Вячеслав Седов - Осколки вечности
Вместе с этим гном осматривал присутствующих тем оценивающим взглядом, которым, наверное, купец на рынке окидывал приведенных на продажу коней. Хромые попрошайки, калеки, контрабандисты, мелкое ворье, просто оборванцы, которым захотелось собраться и выпить пусть и за последние лохмотья, но в таверне этим холодным вечером, подставив исхудавшие бока с ребрами обтянутыми кожей теплому очагу. По углам сидели более гладкие да сытые. Видимо, от того и сидели по углам, что б шкуру не продырявил нож завистника.
Черные глаза вновь вернулись на собеседника.
– Ну, что можешь предложить этой монете? - потребовал вполголоса Бритва.
– Многое, если эта эльфка действительно та, о которой разговор, - вор прищурился, оценивая нанимателя и твердость его намерений, - Но, видишь ли, как оказалось у меня два глаза.
Вторая монета легла под другую ладонь Эйлта.
– И что же видели твои «два глаза»? - поторопил Тард.
– Они видели того, кто ее схватил, и куда он ее после спрятал. Да, и передай своему другу, который сейчас подошел ко мне со спины, что, когда нужно, у меня еще пара глаз на затылке. Если вы будете продолжать в том же духе, то цена возрастет тоже вдвое! - на губах вора заиграла презрительная усмешка.
– Гортт, сядь и успокойся, - твердо сказал Бритва.
– Ее нигде нет! - гном плюхнулся на табурет, переводя дух, словно до этого пробежал трусцой добрую милю.
Он покосился на Эйлта и, заметив неожиданное «выздоровление» второго глаза полукровки, испустил сдавленное проклятье.
– Если ты знаешь что с ней, я прошу тебя сказать, - Гортт подавил первый приступ злобы при виде «Драконьего клыка».
– Разумеется, потому что, по правде говоря, мне тоже пригодится ваша помощь, - начал Эйлт.
Тард дал знак трактирщику подать еще пива, ведь разговор начинал налаживаться.
– Вашу красавицу захапал один ублюдок, с которым большинство из здешней братии предпочтет не имеет дела без крайней необходимости, - продолжил вор, потягивая из своей кружки, - Это помощник начальника тюрьмы, толстяк Дик. Живописать ничего я вам не буду, иначе подумаете, что набиваю цену. Однако такое знакомство вашей Нэй не сулит ничего хорошего.
– Она в узилище? - с надеждой спросил Гортт.
– А ты и рад платить выкуп, борода? Побереги свой кошелек. Здесь трясти мошной делу не поможет, - одернул Эйлт.
– Да говори ты толком! - не выдержал Бритва.
– Ей подписали смертный приговор, - почти шепотом произнес вор.
– Кто?! - дружно воскликнули гномы.
– Канцелярия. Ну-ну, как тебя там? Гортт, да? Не хватайся за голову раньше времени, - полукровка панибратски хлопнул гнома по плечу, - Если бы ты знал, кто таков этот Дик… В общем, эта похотливая свинья затащила вашу эльфку в один бордель.
После этих слов Тарду и Эйлту пришлось совместными усилиями удерживать рыжебородого гнома, чей чуб от ярости чуть ли не встал торчком. Грохнув кулаком по столу так, что кружки подлетели на пару дюймов, Гортт утихомирился, рыча как раненный зверь.
– Итак, после того, как ты тут показал насколько силен, скажи, готов ли в ближайшие два дня повоевать? Пока вашу эльфку не заклеймил палач, у вас еще есть время, - продолжил полукровка.
– Молоты Швигебурга! Разумеется! - прорычал Гортт, - Тому, кто ее тронет хоть пальцем, руки вырву!
– Ну что ж, если готовы раскроить пару черепов, то я вас проведу…
– А теперь не дергайся, курва, - прорычал Тард, ткнув в ногу вора под столом топорищем, - Хитрец какой! Что-то больно все чудно вышло. Ты и видел, и сразу к тебе трактирщик послал, будто других таких умников как ты в городе мало? Заманить нас решил?
– Нет уж, приятель, шиш тебе с хреном напополам! - осклабился Гортт, уперев широкий швигебургский нож в бок Эйлта, - Не на тех напал. Ларонийцы не поскупились, видать.
– Не знаю, как ларонийцы, но Основатель явно проявил скаредность, когда раздавал вам извилины, - прошипел вор, - Трактирщик послал вас ко мне, потому что знает, что мне нужны деньги на зимовку в городе. В морду я ему дал, чтобы не продавал кому не попадя. Особенно тупым гномам, которые вместо благодарности за ценные сведения тычут в бока ножичками. Как видите, я оказался прав. И еще, к тюрьме подходит только одна надежная и широкая улица через весь город. Когда по ней вели моего давнего друга, ваша эльфка не нашла ничего лучше, чем сунуть свой носик в дела стражи! Вместо того, чтобы как всегда делали в западных кварталах, просто наблюдать. Так что железяки свои засуньте обратно за кушаки, пока я шум не поднял и вас тут не разорвали в клочья!
