Василий Звягинцев - Скорпион в янтаре. Том 1. Инвариант
Естественно, стрельбы такой точности и интенсивности ни сам Попель, ни его экипажи раньше не видели. Как-то не получалось в советских танковых войсках в то время действовать по принципу «выстрелил — забыл». Пушки были не те, прицелы, наводчики вообще вне всякой критики. У немцев, к сожалению, с меткостью обстояло получше, но не в этом случае. С их стороны донесся всего один, да и то сделанный наобум выстрел. И все. Силенциум, как говорили древние римляне, то есть — тишина.
Шульгин, вытирая пот со лба, шел навстречу выпрыгнувшему из башни Попелю, а его стрелки из трех стволов сразу разносили в щепки на совесть, еще австрийцами сделанный мост.
— Вот примерно таким образом, товарищ бригадный комиссар, воевать надо, — с явным удовлетворением за хорошо сделанное дело сообщил он. — В нынешней конкретной ситуации. Потерь нет, расход боеприпасов минимальный, задача выполнена на сто процентов с хвостиком. По такой методике вам даже «Т-35» и «Т-28» до конца войны хватит. А дивизией вылетать в лобовую атаку на артиллерийские позиции, да с пикировщиками над головой, — всей промышленности не хватит вас пополнять…
Сейчас он боялся одного — что его выдернут и отсюда, как не раз бывало, и пропадет весь воспитательный момент. Хорошо ли будет комиссару и атеисту увидеть, как грозные танки бесследно растворяются в воздухе вместе с «уполномоченным»? Совсем товарищ дезориентируется, впадет с непривычки в мистику, и непредсказуемо, в какую сторону ход его мыслей обернется.
Значит, нужно удерживать картинку, сколько хватит сил, чтобы успеть попрощаться, после чего удалиться по лесной дороге для выполнения очередного поручения Ставки.
Попель тоже выглядел довольным и даже восхищенным. Шутка ли — целый немецкий разведбат разгромили, а главное — обстановка на фронте стала намного понятнее.
— Если б надо мной никакого начальства, кроме господа бога, не было, я б тоже так воевал, — спокойно ответил он. — Ударил — и в кусты. А нам, хочешь не хочешь, и пехоту поддерживать надо, и марши в указанный район совершать, да и задачи танков в глубокой операции никто не отменял. Вот скоро на запад повернем, нам же Львов обратно брать и придется… Там в кустах не отсидишься.
Вступать в дискуссию и сообщать комиссару, что до расположенного в полусотне километров Львова идти придется три года, через Москву и Сталинград, он не стал.
— Я ж вам не предлагаю всю стратегию переписывать, я только показал, что в вашем нынешнем положении, пока бардак не войдет в рамки, вверенную технику следует использовать более рационально. Чтобы потом не было мучительно больно… Одним словом, прощайте, Николай Кириллович, дела ждут. Не вы один у меня в списке. Может, когда и встретимся. Желаю удачи…
— Подождите, товарищ комиссар госбезопасности. Один только вопрос — почему в распоряжении НКВД уже имеются такие машины, а мы про них даже слыхом не слыхивали?
— Вопрос, конечно, неуместный, но вам — отвечу. Прежде всего, строится эта машина на заводах нашего подчинения, вот нам и пришлось ее первыми в деле испытать. Похоже, неплохо слепили. Самое же главное — никакого смысла нет их в войска сейчас передавать. Вы ж людей за два года службы и тем, что есть, пользоваться не научили. Проехал я по дороге от Тернополя — без всяких немцев по обочинам десятки и сотни танков и тягачей из-за пустяшных неисправностей брошено. Дай вам эти — еще хуже было бы. Так что… Как в одном анекдоте говорится: «Сначала плавать научитесь, а потом воду в бассейн напустим».
Глава двадцать первая
Скрыться в лесных дебрях со своим взводом Шульгин успел. Если бы еще немного его здесь подержали, он бы наверняка постарался помочь отряду Волкова с минимальными потерями взять Дубно. А оттуда, будь что будет, попытался связаться пусть не с Новиковым, хоть с Берестиным в Минске. Глядишь, договорились бы о взаимодействии… Возможно, как раз за это намерение его в очередной раз упразднили из реальности.
Скитания по уровням Гиперсети становились утомительными, не так физически, как нравственно. Антон ничем не посодействовал, а в благодарность за спасение мог бы подсказать что-нибудь по делу. Простое и понятное, как боевой приказ или инструкция к зубилу. Возможно, конечно, что и сам ничего не знает, иначе не попался бы так пошло своим контрразведчикам. Взяли его, наверное, сразу после связи со столешниковской квартирой. А откуда три года? Оттуда же, наверное, откуда базар в древней Ниневии. Не так уж существенно.
