Ольга Швецова - Стоящий у двери
Алексей облизнул губы:
– Лен, хочешь послушать про настоящего монстра? Дядя твой, Борис Владленович, столько народу угробил, что и подумать страшно. Сколько всего? Да там больше недели трупы выносили! Только от гермоворот. А второй бункер, в котором все умерли от чего-то? Я подсчитал, с максимальным заполнением мы бы не выжили, конечно, но на тысячу человек вполне хватало запасов. – Алексею было все равно, что говорить. Что угодно, только не молчать! Отвлечь самого себя от размышлений, они слишком противоречивы. А он сейчас не в состоянии принять правильное решение. – Ты была маленькой, не помнишь… Когда стала что-то понимать, перед твоим дядей все лишний раз вдохнуть боялись, уже был наведен жесткий порядок, и недовольных не осталось. В какой-то мере люди были даже довольны жизнью. Потому что сравнить не с чем и выбора нет. Совет сам себя сделал незаменимым. Но это уже политика, тебе скучно…
Елена долго не могла поверить, что дядя совершил такое сознательно! Нет, наверное, он не отдавал себе отчета в своих действиях! Нельзя в здравом уме сделать то, что он сделал. Так или иначе, бункер жил до сих пор. Нет ему оправдания… Но такой смерти он тоже не заслужил! Это просто отвлекающий маневр, Лёшка мастер на такие штучки. Не поддаваться!
– Тебя это не оправдает! Ты такой же, точно такой! Иначе даже не думал бы о Совете. Жил бы, как все… Как люди. У тебя и так было почти всё, ты добился этого сам. Честно. А ты убивал… Сколько?
– Что ж, начать отсчет стоит с войны нашей победоносной десять лет назад… Одиннадцать человек. Мало? Возможно, больше, но не люблю приблизительности. Считал только точные попадания.
– Ты так хорошо знаешь про других, только себя самого почему-то не осуждаешь. Как будто это в порядке вещей – решать проблемы таким способом!
– Я же сказал: это политика. С тобой всё было не так… А ведь сначала я тебя терпеть не мог! Потом понял, что всё не так плохо. Благодаря тебе я мог учиться спокойно, без суеты. Всех гнали на работу и в школу, а я читал. Тогда книги еще не запретили. Так и сидел часами: в одной руке книга, а другой кроватку твою качаю. – Алексей вспомнил то давнее время и улыбнулся. – Ты только на моих руках спокойно сидела и дядю еще признавала. Никому тебя больше оставить нельзя было – сразу в крик! Твой дядя, тот еще педагог Макаренко, решил меня воспитывать, чтоб я стал терпимее к людям. Он не научил любить людей, но дал мне тебя. Я больше не оставался один. Борис Владленович снова прав оказался, видел идеальную модель отношений, как в своей семье: старший брат должен заботиться о младшей сестре. Только разница у нас с тобой побольше. Девочке Леночке было десять лет, когда ее забрали у меня. Привратник посчитал, что теперь сам управится. Я был, наверное, ровесником твоего этого… – Он махнул рукой в сторону двери. – И мне было тесно в этих стенах, как ему. Я освободился от работы няньки, хотел открывать новые земли, посмотреть, что творится вокруг! Но быстро понял, что никогда и никуда не денусь из этих стен… Мое место здесь. И я могу стать хозяином этого «здесь», мне не нужны завоевания территорий. Ходить-то далеко не надо! И мое будущее не связано с боевыми действиями, потому что знания и навыки дадут мне намного больше. Тогда уже окружающее бункер пространство потеряло свое очарование. Я получал удовольствие от выхода наружу, только когда ты меня просила, с тобой. Ну, и форму надо было поддерживать, девушки ведь любят сильных и красивых, а не тех, которые тяжелее карандаша ничего в руках не держали.
– Ты не прав!
– Да прав я… Просто мы о разных чувствах сейчас с тобой говорим.
– Ты только такое и знаешь! – Елена вздрогнула, вспомнив их единственное неудачное свидание у запасного выхода.
– Ну, а там у нас прямо монах целомудренный остался! Ни на что подобное не претендующий. – Он снова указал на дверь. – Не спорю, может, когда чувства есть, оно и приятнее. Я не пробовал, судить не берусь. Скажу сейчас ужасную вещь: меня почти не тянет к тебе. Так… Неплохо было, но от восторга не обмирал. Избалован уже, неопытные девочки не привлекают. Что-то особенное я чувствую, когда ты просто находишься рядом. Чувствую в себе самом.
– Эгоист! – одним словом подвела итог Елена. – Ты весь мир видишь только через себя!
– Да, наверное. Сам не разобрался. Вот ты меня всегда называла «мой Лёша». А когда я предъявил и свои права, оказалось, что «моей Лены» в природе не существует, я не мог так сказать о тебе. Но я так думаю. И делиться ни с кем не хочу.
