Антон Орлов - Комнаты страха
После этого разговора я перестала злиться, пошла на поправку. Словно раньше я стояла, уткнувшись носом в пыльную, тусклую стенку, а Поль взял меня за руку и вывел на простор. Теперь я живу посреди бесконечности, и мне это нравится.
– Хорошо, что все хорошо закончилось, – пробормотала Бланка, опьяневшая от коньяка и ошеломленная историей, как будто прочитала целую книгу.
– Да ничего не закончилось, – засмеялась Лейла. – Я же говорю – посреди бесконечности…
Если внутреннее убранство Анджела еще могла «заказывать» и Комнаты худо-бедно слушались – скажем, потребовав кухню или школьный кабинет, она получала слепленные из кусочков ее воспоминаний помещения, более-менее похожие на кухню или школьный кабинет, – то заоконные пейзажи никакому контролю не поддавались.
Непонятно, откуда Комнаты их брали. Иногда среди них попадалось что-то знакомое, иногда – места, которых Анджела ни разу в жизни не видела, иногда они были перевернуты вверх тормашками или располагались перпендикулярно по отношению к той системе координат, в которой находились Комнаты.
Возможно, тут имелось что-то вроде «библиотеки заставок для монитора», и Комнаты помещали туда все, что сумели надергать из памяти Риммы-Анджелы, Сафины и прочих посетителей. А варьируются заставки по закону случайных чисел… Анджела остановилась на этой версии. Сколько она ни билась, до сих пор не разобралась, что надо сделать, чтобы произвольно поменять такую «заставку».
Можно «заказывать» помещения без окон, но от этого в последнее время с души воротит: как будто сидишь в заброшенной кладовке или в застрявшем лифте, который никогда не тронется с места.
Клаустрофобией она не страдала, однако в небольшой комнатушке с глухими стенами начинала чувствовать себя так, словно ее уже арестовали. От этого не спасало даже наличие пары дверей, которые в любой момент можно открыть – хоть мысленным приказом, хоть пинком, хоть общераспространенным способом.
Она сидела в комнате, копирующей обывательски-приятный интерьер из одной земной гостиницы, где Римма Кирч когда-то осуществила успешную ликвидацию. За правым окном громоздилась свалка аэрокаров: и почти новые машины, и битый хлам, и ржавеющие остовы – все вперемешку. За левым мокли под дождем блеклые из-за недостатка хлорофилла сагатрианские джунгли – это населенное странной живностью царство слякоти, по которому ей пришлось скитаться после смерти Маршала, она бы ни с чем не спутала!
Обе раны оказались поверхностными, медавтомат их кое-как залатал, выдав напоследок рекомендацию: сделать переливание крови. Ага, сейчас… Для этого надо идти в больницу, где ее, конечно же, сцапают, все медицинские учреждения Парка наверняка предупреждены и взяты под наблюдение.
Римма-Анджела решила обойтись альтернативной терапией и ожесточенно жевала толстую плитку гематогена. Ее одолевали противоречивые чувства, что было нехорошо, как и всякий неуставной разброд в мыслях.
С одной стороны, после происшествий во Дворце Игр и в оранжерее отеля корпорация «Иллюзориум» в шоке, в замешательстве, в панике – это уж как пить дать; от Анджелы и в дальнейшем ожидается полный беспредел, хотя она ничего подобного не планировала, в обоих случаях собиралась сделать свои дела потихоньку. Чреватая сложилась ситуация, теперь она в осаде. Надо или бежать с этой долбанутой планеты развлечений, или… договориться с «Иллюзориумом»? Почему бы и нет?
С другой стороны, Зойг наконец-то мертв. Конторские ребята, которых он поубивал из-за пленного «сканера», отомщены, и преданный Маршал отомщен. Поделом Зойгу. Он умер, как последняя пешка – от этой мысли сердце Риммы-Анджелы наполнялось злорадным удовлетворением. Мог бы стать ферзем, да еще каким, а вместо этого сам себя сделал пешкой, лишь бы отираться около Поля. За одно это Высшие Силы, которые поощряют сильнейших и давят слабаков, те Высшие Силы, которые наградили Анджелу Комнатами, неминуемо должны были его покарать.
Тогда получается, что она вроде как выполнила их поручение?.. Получается, так.
Значит, Анджела на правильном пути, и рано или поздно Высшие Силы примут ее в свои ряды, однако сейчас, в этот самый момент, она прячется в Комнатах от полиции и ломает голову в поисках выхода.
Договориться с «Иллюзориумом». У нее есть Комнаты – из этого может получиться отменный аттракцион для избранной публики, никакого сравнения с их унитазами и пещерами скелетов!
