"Фантастика 2024-15".Компиляция. Книги 1-20 (СИ) - Респов Андрей

— Есть, господин фельдфебель! — Ложкин смерил меня взглядом с ног до головы, пробормотав: «Экий медведюшко ты, Гаврила. И вроде роста не великого. Гринько не подойдёт, помельче будет. Надо твоей комплекции и веса. Анисим! Анисим!!! Ядрить тя за ногу! Помоги молодому пристреляться.»

От группы стрелков отделился мужчина лет тридцати, действительно сравнившийся со мной ростом и шириной плеч.

— Чей карабин-то у тебя паря? — спросил он угрюмо.

— Э-э-э, как это «чей»? Мой, системы Мосина.

— Ясное дело, что Мосина. Ствол завода какого. Новый же. Надоть знать, с чем вошкаться придётся.

— А-а-а… — меня выручил фельдфебель: «Сестрорецкий ствол, братишка. Не сумлевайся. Хорошей выделки. Сам проверял.»

— Ну-ну, — покивал головой Анисим, — топай за мной, земляк.

И мы приступили к пристрелке. Если бы меня предупредили, что Анисим вынет у меня всю душу своими придирками, я бы трижды подумал, идти ли с ним или плюнуть и попросить пристрелять оружие без меня. Но в итоге часа через полтора, когда я вполне уяснил на практике что такое «горячая» и «холодная» пристрелка, определение средней точки попадания и другие премудрости этого процесса при наличии открытого прицела, бинокля, кустарных тисочков, чем был оборудован окоп. Ну и, естественно, мишенями на сто, двести и четыреста метров.

Я терпеливо исполнял всё, что требовал от меня Анисим. Даже чистку ствола, которую за полтора часа мне пришлось проводить шесть раз. После пристрелки стреляли мы, в основном из окопа, с упором на мешок с песком и из положения лёжа. Причём, Анисим, молча понаблюдав, как я стреляю, порекомендовал изготовку «по-эстонски», то есть с правой ногой, согнутой в колене.

В процессе стрельбы мой наставник почти не пользовался словами. Я лишь слышал одобрительное хмыканье и неудовлетворённое сопение, да изредка необидные шлепки заскорузлой ладонью по моему затылку, локтям, пинки по ногам и разок по заднице. Но всё это пользы для, а не глумления над новичком ради.

Мы расстреляли более сотни патронов. Шаровары мои и куртка под шинелью были уже мокры от постоянного напряжения и досады на себя. Но я не сдавался. Не радовало даже то, что моё зрение позволяло резко приближать необходимую точку попадания пули, даже если она находилась на четырёхстах метрах. Полагаю, если бы мы стреляли на большую дистанцию, то и там мне несомненно удалось рассмотреть все детали попадания. Поразительно, но даже при промахах я замечал, куда ударяла пуля. Не то чтобы время замедлялось, но малейшие детали: фонтанчик песка, отлетевший камень, треснувшая веточка, — всегда попадали в поле зрения. Независимо от расстояния. Достаточно было всего лишь сосредоточиться. Я даже пару раз позволил себе с учётом увиденного откорректировать последующие выстрелы. Что привело к успешному попаданию в нужную часть мишени, отозвавшееся со стороны моего наставника одобрительным похлопыванием по плечу.

Лишь однажды Анисим не сдержался и обматерил меня вполголоса. Это случилось, когда я заикнулся с вопросом, почему мы не стреляем на восемьсот и тысячу метров.

— Эх, паря, паря, не стоит лезть в попы, едва начав петь в церковном хоре. У тя чё? Карабин? Во-о-т! Кар-а-б-ин! — по буквам произнёс стрелок, — ты штурмовик, тетеря! Тебе на войне не в окопе большей частью сидеть придётся, да не в штыковую ходить. Твои дистанции сто, двести да четыреста. А ты хочешь и рыбку съесть, и на ёлку влезть. Так, штаны порвёшь, Гаврила. Научись пока в неподвижную мишень на этих дистанциях попадать хотя бы в половине случаев.

— Но вы же, дядько Анисим, ведь научились! — сорвалось у меня от досады.

— Знаешь, что, племянничек. Я те так скажу. Душа в винтовку вселяется лишь тогда, когда её берёт в руки стрелок, и именно от него в первую очередь зависит результат стрельбы.

— Так чего же мы целых полтора часа делали? — резонно спросил я.

— А ты и не понял, Гаврила. Вроде и не дурак. Стрелка из тебя, охотничка томского доморощенного лепить начали! — улыбнулся неожиданно широко Анисим. Так, наверное, мог бы улыбаться чугунный утюг или деревянная колода.