Алексей замолчал. Всё как-то потеряло смысл, словно ее отвращение передалось и ему. Во всяком случае, полное удовлетворение результатом померкло. Лена… Зачем он жалеет ее? Теперь уже никогда не станет по-прежнему, обстоятельства изменились, даже если она согласится не кричать на каждом углу: убийца! Привратник сохранит себе жизнь, но точка невозврата уже давно пройдена, а он даже и не заметил. Его напрасные просьбы о молчании же просто убаюкивают инстинкт самосохранения… Бесплодные попытки помогают подавить его, обещают жизнь, долгую жизнь, реализацию самых безумных идей, когда придет его время в Совете… Нужно поверить в это, поверить изо всех сил! Что он сможет прожить и без Лены, что ей быстро найдется замена, более опытная и непугливая девушка, которая никогда не покинет будущего Главного Привратника. А ведь он станет им, непременно станет. Поверить! Уничтожить в себе любую мысль о том, что выхода нет… Потому что в голове уже рисовалась стратегия: одним ударом отключить Елену, найти здесь то, что заглушит выстрел автомата… В почти герметично закрытом помещении и без того не исчезает пороховая вонь. Убить ее. Не забыть про гильзу. Надо учесть и положение тела в момент выстрела, создать иллюзию, что стреляли еще нападавшие в коридоре. Черт, кровь свернуться не успеет! Тело придется держать в руках, мизансцена будет правильной, да и труднее определить время смерти по температуре, если что. Ничего, об этом он еще подумает, переиграет события во времени, ведь девушка могла не сразу умереть. Тогда и на нем самом должно быть много крови… Насколько быстро образуются гематомы? Будет ли заметен единственный удар по ее лицу?
Как можно проделать всё это?! И как сдержать себя?
* * *Ее голос! Что же там происходит?
– Лена!
Но больше ничего Денис не услышал.
– Лена!
Ответа не последовало. Они его не слышат! Объяснение нашлось только одно: Елена уже поняла, кто на самом деле виновен в гибели Главного Привратника. Она почему-то сама это знает. И что теперь? Всё произошедшее показалось ему незначительной ерундой. Взрыв внутри хранилища уничтожит всё живое! Нельзя уцелеть. К тому же она сама этого почему-то хочет! «Что же сделал Алексей? И что он еще сделает? Они не выйдут оттуда. Или… – Дениса бросило в жар: – Елена не выйдет. Алексей не оставит свидетелей. И ничего нельзя будет доказать!» Дениса не послушают, он сам сообщник убийцы? Неважно! Опасно оставлять их там!
Он бросился к лестнице:
– Помогите! Кто-нибудь, откройте дверь! Кто знает код?
Нижний уровень не отозвался, наступила тишина. Там прислушивались и молчали. Но хоть прислушались, не выстрелили сразу в ответ.
– Кто-нибудь!
Он вернулся назад, к хранилищу. Изнутри доносились едва слышные голоса. Наверное, те двое внутри говорили громко, потому что слабый звук не пробился бы через плотно пригнанную дверь. Пока они звучат, люди там живы. Но не разобрать ни слова.
* * *– Не жди, что буду умолять о прощении.
– И бесполезно!
– Нецелесообразно, – поправил Алексей. – Зачем воздух зря сотрясать? Если бы ты мне уступила тогда… Ты ведь помнишь. И Борис Владленович был бы жив, и мы с тобой…
– Лёш, не могло быть никаких нас с тобой, неужели ты не понял? И не смей обвинять меня. Убийца! Так всё повернул, как будто это я в дядю выстрелила!
Силы уходили, с ним бессмысленно бороться его же оружием. Никогда ей не одолеть Лёшку на поле логики! Только вот ожидание в полной тишине было страшнее. Елена чувствовала себя защищенной с гранатой в руке, но почему-то казалось, что ничего это не изменило бы, Алексей ей не желал зла. Иначе не тащил бы сюда и не сидел сейчас смиренной овцой в двух шагах. Просто они никогда не существовали раздельно. Елена этого не помнила. Лёшка жил когда-то без нее… А она – нет. Неправда, что «нас с тобой не было», только вот он был совсем другим. Кем он мог бы стать для нее теперь? Даже слез сожаления нет, какой-то вакуум внутри образовался. Денис – предатель, Алексей – убийца. Она осталась совсем одна…
Зачем ей знать? Пусть лучше не рассказывает, не вспоминает лишний раз о смерти дяди. Ей все равно никогда не понять этих игр! Можно ли так четко разделить убийство ради карьеры и сильную привязанность к девушке? Жить одновременно в двух мирах, в одном убивая хладнокровно и безжалостно, а в другом – так трепетно заботиться о ней? И Лёшка ведь не грехи замаливал, был совершенно искренним, поступал, как чувствовал. Если он вообще умеет чувствовать что-то. Если бы мог, не произошло бы всего этого. Никогда!
