"Фантастика 2025-61". Компиляция. Книги 1-20 (СИ) - Емец Дмитрий Александрович

– Ты обманул, когда отбросил трость, – сказал Сухан.

– Обманул? Я не утверждал, что у меня нет оружия. Я лишь согласился бросить трость… Ну, хватит болтать! Давай сюда закладку!

И дуло пистолета неожиданно для всех перепорхнуло с Сухана на Яру. Яра застыла. Сердце запоздало, отказываясь пугаться, прыгнуло у нее в груди.

– В тебя я тоже успею попасть… Так что без геройства… – предупредил Боброк Сухана и скосил глаза на Ула. – А ты, папаша, стой там, где стоишь… Нет, руки поднимать не надо… Просто держи их так, чтобы я видел, и не дергайся… Никаких там фигурок на нерпи и всего такого прочего.

– Я же говорил: отдай мне! Я бы успел унести… Эх! – тоскливо сказал Яре Сухан.

Прорезь в изнанку миров выцветала, утрачивая форму как струйка дыма в пространстве. Яра подумала, что если она сейчас бросит закладку в прорезь… Но нет, было уже поздно. Прорезь исчезла. Да и не дали бы ей бросить. Боброк не сводил глаз с закладки.

– Как ты догадался? – спросил он у Сухана. – Фляжка?

– Фляжка, – подтвердил Сухан. – Когда ты в третий раз вжался в нее лбом… Вначале я решил, что это просто привычка к алкоголю, но после…

– К алкоголю тоже… – усмехнулся Боброк. – А фляжка… Это случилось уже после моего ранения, когда я чудом выкарабкался. Я был изломан. Смят. Не спал ночами от боли… А однажды мне подбросили фляжку. Да, эту самую! Просто разлетелось стекло – и вот она лежит на полу… – Другая рука Боброка, подмышка которой опиралась на костыль, скользнула в карман за фляжкой. Боброк качнул ее на ладони, а потом быстро привычно коснулся ею своего лба. Фляжку он при этом, как прежде, не открывал и содержимого ее не отхлебывал.

– Видите эти литые виноградные грозди? В них псиос. Когда я прикладываю их ко лбу, псиос переливается в меня. Не слишком много псиоса, разовая доза… Ее хватает на час. Потом опять. Меня псиос не опьяняет. Не вызывает образов и всего прочего. Он нужен мне просто чтобы жить…

– Зачем? – спросила Яра.

Боброк усмехнулся.

– Зачем жить? – спросил он. – Да так вот просто. Жить-то хочется. Я же говорил, что должен был умереть. А вот живу.

– Я не о том. Не зачем жить, а зачем псиос? Почему вы не выбросили фляжку?

– Почему-то не выбросил. Она пролежала у меня в столе с месяц. Однажды ночью я стал задыхаться, решил, что умираю, и, сам уж не знаю как… вцепился в эту фляжку… Через несколько дней сделал это опять. Теперь я на псиосе. Двигаюсь, хожу только благодаря псиосу… Без него я стану лежачим. Только зрачками смогу шевелить. И вечная боль, боль, боль… Вы не знаете, что такое боль.

– Закладка исцелит тебя от боли, – сказала Кавалерия.

Боброк угрюмо взглянул на нее. До этого смотреть на Кавалерию он избегал.

– Ее придется отдать Гаю.

– Почему?

– Я на псиосе. Думаю, вы даже не понимаете, какие дозы псиоса я принимаю… Если фляжка перестанет давать мне псиос, я начну кататься по полу еще до сегодняшнего вечера.

Кавалерия кивнула. Не осуждающе, но с глухой скорбью.

– Гай догадывался, что вы обратитесь ко мне. Все к этому шло. Тут и тайник у Байкала, где я живу, и гибель Меркурия… И одновременно знал, что с псиоса мне не соскочить… Я на крючке… А теперь, девочка, давай сюда закладку, не пугай ребенка! Вы дадите мне уйти, и я никого не трону… И не думайте, что я переметнулся к ведьмарям. Я по-прежнему их ненавижу. – Эта мысль, как видно, согревала Боброка.

– А Коря знал про псиос? И остальные? – внезапно спросила Кавалерия.

Лицо Боброка дернулось:

– Нет, никто не знал. И не надо об этом болтать… Поковыряйся в ранках у кого-то другого! Закладку, живо! – Он вскинул руку с пистолетом, угрожая Яре.

Однако прежде, чем он сделал что-то еще, Кавалерия быстро коснулась уникума. Она не сдвинулась с места, но ее вынырнувшая из пространства рука схватила закладку с ладони у Яры и исчезла вместе с ней. Боброк на мгновение застыл, а потом в ярости перевел пистолет на Кавалерию. Кавалерия спокойно стояла и ждала. Ее руки – той, что схватила закладку, по локоть словно не существовало. Она обрывалась в пустоту. И закладка тоже была где-то там, в пустоте.

