Роман Злотников - Путь князя. Быть воином
Когда Ирайр вошел в каминную, дед, как обычно, сидел в своем любимом кресле. А вокруг него, в креслах и на диванах, устроились еще несколько джентльменов. Прямо перед ними, напротив камина, стояло еще одно кресло, предназначенное скорее всего для Ирайра.
— Здравствуй, — дед поприветствовал его довольно холодно. — Несмотря на то что ты дважды отверг мои советы, все, что произошло три дня назад, возбудило во мне надежду, что в тебе сохранилась и сильна наша порода. Порода стойких и свободных людей. И она оберегла тебя от участи быть затянутым в сети лжи и обмана, в которые попали те, кто, подобно тебе, уже рискнул отправиться в монастырь, чтобы узнать нашего врага изнутри. Сядь.
Ирайр послушно сел.
— Я хочу спросить тебя, готов ли ты присоединиться к нам, сообществу людей, чьей единственной целью является желание сбросить с трона тирана и узурпатора и вернуть людям надежду на будущее?
Ирайр посмотрел на деда долгим взглядом, а затем перевел его на всех остальных. Этот клуб пожилых людей и есть то сообщество революционеров, которые собираются бросить вызов Государю? В его понимании это могло вызвать только легкую улыбку. Нет, все они явно принадлежали к самому высшему слою государственной элиты, и каждый из них обладал и большими возможностями, и немалым влиянием, и гигантским практическим опытом. Ирайр узнал здесь как минимум одного генерального прокурора, а вот тот джентльмен в углу, несомненно, занимал когда-то (а возможно, и сейчас) должность начальника разведывательного управления флота. Бывший энсин вспомнил его лицо. Но ведь они даже не представляли, с чем собираются бороться. Впрочем, вполне возможно, Господь избрал именно его для того, чтобы попытаться открыть им глаза…
— Но зачем вы хотите, как вы это называете, «сбросить тирана и узурпатора»?
— А разве это требует объяснений? — вскипел дед, но его тут же прервал один из гостей.
— Подожди, старина, — и, повернувшись к Ирайру, спросил: — Прости, я не понял, ты действительно не понимаешь, зачем сбрасывают тиранов и узурпаторов?
Ирайр откинулся на спинку стула и окинул взглядом шестерых пожилых джентльменов.
— А давайте предположим, что это действительно так. И как в таком случае вы сформулируете ответ?
Джентльмен, прервавший деда, усмехнулся.
— Ну… этот ответ прост, чтобы вернуть людям свободу.
— Свободу… — задумчиво повторил Ирайр. — А что это такое?
— Ну-у — протянул джентльмен, — по-моему, молодой человек, вы хотите затянуть нас в тенета демагогии.
— Не торопитесь, — произнес в ответ Ирайр, — возможно, вы в одном шаге от того, чтобы обратить меня в свою веру. Свобода — слишком расхожее слово, чтобы ограничиться только им. Убедите меня в том, что ваша свобода и есть та самая истина. И я — ваш.
Присутствующие переглянулись. Никто из них, конечно, не рассчитывал на то, что все будет просто, но в конце концов здесь собрались люди, умудренные опытом и десятками лет политических баталий. Молодой человек хочет поиграть в слова? Ну что ж, почему бы и нет.
— Хорошо, давайте попробуем, — согласился джентльмен (похоже, именно он был здесь за главного). — Понимаете, молодой человек, Господь рождает человека свободным…
— Нет! — резко прервал его Ирайр, внутренне злясь на то, сколь просто и привычно-небрежно эти люди поминают всуе имя Его. — Господь рождает человека максимально зависимым. В отличие от животного, у человека изначально присутствуют лишь два врожденных инстинкта — хватательный и сосательный рефлексы. При рождении человек ничего не способен делать самостоятельно, даже есть и успешно избавляться от испражнений. И буквально во всем зависим. От того, есть молоко у матери или его искусственный заменитель. От того, будет ли рядом кто-то, кто научит его говорить, ходить, пользоваться горшком и всему остальному. И если у человека сразу после рождения по каким-то причинам происходит замена матери на, скажем, медведицу или олениху, которая вскормит его своим молоком, то он никогда не сможет вырасти человеком. Мы знаем этому множество примеров… — Ирайр замолчал и, окинув присутствующих спокойным взглядом, подытожил: — Господь не рождает человека свободным. Свобода есть то, что человек потом может обрести.
Некоторое время все молчали, слегка сбитые с толку не только резкостью отповеди, но и стройностью аргументов. И впервые в головы некоторых присутствующих закралась мысль, что этот с виду столь молодой человек на самом деле нечто гораздо большее, чем кажется…
— Ну хорошо, допустим, — уже с некоторой осторожностью начал джентльмен, — допустим, свобода — это то, что человек может потом приобрести. Но вы же не станете отрицать, что свобода сама по себе для любого человека есть величайшая ценность?
— Да, — кивнул Ирайр, — несомненно. Но я возвращаю вас к своему вопросу — что есть ваша свобода?
— Свобода — это возможность каждого поступать по своей воле, — твердо отчеканил один из гостей.
— И все? — мягко спросил Ирайр.
— А что еще вы хотите услышать? — сердито вмешался третий.
— Ну что ж, — усмехнулся Ирайр, — давайте пойдем привычным путем. А если у меня появится воля лишить вас, ну например, наручных часов.
— Не занимайтесь демагогией, молодой человек, — строго прервал второй. — Вы передергиваете, пытаясь подменить свободу вседозволенностью.
— Я? — артистично изумился Ирайр. — Но позвольте, я всего лишь твердо следую вашему определению, прилагая его к конкретному обстоятельству. Так что либо ваша свобода есть именно вседозволенность, либо ваше определение неполно. Так уточните же его!
— Нет нужды ни в каких уточнениях, молодой человек, — вновь вступил в разговор первый джентльмен, — они уже давно сделаны до нас. Как вам такое — ваша свобода заканчивается там, где начинается моя.
— Значит, все-таки мою свободу и возможность поступать по своей воле что-то ограничивает? — задумчиво произнес Ирайр. — И вы все-таки некоторым образом обманываете меня, заявляя, что когда я свободен, то могу поступать по своей воле. То есть, чтобы не быть ни чем ограниченным или отодвинуть эти ограничения и стать таким образом предельно свободным, в вашем, естественно, понимании, я должен буду максимально отдалиться от других людей либо… максимально ограничить их свободу? То есть моя свобода в обществе будет максимальной, если все остальные будут лишены ее вовсе? Либо я должен буду согласиться на куцую и ублюдочную свободу, ограниченную… чем? — Он окинул присутствующих ироничным взглядом. Да, эти люди были неплохими политическими бойцами. Они умели произнести пафосные речи, подловить соперника на оговорке, привести хлесткую цитату, втянув в спор на своей стороне признанный авторитет, но, как выяснилось, почему-то обладали чрезвычайно слабым системным мышлением…
