"Фантастика 2024-31". Компиляция. Книги 1-18 (СИ) - Гришанин Дмитрий Анатольевич

— Я так понимаю, дело все-таки не в мороженом?

Капитан вздохнул, покосился на доктора, потом кивнул в сторону выхода:

— Идем. Дан Элджиас, если что, — он приподнял руку с коммуникатором на запястье, доктор кивнул, и Кир быстро пошел к дверям, не проверяя, идет ли Ильнар за ним.

— Это твоя девушка, верно? — Эл кивнул на обложку карты, которую держал в руках, и Ильнар прочел знакомую фамилию. — Иди, я позвоню, как освобожусь.

— Эл…

— Я сделаю, что могу. Иди.

Выражение его лица Ильнару не понравилось.

Двадцать минут спустя он пил горячий, странно безвкусный кофе в крошечном круглосуточном кафе неподалеку от больницы и пытался уложить в голове то, что рассказывал Кир.

…В Диких землях магический фон повышен всегда. Синие цветы растут там как обычная трава, и внимания на них почти не обращают. Но именно из-за них в середине лета пограничным патрулям магобезопасности запрещено соваться вглубь долины дальше, чем на километр от границы, — цветы выпускают пыльцу, легкую, мелкую настолько, что фильтры шлемов улавливают не больше половины. Она висит над зарослями плотными облаками, и вызывает у вдохнувшего галлюцинации и лихорадку. Ненадолго, на пару часов, но мало ли куда можно забрести за пару часов в Диких землях…

— Период цветения — три-четыре дня, а там еще до первого дождя. — Кир задумчиво поболтал ложечкой в чашке, поднес к губам, но пить не стал, поставил обратно на стол. — В тот раз за границу пропустили ученых. Пыльца только-только осела, я отказался вести группу, нужно было подождать еще дня три. Но эти умники позвонили в столицу, столичное руководство надавило на наше… Пришлось идти.

Боевые комбинезоны, шлемы с усиленными фильтрами. Ученые ворчали и пугали проблемами с начальством, но Кир уперся — без защиты за границу не выйдет никто. Тридцать градусов жары, три часа в плотных комбинезонах, ученые, злые и взмокшие, матерятся и обещают написать жалобы на капитана-перестраховщика, а один, самый нервный, подбирает камень, швыряет в синие заросли на обочине, и какой-то запоздавший цветок отстреливается в ответ пахучим белым облачком…

Нита шла с краю.

У нее оказалась аллергия, едва успели донести до базы. Откачали, поставили на ноги, выписали на работу, и пару месяцев все было хорошо. Кир даже успел поверить, что все прошло и последствий не останется.

А потом случился первый приступ.

Снова повезло — они дежурили на базе, и капитан успел дотащить захлебывающуюся кашлем, задыхающуюся сестру до медблока. Ее откачали снова, и она смеялась и говорила: мол, ерунда, с кем не бывает, — и даже сердилась, когда брат в приказном порядке велел пройти полный медосмотр.

И оказалось — не прошло, и никогда теперь не пройдет. Приступы станут повторяться, и яд-то еще можно попытаться вывести, если регулярно пить таблетки и раз в три месяца проходить процедуры по очищению крови, но вот с проклятием в ауре уже не сделаешь ничего.

— Оказалось, что эта дрянь может вцепиться и на тонком уровне. От работы на границе ее отстранили, конечно. При повышенном фоне проклятие развивается быстрее, даже если пить таблетки. Пришлось перевестись сюда.

— И ты позволил ей работать? — Ильнар исподлобья взглянул на командира. Тот ответил неожиданно строгим взглядом, а потом вдруг спросил:

— Видел шрамы? На левом запястье?

— Она… — понимание, четкое и пугающее, возникло в голове мгновенно, но произнести это вслух он не смог.

— Именно.

Оба замолчали. Ильнар смотрел, как Кир крутит в пальцах чайную ложечку, голова отказывалась соображать напрочь.

— И часто случаются приступы? — спросил он наконец.

— Раз в месяц. Или в два.

Раз в месяц? И за полгода он ни разу не заметил?!

Капитан неожиданно усмехнулся и отложил ложку:

— Не пугайся. Последний был в конце осени. А потом… веришь в целительную силу любви? Нет? Ну и зря.

