о себе. У него был только он сам. Видимо, где‑то в глубине души профессор чувствовал, что тут что‑то не так, потому и стал вспоминать детство, мать, отца и брата. Когда‑то ведь все было по — другому.
Эмме казалось, что где‑то тут и спрятан подвох. Главный секрет того, что случилось. Но понять его все никак не удавалось.
Эмма снова вернулась к чтению дневников. Она заберет их отсюда, эти уникальные записи не должны пропасть. Они могут быть свидетельством против Гильдии. Если придется обращаться в суд, чтобы восстановить права детей на станции — эти записи могут понадобиться.
Отцу исполнилось шестьдесят лет, когда Гильдия объявила благодарность за его работу и сообщила, что срок договора подошел к концу. К тому времени я уже работал на Третьем Уровне. В этот год пришел новый поток молодых людей, это были настырные, шумные подростки, которые могли работать часами. Отец же много болел, и во время очередного осмотра ему поставили диагноз — сердечная недостаточность. Необходима была замена сердца на искусственное. Операция дорогостоящая и сложна. И Гильдия сообщила, что в связи с последними распоряжениями Международного Сената пожилые люди должны уступать место для более сильных и здоровых. Другими словами, вступил в силу закон об обязательной эвтаназии. Мы отлично понимали необходимость этого закона. Места на станции не хватало. На следующий год поступит новая партия подросших детей, и их надо будет куда‑то селить. Работа для них есть, но мест для жизни очень мало. Старики должны уйти, это понимали все. Потому отец и еще несколько человек были усыплены тут, на станции. Наша семья стала одной из первых первопроходцев, на которых были опробованы новые законы нового порядка. Наступила новая Эпоха, и мне она тогда очень нравилась…
Вот, значит, что! Об этом им не рассказывали на Втором Уровне.
Интересно, что еще не рассказывали роботы Второго Уровня своим подопечным? Какие темные секреты хранятся на серверах и планшетах взрослых людей? Какие записи?
Гильдия обеспечила людей всем, чтобы не было бунтов и жалоб. Электронные новинки, игрушки, сенсорные симулянты, современная медицина. Все для того, чтобы люди хотели жить и работать тут. Хорошее вложение денег в персонал, обдуманно и верно. Мы производили платы, разрабатывали новейшие программы. На "Млечном Пути" велись уникальные разработки в области робототехники. Очень скоро роботы смогут заменить людей на многих трудных и тяжелых работах.
Ну, конечно. И заменили. Заменили отца и мать, заменили работников и вожатых. Заменили учителей. А теперь что? Заменяют самих людей вообще, что ли?
— Ты еще не устала? — спросил Колька.
Эмма подняла глаза, рассеяно посмотрела на своего друга и тихо проговорила:
— У правды есть две стороны.
— Это ты о чем? — не понял Колька.
Потер переносицу, закатал рукава и, отвернувшись, принялся рыться в ящиках стола.
— Это я о том, чему учили нас Доны в классах.
— Да забудь все, чему они учили. У них давно устаревшая информация и старые программы. Если нас тут оставили рождаться и умирать, и мы Гильдии давно уже не нужны, то какой смысл менять программы обучения? Кто его знает, что сейчас твориться на Земле? Может, уже и Гильдии никакой нет.
— Кто же тогда присылает крейсеры? — Эмма откинулась на спинку и рассеяно провела пальцем по голограмме экрана, — Крейсеры же приходят…
— Никто. Программы срабатывают, и крейсеры приходят. Ну, я так думаю, — Колька не оборачивался, и все так же шурудил железяками в ящике, — небось, роботы сами собирают своих андроидов где‑то на станции в космосе. И ряды роботов стоят и ждут дальнейших распоряжений. А распоряжения отдавать некому. Все люди давно стали животными, носятся по планете, по джунглям и ждут, когда станут сначала обезьянами, а после людьми. Процесс эволюции опустился на старый виток. Вот и все. Мы тут, наверняка, единственные люди на весь ближайший космос.
