Сергей Дмитрюк - Чаша огня
Илви замолчала, нервно стиснув руки. Костяшки пальцев побелели. Кажется, сейчас она снова переживала те страшные минуты. Ее напряженный взгляд был устремлен куда-то в одну точку.
— Вам удалось сесть на поверхности планеты? — осторожно спросил я.
Илви вздрогнула, словно очнулась от воспоминаний, как от тяжелого сна. Посмотрела на меня печальными глазами.
— Да. Но совершенно не готовые к такой высадке, мы оказались там без воды, продовольствия, с ничтожным запасом кислорода в скафандрах. Разбитый корабль пронесся мимо планеты, унося наших товарищей к верной гибели в недрах солнца. Но и наша участь была незавидной. Наше чудесное спасение было равносильно медленной смерти. Пять дней мы бродили по планете, но везде нас ждал совершенно чужой и враждебный мир. К концу пятого дня из тридцати человек нашей экспедиции в живых осталось только двадцать четыре. Люди уходили на разведку окрестностей и больше не возвращались. Посланные на их поиски, тоже бесследно исчезали на просторах черного болота. Пришлось отказаться от таких вылазок. Через день запасы кислорода в скафандрах иссякли. Началась паника. Люди задыхались и валились с ног прямо в черную болотную жижу, источавшую гнилой смрад. В отчаянии многие стали срывать с себя шлемы, пытаясь дышать без них, и — о чудо! — в здешней атмосфере присутствовал кислород и азот, здесь можно было дышать! Мы не имели ни малейшего представления о составе здешней атмосферы. Во время катастрофы на корабле была дорога каждая секунда, и о взятии проб и структурном анализе никто не думал. Это была наша первая большая удача.
Илви снова замолчала, облизывая пересохшие губы. Я не торопил ее, терпеливо ожидая продолжения рассказа.
— Но у нас по-прежнему не было продовольствия и воды, — наконец снова заговорила она. — Голодные, измученные жаждой, потрясенные случившимся, мы валились с ног от усталости и отчаяния. Кругом, насколько хватало глаз, простиралось бескрайнее черное болото, и только отдельные небольшие заросли грибовиков скрашивали эту унылую картину. Мы очень быстро поняли, что для пищи эти странные создания здешней природы совершенно не пригодны и это только придало нам большего уныния. Людей охватило безразличие и апатия. Собственная судьба уже не волновала никого, но тут удача в очередной раз улыбнулась нам. Совершенно случайно мы набрели на сухой участок почвы, где нашли огромный аварийный контейнер, видимо в последнюю минуту сброшенный с гибнущего корабля. Он почти наполовину погрузился в рыхлую почву, но когда мы откопали его, то в нем нашли запасы продовольствия, воды, кислорода, аварийные домики, медикаменты и даже рацию. Наши погибшие товарищи снова спасали нам жизнь!
Теперь опасения умереть голодной смертью остались позади. Здесь, на небольшой сухой возвышенности, мы разбили наш лагерь. Чтобы дождаться спасательной экспедиции, необходимо было очень экономно расходовать все наши запасы, а так же нам был необходим лидер, вожак, способный организовать и сплотить отчаявшихся измученных борьбой за жизнь людей. На общем собрании оставшихся в живых членов экспедиции главным среди нас был выбран Эвид Рул. Изначально он летел с нами, как помощник начальника экспедиции, и проявил себя неплохим организатором и волевым человеком. Мы смело вверили ему все наши запасы продовольствия и воды, и всего остального, что нашли в спасительном контейнере, в надежде, что он сумеет решить все наши проблемы. Поначалу, все шло хорошо. Эвид ввел строгую дисциплину и контроль за распределением продуктов и воды. Люди окрепли духом и стали готовиться к передаче сообщения на Землю, собрав для этого все энергетические батареи, имевшиеся в наличии. Но наш крик о помощи так и не был услышан Землей. Мы думали, что причиной тому пылевое облако, окружавшее звезду — оно могло быть слишком плотным и не пропускать или отражать наши сигналы… Но теперь я понимаю почему нас так никто и не услышал… Это было очередным потрясением для нас. Теперь уже ждать помощи было не откуда…
Илви встала с дивана и, сложив на груди руки, прошлась по комнате в отрешенной задумчивости.