– Отдай! Я тебя застрелю!

– Возможно. Но ты не знаешь, где сейчас моя рука. И я, кстати, тоже не знаю, потому что спешила… Где-то над Тихим океаном. И когда ты выстрелишь – рука разожмется. Стреляй! А потом можете начинать искать. – В голосе у Кавалерии был вызов. Почти желание, чтобы он выстрелил.

Боброк стиснул зубы. Несколько секунд казалось, что он действительно нажмет на курок. Но вдруг Боброк согнул руку и уткнул пистолет себе в висок:

– Тогда только так. Других вариантов я не вижу! Или палить во всех вас, пока кто-то не выбьет у меня костыль… Одна только просьба: не говорите Роме и Никите, как все было на самом деле.

– Нет, – резко сказала Кавалерия. – Не смей!

– Что «не смей»? Я проиграл.

– Ты проиграешь, только если нажмешь на курок!

– Я псиосный! Отберите у меня фляжку – я буду ползать по полу и дрожать как желе… А потом поползу на коленях к Гаю просить псиос. Вы не знаете, как сильно можно его желать. Землю грызть будешь… Пора закругляться! Ставлю точку!

– Нет, – упрямо повторила Кавалерия. – Не смей!

Она шагнула к Боброку и положила руку ему на запястье. Это была та же рука, что исчезала, странствуя над океаном. Но уже пустая.

– И где? – спросил Боброк, заметив это.

– Не знаю… Где-то на дне. Или еще опускается на дно.

– Отлично… Что ж, и мне пора кончать… Отойди! Или тебя забрызгает моими мозгами!

– Не смей стрелять! Нет ситуации невозврата. Вынырнешь ты или нет в самом конце – только это имеет значение!

– Я не вынырнул.

– Ты еще можешь! Долбушин взял закладку, даже две – и вынырнул. Дошел он или нет – мы не знаем, но остался в Межгрядье. А ведь Гай и его поставил перед тем же выбором.

– Куда он там дойдет в Межгрядье? Пару километров, и все… Готов шашлык! – буркнул Боброк.

– Этого мы не знаем. Как не знаем и про Меркурия. Но чувствуем, что они победили. А сердце здесь не обманывает. А ты проиграешь, если выстрелишь.

– Я все равно сдохну, когда меня начнет ломать… Пока держусь, но уже недолго, – мрачно буркнул Боброк.

– Если ты умрешь, сражаясь с эльбом, ты все равно выиграл, хотя бы потому, что отказался от псиоса. А если выстрелишь, то проиграл. В каждой ситуации нужно видеть задачу, которую задает тебе Вторая гряда. Это как квест. Понять, зачем перед тобой поставлена именно эта задача и какое решение правильное. Как только квест пройден – сразу переход на следующий уровень. И новый квест… И так бесконечно. А пока ты не решаешь задачу – ты остаешься на прежнем уровне!

– Правильные слова… Ну, все! Сворачивай агитацию, мне пора! – Боброк оттолкнул Кавалерию плечом, зажмурился. Но рука его дрожала. Палец прыгал на курке. – Умереть, сражаясь с эльбом. Какое тут сражение! Скоро я и зрачками шевельнуть не смогу… Что за… – бормотал он, видимо споря с собой.

Яра испуганно ждала, прижимая к себе сына. Боброк вдруг открыл глаза, оторвал пистолет от виска и, ощутив что-то новое, с удивлением посмотрел на свою руку. По его пальцам ползла золотая пчела. Ползла и сияла, разливая ровное золотистое свечение.

– За тобой прилетела золотая пчела! – радостно воскликнула Кавалерия.

Боброк тупо смотрел на нее:

– Чушь! Моя пчела умерла!

– Прилетела другая.

– Это невозможно! Второй раз в ШНыре оказаться нельзя…

Но пчела, ничего не объясняя и ничего не опровергая, просто ползла по его пальцам. Это была совсем молодая пчела, сияющая, совсем новая. Огромная, заскорузлая, грязная рука Боброка, должно быть, представлялась ей чем-то вроде дерева с множеством коротких веток. Пчела исследовала их, обегая каждый палец в отдельности. Потом исчезла и сразу, почти без перехода, оказалась на лбу. Молодые пчелы любят исследовать хозяина. Им важно узнать о нем все, пересчитать каждый волос, присвоить хозяина, сделать его только своим. Причем изучение это всегда очень деловито. Так пчела могла бы изучать новый улей.