Гарри Гаррисон - Мир смерти (сборник)
Темучин колебался:
— Говори быстрее! Твоя смерть в моей руке.
— Я знаю, ты запретил стычки среди тех, кто тебе служит. Но люди Шейнина напали на мою служанку. Две недели назад она убила их воина за то, что он избил ее. Я попросил достойного человека присматривать за ней в мое отсутствие. Только что он был здесь и, не осмелившись войти в камач Темучина, вызвал меня свистом. Вооруженные люди напали на мой камач и захватили моих слуг. Но я слышал, что для всех, кто служит тебе, существует один закон. Я прошу у тебя справедливости.
Послышался шорох, и в камач вбежали преследовали. Они остановились, недоуменно глядя на Язона и Темучина, стоящих друг перед другом. Меч в руке вождя слегка дрожал, и в полной тишине было отчетливо слышно, как он заскрипел зубами.
— Аханк! — выкрикнул Темучин, опуская меч, и военачальник выбежал вперед. — Бери четыре руки людей и скачи в племя Шейнина из клана Крысы…
— Я могу показать… — вмешался Язон.
Темучин резко повернулся к нему и, приблизив лицо почти вплотную, прошипел:
— Еще раз заговоришь без моего разрешения — умрешь!
Язон молча кивнул, он понял, что и так уже перегнул палку.
Помолчав, Темучин обратился к военачальнику:
— Прикажи Шейнину выдать тех, кто похитил слуг жонглера, и приведи их сюда.
Аханк бросился к выходу, салютуя на бегу. В окружении Темучина повиновение ставилось выше этикета.
Темучин, явно в дурном расположении духа, ходил взад и вперед по камачу. Военачальники опасливо отступили к стенам, некоторые тихо выскользнули наружу. Один Язон не двинулся с места даже тогда, когда разъяренный вождь помахал у него перед носом кулаком.
— Почему ты позволил себе все это? — спросил он с холодной яростью. — Почему?
— Могу я ответить?
— Говори! — проревел Темучин, нависая над ним.
— Я вышел из камача, потому что это была единственная возможность добиться справедливости. Я надеялся на мудрость Великого Вождя.
Темучин гневно сверкнул глазами.
Язон продолжал:
— Жонглеры не знают племени и не носят тотема. Они ходят по всей равнине и не обязаны хранить верность. Но я должен сказать тебе, что я родился в племени пиррян. Они прогнали меня, поэтому я стал жонглером.
Темучин не задал напрашивающегося вопроса, и, чтобы пауза не затянулась, Язон вынужден был говорить дальше:
— Мне пришлось уйти, потому что… мне трудно говорить об этом… но по сравнению с остальными пиррянами… я слишком слаб и труслив.
Налившись кровью, Темучин открыл рот и неожиданно разразился громким смехом. Не переставая смеяться, он подошел к трону и упал на него. Все остальные молчали, не зная, как понимать поведение вождя. Темучин знаком приказал подать бурдюк с ачадом и залпом осушил его. Хохот постепенно перешел в хихиканье, потом совсем замер, вождь овладел собой — он снова был холоден и грозен.
— Я доволен. Мне не часто приходиться смеяться. Ты умен. Пожалуй, даже слишком. Когда-нибудь умрешь из-за этого. Продолжай о пиррянах.
— Мы живем в горных долинах и редко спускаемся на равнины, — Язон приготовил этот рассказ еще на базе. — Мы верим в силу, но верим и в закон. Мы убиваем всех, кто нарушит наши границы. Наш тотем — орел, он означает силу. Любая наша женщина может голыми руками убить воина. Мы слышали, что Темучин принес на равнины закон, и меня послали узнать обо всем. Если это правда, то пирряне присоединятся к Темучину…
Тут их прервали. Темучина отвлекли топот моропов и крики у входа, а Язона — внезапно оживший дентофон: слабый голос произнес: «Язон!», и он понял, что это Мета или Гриф.
В камач вошел Аханк, следом воины втащили двоих пленников, один из них был ранен и истекал кровью. Внесли и положили у стены Мету с Грифом — избитых, окровавленных и неподвижных. Язон шагнул было вперед, но опомнился и остановился, сжав кулаки так, что ногти впились в ладони.
— Докладывай, — приказал Темучин Аханку.
— Мы все сделали, как ты приказал, Темучин. Прискакали в племя, и Шейнин указал нам камач. Мы пошли туда и были вынуждены убивать, чтобы заставить их подчиниться. Двое захвачены в плен. Слуги дышат, думаю, они живы.
Темучин задумчиво потер подбородок.
Язон выступил вперед:
— Могу я спросить?
Вождь пристально посмотрел на него и кивнул.
— Какое наказание полагается за неповиновение приказу и нападение в пределах лагеря?
