Евгений Филенко - Вектор атаки
– Она держит его под руку, – не утерпел Аунгу. – Ведет или поддерживает, чтобы не споткнулся.
– Верно, солдат. А вот здесь, – мичман показал, – парня слегка качнуло, и он чирганул плечом о стену. Может, выпил лишнего, а может, нехорошо ему от нашей атмосферы… она, родимая, не у таких здоровяков вызывала кружение в мозгах и брожение в организме… В результате микрочастицы материала стены, а именно – камня строительного искусственного под пемзу, остались у него на одежде, предположительно на правом плече, а соответствующие микрочастицы ткани внедрились в упомянутый камень, но обнаружить их там можно лишь специальными криминологическими приборами, каковые в нашем распоряжении отсутствуют совершенно…
– …да и на хрена нам знать, из чего сделана его одежда, – ввернул ефрейтор Бангатахх.
– И ты, солдат, тоже прав. Каковая разумность суждений, внезапно всеми вами обнаруженная, не может не радовать и не обнадеживать. Теперь что?
– Идем по следу, – робко предположил рядовой Юлфедкерк.
– И снова верно, солдат, – с удовлетворением констатировал мичман. – Валяй, в смысле следуй.
Юлфедкерк сделал несколько неуверенных шагов и остановился.
– Я ничего не вижу, – сказал он потерянно.
– Еще бы, – промолвил Нунгатау ядовито. – Потому что, во-первых, ты своими дерьмодавами стоишь прямо на следах нашей парочки. А во-вторых, стрелять ты, может, и горазд, а как следопыт ты нуль и мисхаз, если не хуже…
Мичман без церемоний отпихнул плечом совершенно деморализованного рядового и прогулочным шагом двинулся вперед, уставясь под ноги. Группа эхайнов в мундирах Инженерной гильдии вознамерилась было грубо избавиться от неожиданного препятствия на своем пути, но подоспевшие «болтуны» живо распугали их прикладами скернов и невнятным угрожающим рыком.
Возле металлической ограды в два эхайнских роста Нунгатау прибавил ходу и перешел на бег. Преследуемые тоже бежали… он видел, как изменился нажим стопы и частота следа. Да что там: он видел самих бегущих так же отчетливо, как если бы сумел в лихую минуту увернуться от злосчастной миски… с супчиком, мать его горчица… и не теряя ни минуты пустился вдогонец. «Я вас найду. Я видел вас, и я вас запомнил, ваши лица, ваши фигуры, ваш запах… И теперь вам от меня не оторваться, даже если все Стихии даруют вам защиту и кров…» Весь посторонний мир растаял, как облачко дыма на ветру, остались только они – двое беглецов и один преследователь. Это был не природный дар, не какая-то особенность психики – всего лишь голый навык, наработанный кровью, по́том и злыми слезами, стократно отводивший беду, а то и смерть в темных закоулках Скунгака. («Эй, крысеныш! Я хочу еще до наступления темноты знать, где прячется та гнусная тварь, что унесла мои камушки. Иначе… сам знаешь…» – «Вы, доходяги, сколько вас есть! Где-то в этом квартале один нехороший дяденька припрятал вязанку зузыря, которая ему не принадлежит. Кто первый принесет мне в клювике добрую весть, получит награду – заснет сытым, а проснется живым. Остальные пускай не будут в претензии, здесь вам не приют Десяти Стихий…» – «Ты… как тебя… неважно. Я слышал, у тебя звериный нюх и глаза на затылке. Для Скунгака этого мало, а для эхайнского спецназа – в самый раз. Здесь ты так или эдак подохнешь, как вредное насекомое, а в сарконтирах, быть может, и сам уцелеешь, и Эхайнору послужишь. Нам нужны следопыты. Что скажешь, кхэри? Выбирай, да пошустрее, я только по праздникам добрый…») Вот они остановились и что-то наскоро обсудили, причем рыжая дева была энергична, нетерпелива и оттого притопывала левой конечностью, а юнец, напротив, колебался и вяло протестовал, переминаясь с ноги на ногу в своих диковинных обутках. Вот девица выдвинулась вперед, влача слабо упирающегося спутника за собой. Вот они снова притормозили…
Нунгатау поднял глаза.
Контрольно-пропускная зона для летного персонала. Силовые барьеры, скрытые сканеры, недружелюбно настроенный патруль и прочие мелкие радости жизни.
Мичман потянулся за церрегом.
– Не нужно, – сказал за его спиной сержант Аунгу. – Ни к чему это.
Нунгатау насупил брови и гневно обернулся, имея твердое намерение раз и навсегда покончить с бесчинством.