— В смысле?! — интуит перевел ошарашенный взгляд с ложки на командира, и тот хмыкнул:

— Она просто снова начала пить таблетки. Именно поэтому я до сих пор не свернул шею нахалу, который смеет спать с моей сестрой. — Он сощурился на смутившегося интуита и добил: — Даже если это она его соблазнила и затащила в постель.

— А ты все знаешь, да? — огрызнулся Ильнар, чувствуя, как предательски теплеют щеки. Кир серьезно кивнул:

— Больше, чем ты думаешь.

Прошла неделя.

Нита категорически запретила ему появляться в больнице: «Не хочу, чтобы ты меня видел такой». Он был бы рад увидеть ее совершенно любой, и ужасно хотелось наплевать на запрет, даже угроза Кира спустить с лестницы его бы не остановила. Но все испортил напарник.

— А если б тебе было плохо, ты бы хотел, чтоб тебя видели? — задумчиво поинтересовался он, не отрываясь от калибровки манипуляторов. Ильнар подумал и признал — нет, не хотел бы. Фин покосился на него, хмыкнул и хлопнул по плечу: — Вот и угомонись уже. Каждый человек имеет право время от времени посылать всех к Змею на рога.

— То есть, если я сейчас пошлю туда тебя, ты не обидишься? — уточнил интуит.

— Нет, — ухмыльнулся друг. — Я просто возьму тебя с собой — разве можно отправляться в такое увлекательное путешествие в одиночку?..

В больницу он все равно приходил. Молча сидел на диванчике под дверью палаты, честно не заходя внутрь. Время от времени появлялся Эл, или Кир, или оба сразу, смотрели на него со странно-одинаковыми выражениями, переглядывались и качали головами.

А он ждал.

Еще три дня.

Время, казалось, замедлилось, растянулось, долгие-долгие минуты растеклись ртутными шариками — блестящими, ядовитыми. Дни в ожидании новостей стали пустыми и холодными, как лес перед зимой, когда все листья уже облетели, а снега еще нет, и прозрачный, колкий от мороза воздух звенит от тягостного предчувствия.

Лето вступало в свои права, отцветали одуванчики, группа закрыла шесть прорывов, Фин поцарапал сферобайк о шлагбаум на служебной стоянке и говорить мог только о типах эмалей…

Вечером после смены Кир поймал Ильнара на крыльце Управления и коротко сообщил:

— Ниту выписывают.

Голова еще только осмысливала сказанное, а ноги уже рванулись вниз по ступенькам, но командир успел цапнуть интуита за рукав ветровки:

— Стоять.

Ильнар нетерпеливо взглянул на него. Какое может быть «стоять», когда… но под серьезным взглядом капитана спорить расхотелось быстро.

— Она решила, что хочет уехать. К родителям. В Аллитор.

Аллитор. Три тысячи километров от Баоны.

— Когда?

— Поезд через час… Еще раз стоять.

Рукав затрещал, Ильнар зло дернул плечом, и шов, не выдержав, разошелся. Интуит раздраженно выдохнул и стянул разорванную куртку.

— Что еще?

Кир укоризненно покачал головой и кивнул в сторону стоянки:

— Я на машине.

Он без стука распахнул дверь в палату, и Нита, сидевшая на низком подоконнике, подняла голову. На ней было совершенно неожиданное длинное платье — темно-серое, свободное, даже мешковатое, придававшее ее фигуре какую-то подростковую угловатость и хрупкость. Она держала на ладони серебряную стрекозу, и прорвавшиеся сквозь кроны деревьев за окном солнечные лучи дрожали на тонких крыльях, словно стрекоза и впрямь была живой.

— Я хотела отдать ее тебе, — беспечно произнесла Нита, словно продолжая неоконченный разговор. — А потом подумала — нет уж. С нею меня и похоронят.

Ильнар в три стремительных шага пересек комнату, но Нита поймала его за руку, не позволяя себя обнять.

— Сядь. Пожалуйста.

Он медленно опустился на стул, не отпуская ее ладони, не отводя взгляда от ее лица. Нита смотрела на него сверху вниз, и солнечные зайчики играли в ее волосах.

— Нарри… Солнышко ты мое бестолковое, — она погладила его по щеке, и он накрыл ее ладонь своей, осторожно прижал — ее пальцы казались невероятно тонкими и хрупкими. Она улыбнулась и, медленно покачав головой, повторила: — Бес-тол-ко-во-е.