Валентин Егоров - Танкист
Примерно, полтора месяца назад в секторе обороны танкового батальона капитана Авраменко немцы провели какую-то непонятную операцию против пехотного батальона, оборонявший часть этого сектора. Авраменко предположил, что немцы в рамках этой операции обкатывали свои новые танки в боевых условиях. Батальон пехоты в этом секторе был атакован тремя немецкими танками, неизвестной конструкции, но имевшими непривычные длинноствольные танковые орудия. Немецкие танки долго маневрировали перед огневыми позициями пехотного батальона, ведя прицельный огонь из орудий с дальней дистанции. В результате такого обстрела, с нашей стороны были уничтожены несколько пулеметных гнезд, пехота понесла потери в живой силе. Словом, эта пехота здорово разозлилась по этому поводу и потребовала танки для своего прикрытия.
Командир пехотного батальона, на весь сектор обороны по рации на чистом русском языке раскричался о том, что его атакуют танки и батальон погибает! По приказу полковника Невжинского для прикрытия этого пехотного батальона капитан Авраменко выдвинул роту Т-34, поставив их в засаду. И сам приехал в пехотный батальон, понаблюдать за действиями нмцев.
Наблюдая в перископ эту картину странного танкового боя, капитан Авраменко строго-настрого запретил командиру этой роты Т-34 выводить танки из засады, вести ответный артиллеристский огонь из танковых орудий по маневрирующим немецким танкам. Он решил выждать, посмотреть, чем это дело закончится!
В конце концов, немецкие танкисты, видимо, из-за того, что позиции русских не ответили артиллеристским огнем на их маневры, осмелели, они пошли на сближение с позицией русской пехоты. Танкисты капитана Авраменко, по-прежнему, хранили молчание, никак не реагируя на приближающиеся вражеские танки. Тогда огонь по этим немецким танкам открыла обычная артиллерийская батарея, первые снаряды которой легли неприцельно. Немецкие танки шли на сближение с позицией русской пехоты, ведя их орудийный обстрел. Когда батарейцы пристрелялись и снаряды начали рваться вблизи немецких танков, то из вражеских танков развернулся, пошел в атаку на позицию артбатареи.
Не повезло именно этому танку, в какой-то момент он подставился под снаряды этой батареи, в результате чего у него порвалась гусеница. Более того, этот танк уже под своим собственным весом скатился в овраг и, похоже, там напрочь застрял. Сколько бы он туда-сюда не елозил, сколько бы он не вращал своей башней, самостоятельно выползти из оврага у него не получилось. Два других же танка из-за артогня не смогли прийти к нему на помощь. Именно в этот момент артбатарея хорошо пристрелялась, ее снаряды рвались чуть ли не на корпусах этих двух танков. Поэтому эти два танка, подобрав на борт экипаж третьего подбитого танка, развернулись и вернулись на свои позиции.
Совсем недавно капитану Авраменко месте с своими батальонными разведчиками пришлось побывать в том овраге. Он лично убедился в том, что поврежденный немецкий танк, по-прежнему, там находится. Капитану удалось облазить вдоль и поперек внутренние отсеки этого немецкого танка, чтобы еще раз убедиться в том, что сам танк в полном порядке, у него была только повреждена только гусеница. Артиллеристским снарядом был разбит один из танковых катков.
Вот капитан Авраменко и предложил Прохору буксиром этот немецкий танк вытянуть из оврага, отбуксировать его в расположение батальона. Там уже в спокойной обстановке мастерских инженерной роты демонтировать его 88 мм орудие{14}, чтобы затем его установить на их тяжелый танк КВ.
О готовящейся вылазке к немцам в тыл в батальоне, разумеется, мало кто знал и в батальоне, и в бригаде. Она не планировалась и даже не упоминалась в штабе Воронежского фронта. Полковник Невжинский, выслушав предложение Авраменко о возможном проведении подобной вылазки, об эвакуации немецкого танка в тылы батальона заартачился, категорически отказываясь давать свое разрешение на ее проведение. Он сразу же заявил о том, что, по его мнению, обращаться в штаб дивизии или в штаб армии с подобной просьбой дело гиблое и бесполезное. Сегодня все штабы Воронежского фронта живут только одним. Они, по его мнению, ожидают информацию о начале немецкого наступления. Поэтому говорить о каких-то там мелких вылазках или об эвакуации немецкого танка из-под носа у немцев, они попросту не захотят.
Полковник Невжинский не удивился, он явно именно этого ожидал, когда из Москвы на его имя поступила небольшая бумажка. Прочитав ее содержание, командир 27-й гвардейской танковой бригады коренным добродушно заулыбался и образом изменил свое мнение по этому вопросу. Он разрешил проведение операции, разумеется, назначив ответственным лицом капитана Авраменко за ее проведение и исполнение! Он лично встретился с командиром батальона, передав ему пожелание, чтобы эта операция была бы проведена тихо и незаметно, чтобы она не привлекла бы к себе особого внимания немцев.
Время приближалось к полночи, группа технического обеспечения эвакуации вражеского танка, состоявшая из разведчиков, инженеров и экипажа самого танка КВ, была полностью готова к том, чтобы покинуть свои позиции и отправляться в овраг. Но прежде в овраге должна была побывать разведывательная группа, состоявшая из капитана Авраменко и рядового Ломакина, которая должна была определить, стоит ли вообще проводить такую операцию?
Именно Прошка Ломакин должен был обследовать этот немецкий танк, чтобы понять можно ли будет демонтировать его 88 мм орудие, чтобы затем переустановить его на свой КВ?! Капитан Авраменко сейчас вместе с рядовым Ломакиным лежал на бруствере траншеи, готовый ползти к оврагу, как вдруг попросил Прошку вернуться в траншею и там немного там попрыгать.
Прошка пошел на вылазку налегке, он взял с собой снайперскую винтовку СВТ40 с несколькими обоймами патрон, пару лимонок повесил на солдатский пояс, на котором висел и десантный нож. Одет он был в маскхалат, а свое лицо Прохор замазал несколькими полосами сажи. Это последнее нововведение Прошки мгновенно привлекло к себе внимание других батальонных разведчиков, которые курировали и консультировали и вылазку, и эвакуацию. Они по одному подходили к Прохору и, внимательно рассмотрев его лицо в полосах сажи, отходили, одобрительно кивая головами. Вскоре все батальонные разведчики имели лица, замазанные сажей.
Прыжки Прошки так, разумеется, и не выявили никакого стука или звона в его обмундировании или экипировке. Капитан Авраменко только одобрительно покивал на это головой.
Ни слова не говоря и ни с кем, не прощаясь, это считалось плохой приметой, капитан Авраменко покинул бруствер траншеи, сначала он полз на коленях, а затем упал на живот и, неторопливо загребая руками и ногами, пополз к оврагу. Через двадцать секунд вслед за капитаном последовал рядовой Ломакин.