— Ну и как, чего-нибудь получилось? — чувствуя, что краснею, поинтересовался я.

— Поживём — увидим, паря. Ладно, хорош лясы точить. Пойдём, поглядишь, как настоящие стрелки исполняют цели.

Мы выбрались из окопа, предварительно уложив в ящик для сохранности от влаги бинокль, тиски, подстилки и мешочки с песком.

Отряд сибиряков под командованием фельдфебеля к нашему приходу уже начал стрельбу. Вооружённые мосинками с примкнутыми штыками, солдаты выполняли поражение мишеней в положении с колена. Со стороны казалось будто все они заняты неспешным размеренным делом, настолько все их движения были неторопливы, похожи одно на другое. Стреляли не по команде, вразнобой.

К нашему возвращению судя по лежащим на вещмешках отстрелянным обоймам сибиряки успели выпустить по два десятка пуль.

Фельдфебель, старший унтер-офицер и штабс-капитан стояли к нам спинами. Подходя, я услышал обрывок их беседы.

— А как вам такое, Мефодий Фомич?! — горячился Крон, — дело ещё в русско-японскую было, стрелки 2-го Дагестанского конного полка столкнулись в Китае на Долинском перевале с превосходящими силами японцев. Охотничья команда тогда, будучи пешими, перебила почти всех японских офицеров в наступающих колоннах. Тогда охотники стреляли из-за укрытий парами. Примечательно, что один прицеливался в верхнюю часть тела, а второй — в среднюю. Стреляющие одновременно нажимали на спусковой крючок, и всякий раз одна из выпущенных пуль достигала цели! А? Каково? И без всех этих оптических прицелов, заметьте. Имея лишь штатные винтовки!

— Часть правды в этом есть, ваше благородие. Слышал я и о том, как метким огнём в агусте 1914-го наши лейб-пехотинцы полностью уничтожили 2-ую австро-венгерскую кавалерийскую дивизию. Справедливости ради следует сказать, что там и пулемёты были. Но снайперские прицелы значительно облегчают стрельбу. Все эти «герцы», «райхерты» и прочие изобретения, что в нашей армии буквально наперечёт, у немцев выпускаются тысячами. Сам же я, будучи не первый год в оружейном деле, и увидел-то их только на трофейных «манлихерах» и «маузерах».

— Ваша правда, господин фельдфебель, — сиплый голос Ложкина звенел от напряжения, — нас же к вам особым приказом из 3-го Сибирского полка откомандировали. Не далее как месяц тому назад, в феврале, на Млавском направлении у Прасныша попали мы в переделку. Бои шли горячие. Тогда от снайперского огня много наших полегло. В том числе и офицеров. Ну, его высокоблагородие господин полковник Добржанский Владимир Александрович и порешили отобрать, значит, лучших стрелков из таёжников. Набрался целый взвод охотников. Мы тогда неделю с передовых позиций гансов били. По подсчётам не меньше роты солдат и офицеров к архангелам отправили, прости Господи. Да только присмирел германец тогда, ой, присмирел. Напужали мы тогда ихних снайперов. Позиции ставили всё больше вот эдак, — мы, наконец, подошли с Анисимом вплотную, и я успел заметить, как унтер-офицер рисует на земле шомполом линию окопов и позиции снайперов, примерно под углом 30–40 градусов, — это ещё с охотничьих ухваток привычка: бить пушного зверя в висок. Вот и мы их, значица, фланговым огнём.

— Изрядно! — воскликнул штабс-капитан, — не слыхал ранее про такое. Ну что, поглядим чего твои стрелки исполнили? Мефодий Фомич, мишени все новые поставили, как я просил?

— Обижаете, Август Карлович!

— Извините, волнуюсь… — все замерли, боясь произнести хоть слово, пока штабс-капитан обозревал в бинокль результаты задания, выданного сибирякам.

Пауза затянулась.

— Позвольте, старший унтер-офицер Ложкин, не знаю, как вас по имени-отчеству…

— Иван Кузьмич, ваше благородие.

— Иван Кузьмич. Это впечатляет. Нет, правда. Мне на многих соревнованиях по стрельбе приходилось бывать. И в Ораниенбауме так же. Но ваши стрелки… Можно, конечно, подойти поближе и посчитать пробоины в досках. Полагаю, это лишнее. Они кладут все пули в двухвершковый круг мишени! И это на четырёхстах метрах, с открытым прицелом. Признайтесь, вам чёрт ворожит, Иван Кузьмич?!