Сергей Зайцев - Паломничество к Врагу
Терпкий кисло-сладкий аромат вина смягчил горло и приятным теплом растекся по пищеводу. Как раз хватило, чтобы утолить жажду. Опустевшую емкость пришлось выбросить. По дороге до трассера все равно воды набрать было негде, а в трассере имелся свой запас.
Только теперь я осмотрелся более внимательно, машинально стряхивая с одежды налипшую за ночь дрянь. Туман, окутывавший равнину ночью, с восходом солнца уже растаял полностью, и земля предстала голой и безжизненной. Тоскливый вид. Я подумал, что должно пройти немало времени, пока жизнь доберется сюда и пустит первые ростки. Размышляя над этим, я повернулся вокруг оси, но, куда ни бросал взгляд, равнина уходила в бесконечность. Неожиданно я с пугающей ясностью понял, что не имею понятия, куда идти. Жутковатая перспектива – одолев самого Проколда, погибнуть от голода и жажды в Гиблых Землях.
И никаких следов, силы Зла! Самое простое было бы вернуться назад по своим следам, но во время сражения Бигман телепортационным прыжком перенес меня поближе к Клинку, на совершенно другое место, и неизвестно было, где искать наши следы. Разве что ходить все расширяющимися кругами, пока на них не наткнусь. Но что-то мне настойчиво говорило, что ничего я не найду и что кроме вот этой вмятины в земле, оставленной телом Нкота при падении, и Клинка, валявшегося в двух метрах от нее, никаких других следов нашего пребывания в Гиблых Землях не осталось. Можно было что-нибудь из этого извлечь? Так, насколько я помнил, чужой рухнул точно впереди меня, и если повернуться к вмятине спиной, то… Да нет, чушь все это. Кто знает, куда свалился я сам, когда закончилась битва. Я тихо выругался. Перед тем как я потерял сознание, здесь такое творилось, что непонятно, как я уцелел. Земля буквально корчилась в агонии, содрогалась и трансформировалась, взрываясь фонтанами грязи и пара; гнездовище Проколда гибло, ненадолго пережив своего хозяина. И теперь я больше не видел никаких ловушек, порожденных Проколдом и питаемых его силой, – никаких туманных колодцев, бродячих факелов, ручьев-хищников, протухших холмов и прочей дряни. Равнина была девственно чиста. С одной стороны, очень даже неплохо – некуда будет вляпаться, ведь чужого больше рядом не было, чтобы помочь в трудную минуту; но, с другой стороны, скверно то, что не осталось никаких ориентиров.
Впрочем, с облегчением сообразил я, можно ведь ориентироваться по солнцу. Когда мы покидали на рассвете лесную поляну, оно светило нам точно в спину. Сейчас тоже рассвет. Значит, надо лишь встать к нему лицом и двигать в этом направлении. Можно не сомневаться, что в конце концов, когда светило начнет гулять по небу, я отклонюсь от нужного направления, но, по крайней мере, было с чего начать.
Я покосился на Клинок, слабо мерцающий на земле отблесками восхода. Темно-фиолетовый фон глинистой почвы оттенял его так, как подушечка из черного бархата оттеняет ювелирное украшение. По сравнению с той игрой огня, коей он был наполнен еще вчера, сейчас он выглядел безжизненным. От меня до него было всего два шага, но я не торопился их сделать. Мощь этого оружия, испытанная мной вчера во всей полноте, внушала почтительный трепет. Страшновато было прикоснуться к нему снова, но и оставлять его здесь я не собирался, это казалось кощунством. Такими вещами не разбрасываются. Вот только послушается ли он меня еще раз, как во время битвы? Не заработаю ли я такой же болезненный удар, как Бигман, когда схватился за него из лучших побуждений, желая помочь мне? Не попадусь ли, как муха в паутину, в ловушку его мощи, способной оставить меня на веки вечные прикованным к этой земле? Да, я знаю его секрет, но сил у меня маловато…
Я уж совсем было собрался с духом, чтобы подойти к Клинку, но вместо этого ноги меня понесли к месту падения Нкота. Не знаю зачем. Безотчетный порыв. Может быть, потянуло отдать таким образом долг памяти. На какой-то миг возникло ощущение, что что-то меня толкнуло извне, но тут же исчезло. В общем, я подошел. Вмятина от тела лешука, рухнувшего с огромной высоты, была настолько глубокой, словно во время удара о поверхность равнины Нкот весил по крайней мере несколько тонн. И никакого намека на останки, как и от остальных парней. Ни костей, ни обрывков плоти, ни пепла. Кожаный пояс, на котором Нкот носил Клинок, тоже пропал. Совсем ничего. Погоди-ка, а что это там такое голубеет? Неужели…
Я поспешно наклонился.