– При всем уважении, – встрял ефрейтор Бангатахх. – Вы своим блистательным уроком мастерства лишь подтвердили главную гипотезу. Они либо только что отчалили, либо сидят в своей посудине и ждут разрешения на старт. И это не трансгал – там не бывает женщин-пилотов. Это чартер, мелкая частная компания, и ваша рыжая знакомая, янрирр мичман, там числится пилотом. Если нам повезет, мы перехватим их на грунте.
– А когда нам везло… – сказал рядовой Юлфедкерк в сторону.
Мичман шумно выдохнул, словно стравил излишки давления из парового котла.
– Нам нужен корабль, – сказал он.
– Корабль будет, – уверенно молвил сержант Аунгу. – Доверьте это мне.
– Вот было бы прекрасно, – вдруг произнес рядовой Юлфедкерк, – если бы можно было послать в пространство некий сигнал, какое-нибудь кодовое слово, и все эхайны в едином порыве кинулись бы ловить злоумышленника! И патруль, и егеря, и обычные прохожие… Как все было бы просто! И не нужно было бы размахивать церрегом, тыкать скерны друг дружке в охырло, цапаться по пустякам…
– Размечтался, грунтоед, – проронил сержант Аунгу с горькой иронией в голосе.
Под сенью библейского древа
Встреча была назначена в безлюдной части ботанического сада Брисбейна, где в тщательно организованном беспорядке произрастали молодые араукарии, секвойи и еще какие-то совершенно незнакомые деревца в серебристой хвое, длинной и загибающейся кверху, словно ресницы кокетки. Какое-то время Кратов прогуливался в одиночестве, прикрыв глаза, полной грудью вдыхая дивные растительные запахи и наслаждаясь мимолетным ощущением покоя и гармонии. Очень скоро ноги привели его в уютную тенистую рощицу, где между ровных высоких стволов в пористой темно-вишневой коре устроены были белые скамейки с ажурными спинками. Скамейки были пусты, а с простершихся над ними мощных ветвей с толстыми, словно лакированными листьями обильно свисали мясистые плоды насыщенного карминного цвета, формой напоминавшие рыхлое яблоко и на вид вполне спелые. Кратов тотчас же вспомнил, что с утра во рту маковой росинки не было, деликатно огляделся и сорвал один из плодов у самого основания ветки, где, по его расчетам, пропажу труднее всего было обнаружить.
Когда перед ним возник словно бы из пустоты Эрик Носов, изящный и немного потусторонний, как китайская терракотовая статуэтка, Кратов отчаянно плевался, кашлял и обливался слезами.
– Всегда мечтал увидеть рыдающего Консула, – сообщил Носов с удовольствием.
– Ты специально назначил встречу именно здесь, – прохрипел Кратов, задыхаясь. – Знал, что я не удержусь…
– Не печалься, ты в прекрасной компании, – успокоил его Носов. – Правда, твоих предшественников к гастрономическим экспериментам склонил враг рода человеческого. Тебя, как мы видим, можно неплохо искусить без постороннего вмешательства. Это синэпия, библейское горчичное дерево. Последний представитель класса двудольных, обнаруженный в естественном состоянии в прошлом веке. Не уверен, что у Адама и Евы открылись глаза на природу добра и зла, но что на лоб вылезли – уж наверняка…
– Тебе не предлагали сменить псевдоним на Змея? – злобно осведомился Кратов.
– Этот псевдоним у нас давно закреплен за старейшим специалистом аналитической службы.
Вдоволь насладившись редким зрелищем, Носов вздохнул и протянул Кратову бутылочку пива.
– Да ведь ты и вправду знал! – поразился тот.
– На здоровье, – промолвил Носов хладнокровно. – Разумеется, знал. Не тебе чета… гм… А ты иногда бываешь таким предсказуемым!
– Мог бы и не тащить меня в эти заросли, – отдышавшись, попенял ему Кратов. – Чем тебе плоха видеоконференция?
– А как же синэпия? – изумился Носов. – Пропустить такое зрелище?! Впрочем… – Он вдруг помрачнел. – Можешь считать меня параноиком…
– Давно уже считаю, если тебя это развлечет.
– …но мой замечательный, прекрасно обустроенный для продуктивной работы офис все чаще кажется мне клеткой. Иногда я смотреть не могу на его стены, на этот стол, заваленный музейным хламом… на эти несменяемые городские ландшафты за окном.
– И постоянно думать одни и те же мысли, – согласно кивнул Кратов. – Когда окажусь в твоей клетке в следующий раз, выброшу источник паранойи к чертовой матери.
– Ну вот еще! – возмутился Носов. – Такую великолепную вещь?!
– И патрон к нему, – пообещал Кратов безжалостно.
– С чего ты взял, что это и есть источник паранойи?!
– Потому что он навевает тебе иллюзию легкого выхода из игры. Не будет его – не будет иллюзий. И ты тяжко вздохнешь и с обреченным видом примешься за работу. Продуктивную.
