Грэм Макнилл - Ангел Экстерминатус
Наступление в цитадель его изводило. Рассредоточенная враждебность, исходящая от каждой мерцающей стены, выматывала душу, казалась оружием, приставленным к голове. Его тело переполняли боевые стимуляторы, пальцы сжимались на рукояти цепного меча. Ему хотелось убить кого-нибудь — кого угодно, лишь бы почувствовать, как уходит напряжение, скапливавшееся с момента высадки на эту планету.
Выйдя из широкой улицы-площади, колонна раздвинулась и плавно сменила построение на шахматное. Кроагер не скрывал, что не доверяет Харкору, но не мог не признать, что воины его бывшего гранд-батальона были отлично обучены и дисциплинированны.
Если и существовало место, способное запечатать в себе останки низвергнутого бога, им было строение в сердце Амон ни-шак Каэлис. Погибель Иши представляла собой грандиозный, простирающийся вдаль дворец, богато украшенный луковичными главками погребальных башен и широкими куполами цвета слоновой кости. На фасадах высились изгибающиеся арки и величественные колонны, призрачные и в то же время рукотворные — будто сплетенные из лунных лучей, но при этом обладавшие прочностью, совсем не соответствующей хрупкому виду. Все это сооружение казалось гигантской скульптурой из льда и стекла, натуральным образованием органического кристалла, возникшего в какой-нибудь темной пещере, а на свету начавшего стремительно расти самым причудливым образом. Оно выглядело абсолютно природным, но невозможно было не заметить его точно выверенные пропорции; в нем была естественность и искусственность одновременно.
Оно состояло из сплошных противоречий: было укрепленным и открытым, наполненным геометрическими формами и будто бы не стесненным архитектурными ограничениями. Тысячи одинаковых кристаллических статуй неподвижно стояли на постаментах в сияющих альковах, обрамляя извивающиеся аллеи, ведущие к высокому порталу в фасаде — к узкой арке, по бокам которой высились две гигантские копии обычных стражей. По размерам — хотя и не по пропорциям — они могли сравниться с машинами Мортис, а Кроагеру доводилось видеть, какие разрушения подобные боевые машины могли производить на полях битв.
Но эти имитации были неподвижными, стекловидными, хрупкими, легко ломающимися.
Здесь подводный свет, укутавший всю цитадель, был сильнее всего: стены гробницы сияли изнутри. Это же сияние пронизывало гладкий камень земли, словно капилляры с энергией, словно нити живого света. Ноги Кроагера оставляли на камне не дающие света синяки, и ему казалось, что он ходит по поверхности какой-то нейронной сети, охватившей всю планету.
Рядом с ним притормозил ощетинившийся вокс-антеннами «Носорог»; от давяще-массивной машины разбегались черные трещины не-света. Кроагер почувствовал присутствие Харкора еще до того, как его помощник заговорил.
— Вам нужно кое-что услышать, — сказал Харкор, прижимая к уху вокс-аппарат.
— Что такое? — рявкнул Кроагер, сам не понимая, почему злится.
Харкор протянул ему гарнитуру:
— Слушайте.
Кроагер снял шлем, забрался на подножку танка и, схватив гарнитуру, резким движением прижал ее к голове. Раздавался только тоскливый вой статики, то усиливающийся, то ослабевающий, как ночной ветер в пустыне.
— Что там должно быть? — спросил он.
— Продолжайте слушать, — настаивал Харкор.
Кроагер все стоял с прижатой к уху гарнитурой, когда в полутора километрах к востоку из широких улиц показались головные подразделения колонны Пертурабо. Развевающиеся знамена виднелись над крышами стоящих между ними зданий, и ревели гудки двух титанов, глухим эхом разносясь над открытой площадью. Кроагер перевел взгляд дальше на восток — колонны Фалька еще не было видно.
— Не слышу ничего, кроме статики, — сказал он.
— Слушайте внимательнее.
Кроагер хмуро посмотрел на Харкора, размышляя, много ли проблем у него возникнет, если он убьет бывшего кузнеца войны прямо сейчас. Он отказался от этой идеи, когда услышал в волнах статики обрывки чего-то, похожего на слова имперского готика. Ничего определенного и понятного, но они были.
— Что это?
— Зашифрованный вокс-трафик, — ответил Харкор. — Переговоры Десятого легиона.