Собственная участь волновала Шульгина гораздо острее. Неужели он примитивным образом заблудился в веках, как герой стихотворения Гумилева, и никто из сильных мира сего или «того» никак не причастен к его скитаниям? И каждый сюжет, в который он попадает, — проекция одного из эпизодов земной реальности? Проекция, или реконструкция, «нарезка фильма». Валяются на полу монтажной куски кинопленки, и кто-то без разбора вставляет их в проектор, смотрит минуту-другую и отбрасывает. А для него это длится часами и сутками.
Можно и иначе представить: берут его, как пешку или фигуру, за полированную деревянную голову и ставят на очередное поле доски, которое на самом деле — фрагмент подлинной жизни одной из мировых линий, куда просто не приходилось раньше попадать. А общий рисунок игры, тем более — замысел партии, с позиции пешки или даже слона рассмотреть невозможно.
Вот сцена на фронте — она ведь выглядела абсолютно достоверной, в точности воспроизводила факт «настоящей» войны. Никаким образом не совпадающей с той, какая могла бы случиться в случае его испанской победы.
Его собственное поведение выглядело так, будто он долго и тщательно репетировал роль. Ни малейшей растерянности при встрече с историческими личностями, никаких провалов памяти, как в сцене с пургой и погоней. Четкое осознание своей полной идентичности и адекватности. Может быть, потому, что реальность Главной исторической последовательности полностью синхронна и синфазна ментапотенциалу его мозга, а другие реальности в той или иной мере «псевдо» и он не может с ними полноценно совместиться?
Он своим вмешательством немедленно изменил подлинный ход событий и слепил очередную «химеру». Удалось вывести 8-й мехкорпус из наметившегося «мешка», сохранить его боеспособность, сбить наступательный порыв немцев — глядишь, и не хватит им через месяц ударной силы, чтобы замкнуть кольцо Киевского окружения. Почти шестьсот тысяч солдат и командиров фронта не погибнут и не сдадутся в плен, а организованно отступят на следующие рубежи. Соответственно, немцам не удастся устроить Вяземский котел, в котором сгинуло еще около полумиллиона, и так далее…
Вдруг в том и заключается некая высшая цель или непознанный закон природы — множить и множить число «химер»? А он, проникнув в Сеть по собственной воле и с конкретным замыслом, попутно оказался неким катализатором непостижимых процессов. Хорошо еще, если попутно, куда как хуже, если окажется приписан к этой функции навечно. Может, именно его Сети и не хватало, чтобы поддерживать в ее структурах здоровый мутагенез. Предупреждал ведь Антон…
Нельзя, кстати, исключить и другой вариант — он сейчас «методом тыка» ищет то, что нужно ему лично, по принципу «пойди туда, не знаю куда…». Вот и ходит.
Проще же всего — претворилась в жизнь давно предсказанная угроза. Влез с недостаточными силами дальше, чем следовало, и завяз, как на «Жигулях» в разъезженных «Уралами» глинистых колеях. Ни взад, ни вперед, а то, что мелькает за стеклом, — разбуженная воем мотора таежная нечисть мороки наводит.
Декорация тем временем в очередной раз изменилась. Мгновенно и без театральных эффектов.
Только что был теплый прикарпатский вечер, успокоительно урчал мотор «эмки», тяжело переваливались на кочках танки в зеркале заднего вида. Открылась уютная полянка с родничком, оправленным аккуратным срубом. Шульгин приказал остановиться, водички попить и по противоположной надобности. С удовольствием сделал несколько глотков, отошел за кусты, радуясь тому, что физиология подтверждает его материальную сущность, и тут же осознал себя стоящим совсем в другом месте. Мгновенно потемнело, задул холодный ветер, с неба посыпался мелкий и тоже холодный дождь. Со всех сторон его окружали не прикарпатские яворы, а мачтовые сосны, далеко вверху, невидимые в темноте, шумели кроны. Под ногами мокрый песок узкой проселочной дороги.
Что-то знакомое почудилось ему. Запахи, вообще масса неуловимых признаков того, что не чужой он здесь, бывал неоднократно. Может, не в этой самой точке пространства, но поблизости. Сырость висела в воздухе не только дождевая, а как бы исходящая от большой воды, реки или озера. И многое другое подсказывало.
Отойдя под защиту леса, чтобы не маячить на дороге, хотя вокруг царила тишина, естественные, природные звуки не в счет, Шульгин попытался понять, в каком теперь находится качестве и какими ресурсами располагает.