Гномы переглянулись и убрали оружие, угрюмо уткнувшись в свои кружки.
– Кто твой друг? Хочешь помочь ему, так говори что надо? Но и к этому борделю нас отведешь, - продолжил прерванный разговор Тард, рассудив, что особого выбора у них не оставалось.
– Что ж это за друг такой у вора, о котором он так печется? - пробормотал Гортт.
– Прикуси язык, - огрызнулся Эйлт, - Тебе, видать, не приходилось с кем-то последнюю горбушку на двоих делить под одним ветхим плащом в стужу и холод!
– Приходилось!
– Так чего тогда спрашиваешь?
– Завались, Гортт! - оборвал вновь разгорающуюся перепалку Бритва и пристально посмотрел Эйлту в глаза, - Как звать друга твоего?
– Тебе зачем?
– Молоты Швигебурга! Чтобы знать кому подсобить надо. Чего обдирать нас до нитки, если все равно деньги на выкуп страже отнесешь? А так впишем его как наемника в наш отряд, и делу конец!
– Хм, в твоих словах есть резон, - задумался вор, почесывая небритый подбородок, - Ведь он действительно недолюбливает драконов. Мы с Фениксом часто спорили об этих тварях до хрипоты.
– Так это наш Карнаж?! - дружно воскликнули оба гнома.
Глава 9
«Новая надежда Фелара? В этом городе вся надежда только на свой клинок»
Мугал, наемный убийца по прозвищу Паук
З а толстыми решетками шаргардской тюрьмы сгущались вечерние сумерки.
Двое воронов прогуливались во внутреннем дворе, куда выходили окна камер тех заключенных, кому посчастливилось не попасть в каменные мешки узилища, что располагались у наружной стены. Несмотря на то что, по большей части те камеры пустовали, иногда находились бедолаги, кого отправляли туда, особенно если арестанту требовалось время, чтобы отдохнуть после пыток и подумать о своей дальнейшей судьбе.
Карнаж стоял у зарешеченного окна, расположенного вровень с землей, и, сложив руки на груди, наблюдал за вороньем. Птицы расхаживали по внутреннему двору не боясь стражи и нехотя уступая дорогу всадникам. Впервые полукровка увидел их вчера, когда под вечер они прилетели и принялись прочесывать пожухлую траву в поисках чего-нибудь съестного. Как оказалось, для них здесь имелось два развлечения: первое - это драка за куски мяса, которые бросали им стражники от своего ужина, а второе - это охота за нерасторопными арестантами, чьи глаза сверкали в темноте у решеток как раз таких камер, какая была у Карнажа. Огромные черные птицы прохаживались вперед назад и, едва представится случай, пускали в ход свои громадные черные клювы. Заключенные с проклятиями отскакивали от решеток, а птица, взмахнув крыльями, припрыгивая, удалялась. Потом, выждав немного, снова принималась расхаживать туда сюда, все приближаясь и приближаясь к решеткам. Вороны соблюдали некую очередность и пока один «охотился», второй наблюдал за действом, усевшись на чурбан для колки дров.
Смутные подозрения только усугубились со вчерашнего дня, когда Феникса попросту втолкнули в камеру и оставили так, побеспокоив лишь положенными вечерними и утренними проверками. Оставив ему, как ни странно, кошелек, а отобрав только оружие.
Соседние камеры оказались пусты, только где-то в конце коридора, в каменных мешках напротив имелся еще один узник. Его отвели туда поздно ночью с противоположного конца коридора, и полукровка даже не имел возможности увидеть, кто это был. Однако позже мимо камеры прошествовал священник, задержавшись ненадолго и вглядываясь в темноту. Сопровождавший его страж по просьбе святого отца поднес факел к решетке. Встретившись взглядом с остроухим красноволосым узником священник отшатнулся, осенив себя крестным знаменьем. Полукровка лишь усмехнулся, понимая, что редко когда выдавалось этому «спасителю душ» видеть по укладам феларской церкви столько «бесовского» во внешности разом.
Будь Феникс человеком, ему бы грозил костер просто за то, что он таким родился, как приходилось несладко тем из феларских подданных, кого угораздило появиться на свет, например, рыжим, или с немного заостренными ушами, что удружила бедолагам какая-нибудь прабабка-полукровка.
Пусть женская красота постепенно переставала быть достаточной причиной для обвинения в колдовстве, ведь служители церкви в большинстве своем как-то забывали, что они - мужчины, и подвержены таким же слабостям, как и все прочие смертные, созданные для любви и продолжения рода своего в потомках своих. Но оставалось еще множество всякой нелепости в целях «отделения агнцев от козлищ», дабы обнаружить и изгнать все то, что от «лукавого». Это новое для себя слово Карнаж открыл, когда продолжительные беседы святого отца с узником в каменном мешке в конце коридора не дала ему спать всю ночь.