Харкор смотрел, как присвоенный Кроагером «Носорог» уносится прочь, чтобы присоединиться к остальным лезвиям Трезубца, направленного в сердце цитадели. Он не мог удержаться от усмешки при мысли, что с командующей должности его сместил бандит вроде Кроагера. В нем не было благородства; не отличался он и культурностью. Харкор однажды провел расследование и знал, что в Кроагере не текло и капли хоть чего-то стоящей крови. Он родился простолюдином, и в свое время легионерские кузнецы плоти не забраковали этого оборвыша с улицы лишь благодаря удачному сочетанию генов и едва допустимому уровню наследственной вариативности.
Тот факт, что гранд-батальоном командовало подобное плебейское посмешище, оскорблял честь легиона. Он дернулся от отвращения при одной мысли об этом и настроил вокс на согласованную ранее частоту, на самом пределе доступного диапазона.
— Ты был прав, — сказал он, не представившись, так как знал, что на другом конце будет только один слушатель. — Он уже не в состоянии контролировать растущую ярость.
Последовал шелест статики, перемежаемый щелчками и хрипами шифрации.
— Ты сказал ему о вокс-трафике Десятого легиона? — произнес сильно искаженный голос.
— Сказал, — ответил Харкор. — Ему едва удалось сдержаться и не броситься на штурм гробницы в одиночку, размахивая мечом.
— Он простолюдин, — сказал голос. — Чего еще ожидать от людей неблагородного происхождения.
— Мне больно осознавать, что Пертурабо этого не понимает.
— Железный Владыка мудр во многом, но он поступил неправильно, лишив тебя командования, — произнес голос. — Когда руководить начинают выродки вроде Кроагера — это начало конца, свидетельство о падении в посредственность, которое закончится тем, что в ряды воинства станет вливаться грязная кровь.
— Через мой труп, — сплюнул Харкор.
— В нас течет благородная кровь Олимпии, — сказал голос. — Этим мы едины, и верность крови в конце концов себя оправдает.
— Но мы можем приблизить этот конец, правда?
— О да, можем, — ответил голос, — и не только для Кроагера. В Форриксе течет кровь одного из Двенадцати, но он ни за что не выступит за твое восстановление.
— Значит, он тоже должен умереть, — сказал Харкор.
— Я — командующий Стор Безашх, — сказал Торамино. — Я могу это устроить.
Пертурабо не было нужды смотреть на потоки данных, с миганием пробегавшие в боковой части визора, чтобы знать, что они достигли места назначения. Погибель Иши была сооружением, подобного которому он никогда не видел и никогда не представлял. Ее структурные элементы, столь непринужденно гармоничные в пропорциях, обладали той внутренней идеальностью, какую не помогли бы воспроизвести даже самые упорные занятия теорией и практикой, и не создали еще такого храма, который был бы более достоин стать последним пристанищем для бога.
Вот только никакого бога там, вернее всего, не было, напомнил он себе.
— Дух захватывает, правда? — сказал Фулгрим, приближаясь к нему вместе со своей Гвардией Феникса и съежившимся Каручи Ворой. — Ни ты, ни я не смогли бы создать и воплотить на земле ничего подобного.
Пертурабо взъярился в ответ на едва прикрытый выпад, но удержался от язвительного комментария, понимая, что Фулгрим прав. Ему достаточно было лишь взглянуть на эту паутину хрупких, как нити расплавленного сахара, аркбутанов и извивающихся галерей, чтобы осознать: ему никогда бы не удалось такого спроектировать. Но слова Фулгрима от этого жгли не меньше, и не меньшим было удовольствие, которое его брат явно от них получил.
— Нет, не смогли бы, — согласился он. — Но меня больше интересует то, что внутри.
— Разумеется, — согласился Фулгрим, с нескрываемой алчностью разглядывая чудесный погребальный дворец. — Как счастлив я увидеть наконец объект наших исканий.
Пертурабо посмотрел мимо своего брата на Каручи Вору. Теперь, когда они наконец добрались до цели, эльдар-проводник казался еще более встревоженным, словно ему было больно просто находиться здесь. Он был болезненно бледен, как при абстиненции, и дрожал всем телом.
— Твой проводник, кажется, эти чувства не разделяет, — сказал он. — В чем дело, Вора?
Эльдар тяжело сглотнул и посмотрел на Пертурабо глазами цвета молока, смешанного с кровью.
— Вы бы радовались, посетив братскую могилу? Вам хочется улыбаться в присутствии мертвых?
В тоне его голоса была неучтивость, граничившая с враждебностью, и Пертурабо подумал, не стоит ли убить эльдар прямо сейчас.
