Андрей КОНСТАНТИНОВ - РОТА
– Почему ты не стрелял, брат?!
Алик поднял на него свои глаза – все с той же сумасшедшинкой, которая не должна быть присуща воину, и Хамзат ударил его прикладом в лицо. Алик упал и, словно пытаясь объяснить что-то, крикнул:
– Это же был тот… русский… из Питера…
Хамзат, словно пьяный, покачал головой:
– Брат… ты – шакал…
Наверное, Алик увидел что-то в его глазах, потому что успел вырвать из ножен кинжал, – и Хамзат, перед тем как нажать на спусковой крючок, удивленно заметил в его взгляде незнакомо-нормальное выражение ненависти… Алик умер, лежа на спине, и так и не закрыл глаза. Хамзат постоял, качаясь над ним, потом вынул из руки мертвеца кинжал и доковылял до тела связиста – на всякий случай перерезал ему горло, хотя солдат был уже мертв… Потом Хамзат опустился на колени перед трупом Асланбека и начал молиться – по крайней мере ему казалось, что он молится, потому что он почему-то не слышал сам тех слов, что слетали с его губ… Его внимание привлекли какие-то радостные крики братьев, донесшиеся откуда-то снизу. Хамзат встал и побрел туда…
А там действительно радостно кричал Мовлади Исрапилов – сын того Исрапилова, что был связным муджахедов в Улус-Керте. Мовлади очень обрадовался, когда увидел, что Ара живой – еще живой. Обрадовался и закричал:
– Иса, смотри, как я сейчас барана резать буду!
Подбежавший Иса первым делом сдернул с убитого Суханова полевую сумку и загикал, размахивая трофеем. Мовлади, оглядываясь на подходивших муджахедов, оскалился, вынул кинжал и шагнул к Аре, но схватить его за ухо не успел – солдат вскинул голову и выронил из стиснутого кулака гранату, упавшую на мины – те, которые они с Сухановым не смогли установить… Страшной силы взрыв вобрал в себя всех подбежавших на зрелище…
Хамзат не успел подойти к этому месту совсем близко, но ударная волна оторвала его от земли, и когда его тело ударилось о камни – он уже ничего не почувствовал…
…Командир отряда «Джамар» в ту ночь расстрелял четверых своих – они все перед смертью твердили, что пробиться было нельзя, потому что оборону держала не рота, как говорили, а батальон… Идрис доложил об этом Хаттабу. «Черный араб» и сам уже готов был поверить в обороняющийся вместо роты батальон. Идрис с Хаттабом совещались, колебались – и эти их сомнения подарили горсточке десантников, оборонявшихся на рубеже роты, несколько часов передышки…
…Группа капитана Числова выходила к «тарелочке» Панкевича долго – хотя и Сергей, и все остальные понимали, что надо спешить. Но несколько раз им приходилось залегать и подолгу пережидать, когда совсем рядом в темноте куда-то перемещались большие группы боевиков. Один раз столкновения избежать все же не удалось, но, слава Богу, духов было всего пятеро, и их «уработали» ножами, прежде чем те открыли стрельбу.
Числов сознательно забирал намного выше предполагаемого рубежа обороны остатков двух взводов – чтобы не подниматься к Рыдлевке, а спускаться…
Наконец, уже где-то в четвертом часу утра Числов, осторожно подсветив себе карту под плащ-накидкой фонариком, сказал:
– Мужики. Вот сюда мы должны были выйти… Стало быть – теперь вниз… Они где-то метрах в трехстах.
И капитан махнул рукой в ту сторону, откуда время от времени доносились одиночные выстрелы и очереди… Сергей все рассчитал правильно, но скрытно подойти совсем близко – не удалось. Они снова натолкнулись на духов, когда спускались, натыкаясь повсюду на следы вчерашнего боя – на тела, воронки и горы гильз… Боевиков, которые шли встречным курсом, они расстреляли, однако где-то рядом еще были духи, немедленно открывшие огонь на вспышки…
Контуры каких-то развалин проступили в темноте неожиданно – оттуда вылетело несколько коротких очередей, и Числов, еще колебавшийся – выдавать себя или нет, заорал в голос:
– Мужики! Свои, пропустите! Левка!
Их не узнали. Чей-то голос из развалин яростно заматерился:
– Бляди недоебанные! Сверху заходят!
И длинная пулеметная очередь заставила залечь всю группу. Числов, срывая голос, закричал, перекрывая стрельбу:
– Левка! Ты Родионенку с днем рождения поздравил?!
В развалинах послышался какой-то шум, а потом радостный вопль:
– Еханый бабай! Лев Сергеич! Подмога пришла! Заходи слева, прикрываю!
Это кричал сержант Николаев – он действительно попытался прикрыть подход Числова, но боевики тоже среагировали на крики и два раза ударили наугад из гранатометов – один раз угадали… В развалины Числов привел лишь шестерых, из которых один был тяжело ранен…
Первым делом Числов спросил у Тунгуса:
– Где Панкевич?
– Спит, – мотнул головой сержант. – Промедол у нас кончился… Плох старший лейтенант… Заговаривается все время.
– Радиостанция цела?
– Цела…
Рыдлевка лежал за большим валуном, но не спал. Увидев Числова, он сел, нагнулся навстречу и спросил:
– Посылки… принес?
– Левка… ты что?
Рыдлевка улыбнулся:
– С вертолета говорили, почта идет? Мне жена ноотропил прислала.
– Левка, сколько у тебя людей?
– Пятнадцать минут на тебя. Потом – сядет «скальпель»… «Вертолет-эвакуатор.» Конюх – плох. Напоить. У кого пепси? Жмоты…
– Тунгус! – обернулся Числов к сержанту. – Сколько вас здесь?
– Пятеро, товарищ капитан…
– Ничего, ничего, сейчас мы…
Числов развернул на Леве плащ-палатку – и увидел, что у старлея перебиты ноги… И еще осколочные ранения – по телу. Сергей всадил в Левкины ноги сразу два шприц-тюбика. По одному в каждую. Левка бредил, зовя уже погибших:
– Завьялов, Бубенцов, Федоров – ко мне! Подсадите…
Когда лекарство подействовало, он вроде бы начал приходить в себя, по крайней мере Числова узнал и слабо улыбнулся ему. Сергей отер старшему лейтенанту пот со лба:
– Левка… Как же ты тут держался?
Панкевич облизал пересохшие губы и улыбнулся снова:
– Согласно приказу… А как ты-то пробился?
– Талант не пропьешь, – хмыкнул Числов. – Ты же говорил, что я на генерала тяну…
– На генерала… – прошептал Рыдлевка. – Да, конечно… А ты сказал, что уволиться хочешь.
– Я передумал, Лева… Мы с тобой – оба генералами станем. Сейчас только повоюем еще немного…
А Веселый и Маугли в это время теребили бледного от кровопотери Коняева. Веселый сидел рядом с Конюхом на корточках, а Маугли подкладывал раненому под голову чей-то бушлат – весь в засохшей уже крови.
– Ваня, Ваня, – сказал Родионенко. – Ты потерпи немного… Хочешь, я тебе подкурю?
Конюх слабо кивнул и прошелестел еле слышно:
– Мне холодно… Серега…
– Ваня, слышь, Ваня, ты погоди, ты что… Наши скоро подойдут – товарищ капитан пришел, он сказал… Ваня…