— Через месяц нас осталось только пятнадцать, — остальные умерли от неведомой болезни, эпидемия которой неожиданно обрушилась на нас. Это было результатом первых дней пребывания на планете без защиты скафандров. Как и все обитаемые миры с примитивной жизнью, этот тоже обладал смертельными для человека бактериями и вирусами. Именно они — невидимые убийцы — послужили причиной смерти многих из нас. Мы спохватились слишком поздно. Люди страдали от страшных мук, получая ужасные повреждения, молили о помощи, кричали и плакали, как дети. И снова Эвид проявил себя с лучшей стороны. Среди медикаментов он отыскал нужные бактерициды и сильнодействующие трансгенные препараты и стал давать их всем заболевшим и еще здоровым. Надежды на удачу практически не было никакой, но нам снова несказанно повезло, и эпидемия отступила. Только в организмах, оставшихся в живых, произошли необратимые изменения, приведшие к зависимости от лекарства, как от наркотика. Тогда многие стали посматривать на Эвида почти, как на бога! И вот тут с ним начали происходить неожиданные метаморфозы. С каждым днем он становился неузнаваемым. Из мудрого, отважного и справедливого лидера он превращался в мелочного, самовлюбленного и алчного человека, трепетно лелеющего свой комплекс величия. И во многом этому способствовало его новое окружение.
Уже тогда я стала понимать, почему вокруг Эвида стали собираться именно эти люди, а не какие-то другие. Почувствовав его слабину, они решили воспользоваться ею для собственной выгоды, решили занять привилегированное положение среди других членов экспедиции. Не знаю, что именно разбудило в них эти звериные инстинкты, откуда в них вдруг появился этот ужасный эгоизм и алчность… Они просто сбросили с себя покров благовоспитанности, как ненужную обузу, как змея сбрасывает с себя старую, высохшую кожу, словно и не было далекой и прекрасной Земли… А может быть, они были такими всегда, даже там, на Земле?
Илви подняла ко мне вопрошающие, полные печальной грусти глаза. Я прекрасно понимал, какие чувства сейчас переполняют ее сердце.
— Эвид стал в их руках жалкой пешкой, хотя и мнил себя главной фигурой. Таким образом, у них оказались все запасы воды и продовольствия, а так же медикаменты, что в нашем положении было особенно страшным. Прежняя дисциплина превратилась в ничем не прикрытый диктат со стороны Эвида и его приспешников. Нужно было спасать экспедицию, избирать нового руководителя, но весь ужас заключался в том, что понимали это только несколько человек. Большинство же оказалось не на нашей стороне. Люди устали от постоянной борьбы за выживание и им было уже все равно за кем идти. Нам все же удалось собрать совет экспедиции, но на нем мы оказались в позорном меньшинстве. Все закончилось тем, что, разругавшись, люди расползлись по своим норам, как звери. В тот день я проревела до самого рассвета. Все рушилось — непоправимо и безнадежно. Люди, которых я считала своими друзьями, отвернулись от меня, и моя борьба разбилась о стену их непонимания. Меня охватило отчаяние. По лагерю поползли нелепые слухи, одни отвратительнее других. Я просто диву давалась, как люди изменялись буквально на глазах. Они научились лгать, хитрить и заискивать перед другими, сильными и влиятельными… Никогда бы не поверила в такое на Земле! А потом мне подумалось: чем я хуже этих, особых? Почему я — молодая, красивая, умная женщина — должна страдать в этом проклятом болоте, если можно жить по-другому?.. Ну что ты смотришь так на меня? Да, мне приходилось расплачиваться своим телом за это благополучие! У женщин есть неоспоримое преимущество, когда речь заходит о цене… Что, осуждаешь меня?.. А мне наплевать!
Она отвернулась. Я, молча, смотрел на нее. Теперь мне стало понятно, почему в лагере царит такое безлюдье. Но как они могли опуститься до такого?! От этих мыслей у меня мороз шел по коже. Теперь их с Землей разделяла не только временная пропасть — между нами лежала куда более страшная пропасть, по краю которой мне тоже довелось пройти в своей жизни. Пройдя сквозь горизонт смерти, они все же остались мертвыми — мертвы были их души.
Илви снова посмотрела на меня, на этот раз как-то нерешительно. Спросила:
— Я тебе противна, да?
— Нет. Как поступать в такой ситуации каждый для себя решает сам. Меня это не касается.
Она поджала губы. Я взглянул ей в глаза холодно и равнодушно.
— Зачем они расспрашивали меня о рации и моих товарищах?
Какое-то время она молчала, словно решая, стоит ли мне говорить об этом. Наконец, сказала:
— Просто они боятся, что в лагере появятся новые люди и разрушат незыблемость их власти… Если бы ты прилетел с кораблем! Но ты один, и они с легкостью сомнут тебя, если ты попытаешься им мешать в чем-то.
