Андрей Круз - Двери во Тьме
Пересекли весь рынок, обошли ряд недавно выстроенных из свежего теса магазинчиков, после чего оказались у знакомых ворот, ведущих на территорию каких-то в прошлом мастерских. В воротах топтался вооруженный немецким автоматом парень в большом тулупе и подшитых валенках, который никого не останавливал, а так, просто лениво поглядывал на проходящих и попыхивал папироской.
Горыныча нашли в цеху — он сидел в свой конторке возле горячей печки и что-то высчитывал, водя пальцем по строчкам в каком-то списке и активно щелкая костяшками больших счетов. Вот так, никаких калькуляторов.
— Здорова, Мить! — проявил Федька вежливость прямо с порога.
Я тоже поздоровался.
— Заходите, тепло не выпускайте, — махнул тот рукой в сторону стульев у стены. — На погрузке сейчас намерзся, до сих пор не отогреюсь. Чайку или чего?
Мы с Федькой переглянулись, после чего он сказал:
— Можно даже «чего» — не за рулем, понимаешь.
— Даже так? — удивился Горыныч, наклоняясь к тумбочке и вынимая оттуда бутылку чего-то такого, по цвету на коньяк похожего, и три граненых стопарика. — А я чета помню, что вы все спешите и выпивать вам некогда.
— Уже не спешим, до весны как минимум, — сказал Федька, расстегивая тулуп. — Мы, понимаешь, в Сальцево жить переехали случайно.
— Чего это вдруг? — даже замер с бутылкой в руках Горыныч.
— Да так, разошлись во взглядах на жизнь с местной властью, — ответил Федька, вешая тулуп на спинку стула и сбрасывая шарф.
— Во взглядах на что?
— На то, кому жить, а кому и не очень, — ответил я за Федьку, придвигая стул к столу. — Получилось, что им не очень, а мы — сюда, по традиции вроде.
— Ага, ну да, ну да, — немного обалдело закивал Горыныч. — А что не поделили-то?
— Да хрен его знает, если честно, — решил я в откровенность не пускаться. — Там большая заваруха началась… промеж «ветвей власти» склока, ну а мы вроде как под раздачу угодили, в самую середку. Ну и похоже, что нас превентивно решили убрать с картины… но неудачно.
— Вот как? — Горыныч быстро разлил из бутылки по стопкам, затем вновь полез в тумбочку и достал большую банку томатного сока. — Стаканов нет, из горла будем запивать. А насчет «убрать с картины»… вы их самих убрали, что ли?
— Да вроде как, — кивнул я, взяв стопку в руку. — Кстати, тебе такая фамилия, как Могилевич, говорит о чем-нибудь?
— Говорит. — Горыныч протянул руку, чокнулся со мной рюмками. — Ну давайте за то, что с картины не стерлись.
Все выпили. В нос шибануло какими-то травами, вроде даже мятой немного. Не дамский напиток, но вполне приятный. Взяв у Федьки из рук банку с соком, приложился к горлышку, отпил, смыв резкий привкус.
— Хорошо, — мотнул головой Федька. — Это что вообще было?
— А это спиртяга на травках, чуть разбавленная, конечно, — сказал Горыныч, принимая банку. — Так чего насчет Могилевича?
— Просто поинтересовался, кто это такой, — пожал я плечами.
Теплая волна от выпитого блаженно растекалась по всему телу, простенький кабинетик Горыныча в обшарпанном складе показался теперь чуть ли не дворцом.
— В Америке таких «кредитными акулами» называют, — ответил Горыныч. — Дает деньги в рост без всякого обеспечения и под дикий процент.
— Почему без обеспечения? — удивился Федька. — Твои яйца или коленки — обеспечение хоть куда: ты лучше с домом расстанешься, чем с мужским достоинством. Или я не прав где?
— Да не, прав, все верно, — кивнул Горыныч. — В общем, сидит Сема на задах «Трех семерок» в маленьком флигельке, и на него человек пять сборщиков пашут.
— А крыша ему кто? — поинтересовался Федька. — Не сам же по себе такой умный? И смелый, главное.
— Егор, то есть Егоров, хозяин карьера, — ответил Горыныч и, наткнувшись на мой непонимающий взгляд, пояснил: — Там кирпичный, шиферный и плитку стали делать — промышленник местный, член Горсовета. Один из первых людей в городе. С прошлым человек. И с будущим, похоже.
— Хм, — задумался Федька. — Егор — это серьезно.
— А зачем он вам? — спросил хозяин, между делом наливая по второй.
— Да так… пока черт его знает, мелькнул он в этой заварухе как-то. Но как — непонятно, — опять ушел я в отказ, и Горыныч на расшифровке настаивать не стал.
— Давай по второй, что ли?
— Ага, чего тянуть, — горячо поддержал хозяйскую идею Федька.
Сдвинули, чокнулись, выпили. Федька крякнул, утирая слезы: «Крепка совецка власть!» — и протянул руку за банкой с соком. И вправду не соврал, крепко.
— А пришли вы, как я понимаю, за тем, чтобы я завтра товар в Углегорск не отправлял? — спросил Горыныч после второй стопки.
— Ага, верно, не отправляй, — закивал Федька. — Мы деньгами возьмем. Деньгами платили — деньгами и заберем.
— Деньгами? — вроде как задумался тот. — С ликвидностью у меня проблемы сейчас: не сезон, торговля-то до весны встала, свободных денег и нет. Мы же на товар договаривались, я его под вас придержал, а налика у меня в обрез.
— Мить, у тебя налика в обрез не бывает — не первый день знакомы, — взялся урезонивать его Федька. — Мы же тебе наличку занесли давно, ты ее уже крутанул, так что ты по-любому уже в выгоде. И сколько-то товаром забрать успели — опять же тебе навар. А остальную часть налом отдай, не греши.
— Да я отдам, не вопрос, только надо этот остаток реально высчитать — мы же все тогда в кабель перевели, вы же мне все планы к черту рушите. Не, я серьезно. Или здесь товаром забирайте и выставляйте на реализацию, как и договаривались. И мне проще: никуда возить не надо.
В общем, что-то Горыныч все же выкрутил в свою пользу. Уперся насмерть и от любых попыток прихватить его ловко уворачивался. Ну и у нас позиция была не очень — договаривались мы с ним действительно по-другому. Однако терять нас на будущее как удачливых мародеров он тоже не хотел: мало кто рискует в такие дыры забираться, как мы. Но после того как по рукам хлопнули, он достал из сумки несколько пачек сальцевских чеков и быстро отсчитал уговоренное. Выпили еще по одной и разошлись.
— Хорошо хоть так, — не слишком весело сказал Федька после того, как мы вышли на улицу.
— Это точно. Хотя я примерно на такой результат и рассчитывал. Ладно, пошли за «кюбелем» — и будем Серегу искать.
Машину пришлось откапывать: снегу навалило немало. Лопата была в зипе, а метлу позаимствовали у сторожа стоянки. Зато завелась она без проблем, чем порадовала. Без всяких цепей перебралась через наметенный перед ней сугробчик и покатила по дороге. А меня порадовала мысль о собственной запасливости. Тот мой «кюбель», наверное, уже все, не доберешься, а тут — пожалуйста, еще один.