— Смерть! Разве есть другое наказание?
— Тогда я отвечу на вопрос, который ты задал раньше. Ты хочешь знать, каковы пирряне. Так вот. Я самый слабый из них. Но я убью этого человека одним ударом ножа, действуя только одной рукой. Причем не важно, как он будет вооружен, пусть даже ему дадут меч.
— Да? — Темучин посмотрел на сильного, мускулистого человека, на голову выше Язона. — А это хорошая мысль.
— Привяжи, — обратился Язон к ближайшему воину, заводя левую руку за спину.
Пленник все равно обречен, а если его смерть принесет пользу, он хоть отчасти искупит свои грехи. «Становишься лицемером, Язон?» — спросил он сам себя и не нашел, что ответить. Он всегда ненавидел смерть и избегал насилия. А теперь?.. Но взглянув на скрюченную от боли Мету, Язон потянулся к ножу.
Демонстрация необычных боевых качеств наверняка заинтересует Темучина, а этот невежественный зверь все равно обречен. Правда, Язон сам может погибнуть, если окажется, что он недостаточно ловко сформулировал свое предложение. Стоит противнику получить в руку копье или дубинку, и он в несколько минут расправится с Язоном.
Язон даже бровью не повел, когда воина развязали и Аханк протянул ему свой двуручный меч. Добрый Аханк! Он все еще помнил, как ему чуть не сломали руку и горел желанием отомстить. Иногда все же полезно заводить врагов.
Язон вытащил свой нож. Это необычное оружие он сам выковал из лучшей стали и закалил древним способом. Широкое, с ладонь, лезвие было заточено с обеих сторон: с одной — по рукоять, с другой — меньше чем наполовину. Таким ножом можно было рубить вниз и вверх, им можно было колоть, как мечом, и, кроме того, он весил около двух килограммов.
Противник замахнулся мечом. Исход поединка решал один удар, и враг постарался вложить в этот удар всю свою силу — никакой нож этого выдержать не мог. Язон спокойно ждал, и только когда меч начал опускаться, выставил нож. Клинок принял на себя всю мощь удара и выдержал, хотя Язон припал на одно колено и чуть не выронил оружие. Раздался резкий звук, и меч переломился пополам…
Язон мельком заметил растерянное выражение на лице противника и, не вставая с колена, нанес снизу вверх мощный удар. Лезвие, прорвав кожаную одежду, по самую рукоять вошло в живот. Оттолкнувшись ногами от земли, Язон поднялся, изо всех сил налегая на нож, и нанес ужасную рану — клинок рассек все внутренности и остановился лишь у ключицы. Выдернув нож, Язон отступил назад, и труп упал на пол.
— Я хочу взглянуть на нож, — сказал Темучин.
— В наших долинах хорошее железо, — Язон нагнулся и вытер лезвие об одежду убитого. — Мы делаем добрую сталь.
Темучин подбросил нож в воздух, поймал и подозвал воинов.
— Держите раненого, — указал он на второго пленника.
Тот попытался сопротивляться, но быстро затих, примирившись с неизбежным концом. Воины крепко держали его, а один отвел грязные волосы, обнажив шею пленника. Темучин подошел и, взвесив оружие в руке, поднял его над головой… Он опустил нож одним резким движением, и тишину камача нарушил чавкающий звук. Отрубленная голова скатилась на землю, тело быстро оттащили в сторону.
— Мне нравится этот нож, — сказал Темучин. — Я беру его себе.
— Я хотел подарить его тебе, — Язон поклонился, чтобы скрыть неудовольствие. Что ж, это всего лишь нож.
— Ваши люди знают древнюю науку? — спросил Темучин, отдавая нож воину, чтобы тот вытер его.
Язон был настороже.
— Не больше, чем остальные племена.
— Никто из них не умеет делать такое оружие.
— Это старый секрет. Он передается от отца к сыну.
— Может есть и другие старые секреты? — голос вождя стал холоднее.
— Возможно.
— Есть один утраченный секрет. Его называют «порохом» или «взрывчаткой». Ты знаешь, что это такое?
Язон лихорадочно искал ответ, следя за выражением лица Темучина. Что может жонглер знать об этом? Но если это ловушка, он обязательно должен ответить правильно.
Глава IX
Пока Мета лежала без сознания, аптечка наложила ей четырнадцать швов на голову, а Язон, промыв раны, смазал их дезинфицирующей мазью. Придя вскоре после этого в себя, Мета совсем не жаловалась на боль и мужественно молчала, когда пришлось наложить еще два шва на разбитую губу.
Гриф тяжело дышал и стонал под ворохом шкур, которыми укрыл его Язон. Раны мальчика, большей частью поверхностные, не представляли опасности для жизни, и Язон прописал ему полный покой.