Посетителей будет намного больше, чем она могла себе позволить до сих пор, действуя нелегально и соблюдая жесточайшую конспирацию. Как знать, может быть, рано или поздно Высшие Силы приведут к ней в Комнаты нового Маршала… Наверняка приведут, и она сразу его узнает!
Анджела воспрянула духом: решено, договариваемся. Только сначала нужно найти прямую дорожку к большим боссам «Иллюзориума». Их уже проинформировали о Комнатах, так что не удивятся. И повышенной щепетильностью эти ребята не страдают: уж если взяли на работу в ЗИП Саймона Клисса – возьмут кого угодно, лишь бы оно сулило высокий рейтинг и недурную прибыль.
Надо составить для них развернутый проект, все обосновать… Римме-Анджеле подумалось, что эти виды за окнами – неспроста, они символизируют два возможных варианта ее будущего: или сразу на свалку, или новая жизнь после блуждания по непролазным заболоченным джунглям.
– Генри! Генри, ты меня слышишь?!
Нежное золотисто-голубое небо. Из-за кустарника выглядывает солнце, длинные тени тянутся по траве и по мраморной плитке, а там, где их нет, мириадами хрустальных капель сверкает роса.
Моря отсюда не видно, и все равно чувствуется, что оно где-то поблизости.
Похоже, пока еще прохладно… Впрочем, если ты лежишь в спальном мешке с подогревом, оценить температуру воздуха затруднительно.
Генри не хотелось выбираться из мешка. А Морис уже выбрался и даже успел из-за чего-то расстроиться. Губы у него дрожали, вид был до того бледный и пришибленный, что Генри просто не смог отмахнуться, закрыть глаза и спать дальше. Не зверь все-таки.
– Что случилось?
– Ты знаешь, с кем сейчас Лейла?!
– А… Что?!
Они пропустили нападение, с Лейлой что-то случилось?
– Знаешь, с кем она спит голая в обнимку у себя в машине?
Генри, рванувшийся из мешка, расслабился и снова рухнул на гелевый матрас. И надо было по такому поводу его будить!
Поглядел на небо, где в победоносном сиянии утреннего солнца висело два «торнадо», охраняющих островок.
– С космополовцем каким-нибудь?
– Нет! – Морис сделал попытку саркастически усмехнуться, но вместо этого чуть не заплакал. – Хуже!
– С двумя космополовцами?
Он помотал головой, потом сообщил угнетенным шепотом:
– С Бланкой! Представляешь? Я от Лейлы такого не ожидал!
– Я скорее от Бланки такого не ожидал. Думаю, это пойдет ей на пользу… Лейла иногда развлекается тем, что раскомплексовывает кого-нибудь сильно закомплексованного, у нее это хорошо получается.
– Делать-то что?! Я заглядывал в иллюминатор и увидел их, а войти не смог, они изнутри закрылись. Я дверцу дергал-дергал, стучал-стучал – не открывают, притворяются спящими!
– Гм… Предлагаешь высадить дверь, вломиться туда и пристыдить их? Не пойду, я воспитанный.
– Разве не понимаешь, у меня все рухнуло, – Морис, не церемонясь, уселся на край матраса. – Лейла оказалась не такая, какой я ее себе представлял!
Запакованный в спальник Генри видел его сбоку: взъерошенные светлые волосы, прищуренный глаз, горестная складка в углу рта.
– По-твоему, другой человек обязан быть таким, каким ты его себе представляешь? Лучше вовремя понять, что другой – это другой, и смириться с тем, что он такой, как есть… Не зависящий от потуг твоего воображения.
«Еще и философствую с утра пораньше, – подумал Генри, жмурясь от слепящего блеска росы. – Еще и мораль ему читаю на голодный желудок… А толку-то? Все равно будет любить придуманных девушек и обижаться на настоящих, которые на них не похожи».
Через час их позвали завтракать. Морис отворачивался от Лейлы и пытался корчить мрачные гримасы, та улыбалась, поглядывая на него с хорошо поставленным недоумением.
Добрая она сегодня. Даже подозрительно добрая… Наверняка ведь слышала, как он рвался в машину, могла бы и рассердиться.
Генри больше интересовала Бланка. Она выглядела задумчивой, но не грустной, движения медлительные и плавные, прозрачные серые глаза мягко мерцают. Вот такой она и должна быть. Точнее, такая она и есть на самом деле.
Тихий хрустальный звон – эйянкр, лярнийский музыкальный инструмент, похожий на арфу. С кем-то переговорив, Лейла сообщила:
– Они осетра нашли, молодцы какие! И, главное, не забыли мне доложить…
– Осетр – это кто, оперативник какой-нибудь? – спросила Бланка.
– Осетр – это рыба с рыбзавода, еще одна жертва Анджелы. Предназначался для кухни «Императрицы», а теперь его уже никуда.