Силы неба, я не ошибся! В углублении, повторявшем контуры руки Нкота, поблескивала голубая полоска, выглядевшая как-то сиротливо и чужеродно на голой сырой земле. Затаив дыхание, я присел на корточки и осторожно подхватил обнаруженную находку пальцами. Поверхность банкоса на ощупь оказалась упругой и теплой, точно в руке оказалось живое существо. Я ошеломленно покачал головой. Могущественный Нкот заработал от Проколда такой смертоносный удар, что от него остались одни воспоминания, а банкосчетчик выдержал, пережив своего прежнего хозяина. И я был единственным свидетелем этой находки. Хм… Думаю, после спасения мира я заслужил право поносить эту вещицу. Нкот ведь кое-что был мне должен, верно? Вот я и воспользуюсь такой приятной оказией, тем более что мой банкос остался у Доса.
А может, он все-таки сдох, этот банкосчетчик? Проверить было нетрудно, обезличенный банкос должен признать любого, к кому попал в руки, если он и в самом деле обезличенный, как гласит легенда. Я решительно поднес приборчик к левому запястью, и тот сразу ожил. Голубой ремешок сам потянулся к руке, плотно обхватил запястье и бесследно срастил концы. Прямо как благословение свыше. Обычный банкос такого не вытворяет, у него ремешок крепится магнитными зацепками. Отлично. Поздравляю, Элиот Никсард, ты стал обладателем бесценного сокровища, за которое уже сложило головы немалое количество людей. И если ты будешь неосторожен в обращении с голубым банкосом, то можешь стать следующим.
Я резво поднялся – куда живее, чем приседал, – сразу забыв о плохом самочувствии, и отдал мысленную команду. Овальное табло банкоса незамедлительно высветило число, месяц и год по времени Новы-2, как я и заказывал. Ну, я так и думал – 437 радуга, Оранжевый год, месяц Роз. Значит, двадцать девять лет приговора были еще в запасе.
Задумавшись, я рассеянно уставился в землю перед собой, теребя щетину на подбородке, отросшую за пять дней, проведенных на Шелте. Я мог вернуться на Нову-2, чтобы тем самым продлить себе приговор, но я не собирался этого делать. И другого выхода, как удрать на независимые миры, мне что-то не виделось. Жаль, конечно, что не повидаю родных, но вряд ли жизнь мне покажется скучной с голубым банкосом в руках, пусть даже и в чужих мирах. А с семьей как-нибудь найду способ связаться позже. Главное, с материальной стороной дела был полный порядок, что позволит спокойно осесть на любой индустриально развитой планете. Деньги открывают дорогу, особенно большие деньги. Может быть, мне когда-нибудь и придется вернуть голубой банкос Совету, но не сейчас.
Что-то я размечтался. Чтобы потратить хоть один эталон с этого банкоса, для начала придется выбраться из бывших Гиблых Земель, не говоря уже о самой Шелте, будь она проклята, а я еще и шагу не сделал, чтобы осуществить это.
Именно тогда я и услышал этот паскудный голос, голос, который было бы трудно спутать с чьим-либо еще:
– Стой спокойно, мой мальчик. Если не будешь дергаться, останешься жив.
Я окаменел. В затылок уперлась холодная сталь смертоносного оружейного жала.
Силы Зла, ну и любят же покойники оживать на этой проклятой планете! Ведь ко мне пожаловал Дос Пламя, собственной персоной!
2. Предательство сердца
Неожиданно мне стало на все наплевать. И на Доса, и на исходящую от него смертельную угрозу, подкрепленную сталью оружия. Меня буквально обуял ядовитый, гневный сарказм, жаждущий выплеснуться наружу. Да как смеет этот скот появляться здесь, в этом месте, где спор решала сила, не поддающаяся воображению его жалкого умишка?! Но, несмотря на полыхнувший в душе гнев, внешне я остался почти спокоен.
– Какой приятный сюрприз, Дос! Ну и как там, в аду загробного мира, жить можно? Ты ведь только что оттуда, как я понимаю? Интересно, что там подают на завтрак? Души невинно убиенных? А как…
– Заткнись, иноп, – бесстрастно оборвал меня бывший осевой Шефира, его голос был похож на шипение ядовитой змеи. – Твой тон непозволительно дерзок для банконосца. Что наводит меня на мысль о возврате твоей истинной памяти и подтверждает некоторые мои подозрения. Но с этим я разберусь позже, а сейчас давай-ка сюда голубой банкос. И без глупостей.
– Честно говоря, до сегодняшнего дня я был совершенно уверен в том, что мы встретимся там, – я усмехнулся, ткнув пальцем в небо. В затылок тут же вонзилась боль от вдавленного ствола – Дос среагировал на мое движение. – По словам свидетелей, твой труп напоминал пережаренную котлету…
– У тебя словесный понос, малыш. Не стоит испытывать на мне свое остроумие. Не советую. Банкос!
